Борис Мир - Present Perfect Continuous

Мы с Олей вышли одни из первых. Я медленно вел ее, – она очень хорошо слушалась. Чуть-чуть опьянел: от коньяка или оттого, что она со мной. Скорей всего. Только она, ее лицо, теплые искорки в глазах, тонкий запах ее духов, ее рука на моем плече, и томные звуки танго: как будто больше ничего нет и никогда не было.

Вечер очень удался. Было уютно. Тянули сухое вино, смаковали китайские блюда, болтали, курили – девушки, кроме Оли, тоже. Много танцевали.

Шейк я пропускал; Леня, чьим очевидным соперником я являлся, не танцевал совсем.

– Ты ее давно знаешь? – спросил он, когда мы остались за столом одни.

– Олю?

– Да: Олю!

– А ты? – уклонился я.

– Вместе учимся. С первого курса.

– А! – я так и не ответил на его вопрос. Сейчас я имел возможность жалеть кого-то – симпатичного мне парнишку: лет десять тому назад я был здорово похож на него.

Он разлил оставшийся коньяк:

– Выпьем: за то, чтобы ей было хорошо! – Мы чокнулись. – Счастливый ты!

Ну вот! И мне позавидовали. Да знал бы ты все… А впрочем, ты-то можешь это узнать и без меня: с тебя станет испытать то же самое на себе. Однако, эти мысли не задели глубоко, не сумели испортить настроение. Наши вернулись к столику, – он замолчал и ушел в себя.

Сидели еще долго. Но всему приходит конец: мы позвали официанта, чтобы рассчитаться.

Вечер был довольно теплый, хотя дул легкий ветерок и небо застилали облака. Мы расстались со всей компанией у метро. Шли пешком; она опиралась на мою руку.

– Я немного пьяная!

– Это неплохо.

– Леня тебе без меня не сказал ничего такого?

– Нет. Выпили с ним за тебя. Он, наверно, славный парнишка.

– Самый способный на всем курсе.

– Ухаживал за тобой?

– Пытался. Ты ревнуешь?

– Еще бы! – я остановился, чтобы поцеловать ее.

– А ты понравился нашим девчонкам: они мне сказали.

– Это твои друзья?

– Нет – просто, учимся вместе.

– А-а! – Я стал рассказывать о Киеве, не замечая того, что говорю ей и о том, что делал по работе. Она и это слушала с интересом.

На площади Пушкина мы свернули. Ветер становился сильней, я набросил на нее пиджак. Где-то сверкнула молния, но дождя еще не было.

Только когда мы вошли в квартиру, я услышал его шум. Подошел к окну и увидел, что начался ливень. Приходилось ждать. Оля ушла переодеваться, а я уселся в кресло.

Комната была большая и уютная. Современная мебель и маленький шкафчик в стиле «булль», два отличных эстампа, старинный подсвечник, саксонские фарфоровые статуэтки – все очень сочеталось, говорило о вкусе и, одновременно, о хорошем достатке.

Оля вернулась в узких белых брюках и белой же в горошек блузке. Я улыбнулся.

– Что? Тебе не нравится?

– Нравится. Очень!

– А дождь идет?

– Идет.

Ну, и хорошо. Тем более что она садится на подлокотник кресла, обнимает рукой мою голову, – и я тоже, обнимаю ее за талию, прижимаю крепко к себе. Мы сидели так – и незаметно задремали. Когда я очнулся, дождь еще шел.

Она открыла глаза.

– Ты никуда не пойдешь, слышишь? Я сейчас постелю тебе здесь.

– Но соседи… – слабо попробовал я сопротивляться.

– А, ерунда! – Она принесла белье и постелила на тахте. Спать мне хотелось смертельно, до дурноты.

Она вышла, погладив меня по лицу. Я лег и сразу же будто провалился.

…Спал я крепко, без сновидений, и как всегда в таких случаях проснулся рано, совершенно свежим и бодрым. Я тихонько лежал, предаваясь приятным мыслям и разглядывая комнату. За окном негромко шумели листья тополей, светило солнце.

Потом встал, сложил постель, нашел в прихожей свой портфель и пошел в ванную. Умылся, стараясь не шуметь, вскипятил на кухне воду и соскоблил бороду.

Я вернулся в комнату. Посидел на подоконнике, покурил – и стал просматривать книги, стоящие за стеклом в шкафу. Увлекся этим занятием, и когда взглянул на часы, было уже восемь. Я поставил книгу на полку и вышел в коридор. Открыл дверь в другую комнату.

Оля спала. Было жалко будить ее, – я осторожно присел на стул. Она была трогательно хороша. В тонкой льняной рубашке с гипюром; одна рука подложена под щеку, другая – поверх одеяла; рот чуть приоткрыт, дыхание тихое, спокойное.

Я уже подумал, не уйти ли, когда она открыла глаза и, увидев меня, улыбнулась:

– Феликс! – Я подошел к ней, она притянула меня к себе. – Доброе утро, мой хороший. Как ты спал?

– Как убитый. А ты?

– Тоже! – она была теплая и свежая после сна.

– Купаться поедем? На теплоходе.

– Еще спрашиваешь! Сейчас встану.

Я вернулся в прежнюю комнату, снова взялся за книги. Но Оля вскоре появилась, уже умытая и причесанная.

– Идем скорей завтракать. – На раскаленной сковороде она быстро сделала пышный омлет, посыпала укропом, налила в стаканы холодный кефир.

Я был уже голоден как волк, а все было страшно вкусным. Она с удовольствием смотрела, как я наворачиваю.

– Почему ты масло не берешь?

– Я мажу хлеб только к чаю или кофе.

– Да? – это ее обрадовало почему-то. – И я тоже.

Собрались мигом. Пока она переодевалась, я освободил портфель, чтобы взять с собой, и заправил в аппарат новую кассету.

Купили в магазине уйму еды и бутылку рислинга. Зашли на рынок за огурцами и редиской.

В очереди за билетами в Северном порту нам подсказали неплохое место: пляж, правда, не первоклассный, но зато народу там всегда немного, и лес рядом. Оно таким нам и показалось с палубы. И мы высадились.

Я опустил портфель на песок. Она быстро сбросила босоножки, стянула через голову платье, – и сердце у меня учащенно забилось. В купальнике, черном с красным, плотно обтягивающем ее, Оля стала иной – волнующе ослепительной. Плавное изящество всех линий не скрываемого более платьем тела, еще более стройного, с тонкой талией; изгиб бедер беспредельно совершенный; девичий подтянутый живот и упругая грудь. Я чувствовал, как кружится у меня голова: так желанна стала она мне вся – не только душа ее. Я спешно закурил.

– Ну, что же ты! – Я сообразил, что так и стою еще одетый.

Спешно полез по тропинке наверх, где начинались кусты. Сначала докурил, потом только облачился в японские плавки с кармашком, которые мне недавно продал Сергей.

Оля сразу обратила на них внимание:

– Ого, какие!

– Еще бы! Знаешь, по какому блату достал? Полезли в воду?

– Подожди, остыть сначала нужно.

Я лег с ней рядом на песок.

– А ты там здорово загорел, в Киеве, – сказала она и легонько дотронулась до моего плеча. Сердце опять дало толчок.

– Ладно, пошли в воду! – крикнул я поспешно. Она послушно натянула шапочку.

Плавала Оля здорово, много лучше меня, и я старался не отставать. Пожалуй, все-таки не решился бы переплыть на тот берег, если бы не она. Только – чтобы не подумала, что боюсь. И ничего, даже не очень устал.