Антонина Дельвиг - Когда позовет смерть

– Открыто, открыто, – издали крикнул он, но все же подошел к калитке, чтобы распахнуть ее перед гостьей. – У нас на день не запирают, – пояснил он. – Тут спокойно. Идите прямо, не сворачивая… да увидите там. Она на веранде.

Дом вблизи показался громадным. Сложенный из светлого камня, с каменными колоннадами и узкими стрельчатыми окошками, он, казалось, выплыл из восточной сказки. Особняк мог стоять здесь и сотню лет, но, скорее всего, выстроен был примерно тогда же когда и отель; маленькие островки подобные Ялосу раньше были практически необитаемы – вплоть до туристического бума, который случился в семидесятые. Отель же был совсем новым, судя по архитектуре и продуманной планировке, не старше пятнадцати лет: раньше сплошь строили многоэтажные надолбы из бетона и стекла, и только потом спохватились, увидели, насколько те уродует пейзаж, но не взрывать же их все теперь, этих уродов, деньги закопаны, остается лишь ждать, пока они сами скончаются от старости. Так вот, здесь все было не так – курорт строили по уму. Вилла же вообще больше походила на дворец.

Пройдя по каменным плитам, устилавшим землю вокруг дома, Маруся оказалась у широкой лестницы, ведущей на обширную открытую веранду, скорей даже, балкон – скала здесь резко обрывалась вниз к морю, и балкон нависал над пустотой.

Хозяйка виллы, сидевшая в кресле у самой балюстрады, приветственно помахала ей рукой. Добравшись доверху, Маша судорожно вцепилась в перила: мало того, что она задохнулась от десятка крутых ступеней, перед ней внезапно распахнулась сияющая голубая бездна, от чего немедленно закружилась голова.

– Производит впечатление, а? – хмыкнула Жули, приближаясь к гостье; ветер трепал ее рыжие волосы и надувал свободное, цвета светлой охры шелковое платье. – Я хотела, чтобы ты увидела мою собственную пропасть. И еще кое-что тебе покажу, а потом пойдем во внутренний дворик, там тихо.

Она подхватила Марусю под руку и потащила в дальний конец веранды. С этой стороны открывался вид на склон горы. Деревьев здесь не росло, зато земля была буквально устлана пестрым ковром цветов: диких орхидей, пионов и цикламенов. У Маши снова дух перехватило: теперь не от высоты – от красоты. Такого, она, пожалуй, еще не видела.

– Роскошь, правда? – Жюли явно осталась довольна реакцией гостьи. – Представляешь, у меня тут одних только орхидей больше двадцати видов! А вон тот ползучий кустарник, усыпанный розовыми цветочками, это эбенус, встречается только на Крите и ближайших островах, больше нигде. Личный заповедник! – она легко вздохнула, – Но, уже буквально через месяц ничего этого не увидишь… А летом тут вообще останется только каменистая земля да клочки жухлой травы. Сейчас-то в это даже не верится. Без полива ни черта тут не растет, слишком жарко, а дождей практически не бывает. Ну, пойдем.

Маша поспешила за хозяйкой. Тяжелые серебряные украшения Жули позванивали в такт ее шагам, под длинным расшитым охряным шелком платьем мелькали черные шелковые же шальвары – одета та была подстать восточному дворцу, в котором жила. Пройдя по крытому переходу, они оказались во внутреннем дворике. Здесь, действительно, было тихо. Не слышно стало ни ветра, ни дыхания моря – эти звуки как отрезало, и из образовавшейся тишины выплыло, усиливаясь, журчание воды, пенно клокочущей в резном фонтане посередине. Колонны поддерживали неширокую галерею, по периметру опоясывающую стены на уровне второго этажа, – снизу туда вела ажурная каменная лестница. В полу, выложенном массивными плитами, оставлены большие прогалы с землей – здесь растут невысокие, метра в два всего, апельсиновые и лимонные деревья, сплошь усыпанные золотистыми плодами.

– До чего хорошо… – выдохнула пораженная Маруся, – Как декорация какая-то к волшебной сказке. Даже не верится, что это все по-настоящему… А есть-то, интересно, их можно? – кивнула она в сторону миниатюрных лимончиков, обсыпавших ближайшее дерево, уж больно у тех был кукольный вид.

– Почему же нет? Апельсины, например, очень вкусные, даже слаще обыкновенных, это просто карликовый сорт. Но как ты справедливо подметила, они весьма декоративны. И устойчивы к местной жаре.

В подтверждение своих слов Жули, повыбирав, сорвала апельсин и протянула Маше.

– На вот, хочешь, попробуй сама, – предложила она и, очевидно, только сейчас заметив Марусины косметические ухищрения, насмешливо протянула: – Надо же, с накрашенными глазами ты натягиваешь на целые шестнадцать!

Маша, смутившись, машинально начала очищать апельсин, но вовремя опомнилась: – Ой, забыла, я же не могу…

– Нет, так нет, потом попробуешь. Пойдем, сядем.

Хозяйка провела свою гостью к большому круглому столу, вокруг которого стояло несколько кованых стульев с льняными подушками на сиденьях. От фонтана приятно потянуло влажной прохладой. Жули хлопнула пару раз ладонью по бронзовому звонку, вделанному в каменную столешницу.

– Сейчас нам принесут напитки, и мы с тобой поговорим. Если только кто-нибудь услышал мой призыв. Дом такой большой, что приходится иногда связываться со своими мирмидонцами по мобильному телефону.

– С кем, с кем? – переспросила Маруся.

– Да с прислугой. Это из мифологии… из греческой… Я не люблю, чтобы люди без конца отирались в доме, поэтому постоянно здесь живут всего несколько человек, остальных – горничных, официантов – я приглашаю снизу. Так удобней… А вот и моя Мина, с ней я не расстаюсь, она со мной сто лет.

К ним уже спешила маленькая женщина, одетая в глухое темно-синее платье с каймой из алых маков по подолу, толкая перед собой сервировочный столик. Мина была не слишком молода и, очевидно, не очень-то красива даже в молодости, но при этом все в ней было так аккуратно пригнано одно к одному – черты лица, фигура, прическа и одежда – что производило впечатление приятной цельности. Как в пуговице, в которой, конечно, есть изъян – дырочки для ниток, но если их убрать, это уже будет не пуговица. Мина совершенно не походила на домашнюю прислугу, скорее, на деловитую, опытную секретаршу со стажем.

Улыбкой поприветствовав гостью, она поставила перед ними серебряный поднос, на котором в запотевших кувшинах плескались золотистые соки, таял в ведерке лед и заманчиво мерцал графин, наполненный чем-то рубиновым. Щипцами положила в стаканы льда, плеснула из графинчика и долила из кувшина.

– Сок я только час назад выдавила из наших собственных цитрусов, – сообщила она, – И поставила на лед охлаждаться к вашему приходу. В этом кувшине – апельсиновый, в том – лимонный… что вам и без меня, конечно, ясно.

Она поставила перед ними коктейли и, пожелав приятного вечера, бесшумно удалилась.

– Попробуй, не пожалеешь, очень вкусно, – подбодрила хозяйка свою гостью, видя, что та колеблется.