Евгений Гатальский - Сочувствую ее темным духам… 1–12

– Нет. Не в тот раз. Тогда я решил, что это галлюцинация, вызванная препаратом. Потом я вернулся к доработке Канцерфецита. Я решил его еще раз испытать на свой страх и риск. И я вновь увидел своего отца. В этот раз с ним была еще моя мать, которая лет десять назад умерла. Они разговаривали со мной, правда, совсем недолго. Вскоре они пропали.

– Растворились или просто ушли, как обычные люди?

– Прозрачные дыры, вроде тех, которые изображены здесь, – Майлз указал на фотографию отца, – стали расширяться, излучая при этом яркий свет. Вскоре свет стал ослепительно ярким, я зажмурился, и мои родители исчезли – растворились, если этот термин здесь уместен.

– И о чем вы говорили с родителями?

– Простите, этого я не могу сказать, – ответил Майлз.

– Как вам угодно, – сказал Шелтер. – Но мне хотелось бы кое-что прояснить. Вы полагаете, что препарат Келлендры Криц вызывает галлюцинации?

– Нет, – задумчиво произнес Майлз. – Я уверен, что это не галлюцинации – ведь галлюцинации на пленке не отбражаются. – Он указал на снимок в руках Шелтера

– Вашей матери на снимке нет, – сказал Шелтер, взглянув на фото. – Значит, вы вновь опопробовали препарат, в третий раз?

– Совершенно верно. В третий раз я принял Канцерфецит. У меня был с собой фотоаппарат, так что я сделал снимок. До того момента я был убежден, что это лишь видение. Каково же было мое удивление, когда дух моего отца отобразился на пленке. У меня нет ни малейшего представления о том, как так получилось. В научном центре тоже объяснений не нашли. Там снимок сочли за фотомонтаж.

– Потому-то вы и решили поговорить со мной? – спросил Шелтер. – Чтобы я убедил научный центр в обратном?

– Не совсем. Я считаю, что в Канцерфеците есть скрытый потенциал. Его структуру можно переработать и вывести новый препарат. Тогда появится возможность говорить с умершими. Это научный прецедент, уверен, что в прошлой эпохе об этом ничего не знали.

– Вы меня заинтриговали, – сказал Шелтер, но образ злобной армии Бейла, как назойливая муха, маячил у него в голове. – Что же вы от меня хотите?

– Необходимо… финансирование. – Майлзу ощущал скованность, произнося эти слова. – Необходимо изучить все свойства препарата, его структуру и имеющийся в нем потенциал. Необходимо выяснить принцип его работы и развить его возможности. Тогда на выходе мы получим поистине уникальное открытие. Появится, к примеру, возможность поговорить с людьми, погибшими во время апокалипсиса, узнать все тайны прошлого мира, направить новые данные на пользу Паксбрайта – в общем, появится возможность по максимуму воспользоваться опытом наших предков.

– Что ж, это действительно интересно, – сказал Шелтер. – Прецедентов вашему открытию действительно нет. Откровенно говоря, его и научным сложно назвать. Сейчас, по крайней мере. Я понимаю, почему вас прохладно приняли в научном центре. Но в Паксбрайте нестабильная ситуация, связанная с нашим… северным соседом. Поэтому, к сожалению, я не смогу выделить денежные средства для доработки проекта Келлендры Криц.

Майлз, судя по всему, ожидал подобного ответа. На его лице мелькнула тень разочарования, которая, впрочем, тут же пропала. Ученый спокойно сказал:

– Я знаю о намерениях Синистера. Но можно же обратиться к опыту предков? С помощью моего открытия? Может, полученные от них идеи помогут разрешить сложившуюся ситуацию во внешней политике Паксбрайта?

Шелтер на мгновение задумался. Идея Майлза, безусловно, заинтриговала его. Но имелись некоторые нюансы. Главный консул спросил:

– Сколько времени уйдет на доработку Канцерфецита?

– Я не могу сказать. Все зависит от результатов исследований. На систематизацию галлюцинаций от Канцерфецита могут уйти недели, а то и месяцы. Чтобы выявить свойства, описанные в моем трактате, – Майлз помахал толстой папкой в руке, – ушло семь месяцев.

– Боюсь, мистер Майлз, – без нажима сказал Шелтер, – времени у нас совсем нет. Извините.

– Но никто не исключает того факта, – поспешил поправиться Майлз. – что нужный эффект будет достигнут в самые кратчайшие сроки.

– Мне очень жаль, – с сочувствием произнес Шелтер. – но я не могу полагаться на случай, когда речь идет о безопасности государства. Извините.

Майлз развернулся и посмотрел на озеро. Солнечные блики отражались от его мирной глади. Окружающие озеро хризантемы слегка колыхались от легкого ветерка, цветочный аромат попадал через окно в стены главного памятника науки. Глядя в окно, Майлз сказал:

– Какой хороший день сегодня. Жаль, что вскоре мы можем лишиться всего этого. Главный консул. – Ученый развернулся и, нахмурившись, посмотрел на главного консула. – Я сделаю все возможное, чтобы сохранить такие дни.

– Я рад это слышать, – гордо сказал Шелтер. – Вы – настоящий человек, а это звучит куда лучше, чем гражданин. Но как бы там не было с вашими испытаниями, оформить патент на Канцерфецит вы сможете прямо сейчас – скажите в научном центре, что я замолвил за вас словечко.

– Благодарю вас, мистер Шелтер, но не стоит, – отрывисто произнес Майлз. – Патент на Канцерфецит должен принадлежать Рею Крицу. Я бы с радостью поделился с ними своими открытиями, но он куда-то пропал – ни в научном центре, ни в Итиане, никто его не видел.

– Месяц назад здесь в музее был Элиас, – задумчиво сказал Шелтер. – Финзгеффель сказал, что он забрал один экспонат для научного эксперимента. Обещал вернуть его через мгновение – да, так и сказал – через мгновение, – добавил Шелтер, увидев поднявшиеся от удивления брови Майлза, – но так и не вернул и сам куда-то исчез. Надеюсь, что с ним и Реем все в порядке.

Майлз кивнул, затем приоткрыл рот, словно хотел что-то заявить, но сказал лишь:

– Спасибо за уделенное мне время, мистер Шелтер.

– Спасибо за исследования, которыми вы со мной поделились. Всего доброго.

Майлз покинул кабинет. Перед уходом Шелтер поймал его взгляд, в нем читались нацеленность и разочарование одновременно. Тяжело вздохнув, Шелтер вновь посмотрел в окно.

Что правда, то правда – день поистине был чудесный. Едва пышные облака покинули голубое небо, как два солнца – искусственное и появившееся естественное – стали соревноваться друг с другом в яркости. Расцветшие кусты рододендрона и смородины, росшие вдоль узких вымощенных гравием тропинок, слегка покачивались на теплом ветерке. Тяжело осознавать, что это, возможно, один из последних подобных деньков. И пока решение проблемы не найдено, но пока есть такие деньки, лучшим вариантом будет насладиться ими…

Шелтер вновь взглянул на часы.

11.59.57; 11.59.58; 11.59.59…

12.00

Зазвонил телефон. Недовольно бормоча себе под нос, он отключил его и перевернулся на другой бок. Будильник не давал ему как следует выспаться. Прошедшая ночь была довольно напряженная, он пришел домой только под утро. Нет , он не был завзятым тусовщиком – всю прошлую ночь он пытался взломать входной замок, чтобы пробраться внутрь дома. И нет , он не был каким-то домушником – он просто хотел забрать то, что считал по праву своим. И дом, в который он хотел пробраться, был когда-то его домом. И перестал быть таковым по вине лишь одного человека…