Вячеслав Ренью - Обрывки

– Тебе чего Шелопиздик? – приветливо поинтересовался у надувшегося как клоп под тяжестью тележки Андрея, скучающий мужик, судя по небрежно наброшенному на плечи грязно-серому халату, коллега по творческому цеху.

Коллега был старше Андрея всего то лет на пять-шесть и с наслаждением курил сигарету на маленьком приемном крылечке. К сожалению, в юношеском возрасте разница в каких то пять-шесть лет выглядит очень значительной.

– Я Вам пищу привез, – обиженно поджав губы, но уважительно ответил Андрей.

– Пищу?! – С философской задумчивостью подвел к небу глаза коллега, – А ну-ка покажь?

Коллега сделал несколько широких шагов вниз по деревянным ступеням и бесцеремонно осмотрел содержимое емкостей.

– О! Котлетки! А что это они у тебя такие маленькие?! – Подцепив сразу несколько штук, возмутился он.

– Это не для вас, это для пациентов.

– Нафы пафиенты, – роняя крошки из набитого котлетами рта, умничал коллега, – такую гадость жвать не будут. Здесь морг Шелопиздик! Морг, а не тюрьма!

– А где же урология? – растерянно заморгал глазами Андрей.

– Это тебе нужно вертаться взад и направо, разворачивай катафалк….

Котлеты, конечно остыли. Дабы в дальнейшем исключить подобные издержки, Андрей тщательно изучил и спланировал маршруты передвижения. Ближе к концу октября он гонял по территории на своей телеге не хуже чем лихой, заправский ямщик на тройке вороных.

Мастерство крепло день ото дня. Он научился эффективно использовать рельеф местности. Там где дорога шла под уклон, он разгонял скрипучий снаряд, словно спортсмен бобслеист красавец боб по снежному желобу, запрыгивал на телегу, и с гиканьем несся вниз, пугая обалдевших, зазевавшихся посетителей, местных зажравшихся птиц и несчастных психически неуравновешенных больных.

Продукты стали поступать по назначению без задержек: теплыми и в срок. Кривая выздоравливающих уверенно поползла вверх. Макаровна цвела от счастья, а её философские наклонности обрели новый смысл и поразительную бесконечность.

И все было бы прекрасно, если б не подвела голая резина. В ноябре выпал первый снег, соответственно пустив под откос не только статистические показатели аварийности и травматизма у работников Госавтоинспекции, но и похожие показатели на внутренних линиях больничного городка.

Сначала под колеса «Андреевского» экипажа угодил больничный УАЗик. Смотреть нужно, куда едешь! Тем более, когда с горки прямо навстречу, несется почти неуправляемый, уставленный бачками снаряд, на скрипучем ходу! Но это было бы ещё пол беды. Бачки в тот раз были пусты. Разбитый поворотник машины и инфаркт у водителя не в счет. Беда пришла, когда Андрей на своей «конармейской тачанке» до отказа уставленной бомбами, начиненными горячим борщом, чаем и рисом со всего маха налетел на заведующего терапевтическим отделением.

Андрей не спал всю ночь. Все переживал: «Как там дедок? Выживет? Нет ли?» «Зав» оказался мужиком крепким, его не сломил ни двойной перелом голени, ни обширный ожог паховой области. Правда, Андрею это помогло слабо, от почетной должности его отстранили, права отобрали окончательно и бесповоротно. Целых две недели молодой человек бродил по территории больницы неприкаянный и безлошадный, обиженно оправдываясь перед знакомыми:

– Разве это дело? Разве это настоящее дело? Я ведь в медицинский собираюсь поступать, а не на водительские курсы! Я «настоящих» больных не видел ни разу в деле….

– Как же не видел? А «Зав»? – посмеивались над ним местные остряки.

Опала закончилась так же неожиданно, как и началась. Не смотря на подмоченную репутацию, нашелся все же рисковый руководитель готовый взять под свое крыло будущее светило медицины. Андрей сильно подозревал, что не обошлось без протекции со стороны одного своего ближайшего родственника, но доказательств тому у него не было.

Заведующий общей хирургией, человек моложаво-амбициозный, плотного телосложения с забавной залысиной в области темени любил делать все быстро и четко. Он вихрем влетел в ординаторскую, по пути распекая своих нерадивых сотрудников, тайфуном провел инструктаж, и только затем лично познакомил нового сотрудника со своим отделением.

– Значит, мечтаешь быть врачом? Гым…гым.

– Ну, да.

– Похвально.

– Ну, да.

Заведующий с сомнением оглядел будущего коллегу с ног до головы

– Похвально. У нас ты получишь очень ценный опыт. Смотри, впитывай, запоминай.

– А аппендицит вырезать дадите? – неожиданно брякнул Андрей.

– Аппендицит? Гым…гым. Резвый какой. Будешь себя примерно вести и хорошо работать, не только аппендицит дадим вырезать, но и коронарное шунтирование проведешь. Гым…гым. Будешь плохим мальчиком – я тебе самому аппендицит вырежу…. Лично!…. Без наркоза. Гым…гым!

– А что я буду делать? А можно будет хоть иногда вам на операциях ассистировать? Ну, хоть смотреть?!

– Гым…гым! Ты видно паренек умный. Во всяком случае, умные слова знаешь, а потому поручу я тебе дело гораздо более важное и сложное. Будешь, старшим куда пошлют!

– А это как? Гым…гым – заволновался Андрей.

– А это очень просто. Куда пошлют – туда и пойдешь. И будешь старшим! Гым…гым! Вот сейчас, например, пойдешь к сестре – хозяйке, я вас знакомил, черненькая такая, поможешь ей бельё в прачечную доставить. Гым…гым. Двигай! Все будет хорошо! Ты человек взрослый. Всё у нас получится …

«Да не то слово!» – подумалось Андрею. Мысль не отпускала. – «Знал бы он, что я иногда еще в солдатиков играю! А в остальном…, так без сомненья о-го-го какой взрослый! Гым! Гым! Всё у нас получится?!»

Проработав пару недель «старшим куда пошлют», Андрей слег с температурой, причем сильно подозревал, что вся его болезнь была связана вовсе не с противными вирусами, а с нервами. Да! Да! С обычными такими, нервами.

Только окунувшись с головой в больничную среду, он, наконец, понял смысл фразы: «Холодец в степени ужас!» Больница – вот где ужас! Да такой, что волосы шевелятся по всему телу. Не от страха – от тоски.

Куда там Толстому с его «Севастопольскими рассказами». «В крови, в страдании, в смерти…», – вспоминались пафосные слова учительницы литературы. Да кровь, да смерть, да страдания, но ведь шла война, а тут в мирное время, когда за окнами дружный советский народ семимильными шагами идет по пути прогресса, чирикают воробьи, целуются влюбленные, лежит себе стонущая старая женщина с запрокинутой кверху головой. Лежит с бессмысленно выпученными глазами, единственным утешением для которых является пустой, беленый потолок и грязно серые стены, Лежит – на несвежем белье и, в сущности, никому до нее нет дела: ни родственникам, ни медперсоналу. Бывает и такое! Вот где оказывается правда жизни! А каково выздоравливающим. Эх! Тоже ведь не сахар. Все что можно было – рассказано, книжки перечитаны, телевизор в холле показывает только рябь, жрать охота….