Владимир Гаврилов - Несущий. Книга 1. Мастер

Это местные драконы с клювами. В высоту они до десяти метров, с размахом крыльев тридцать-пятьдесят метров. На крыльях у них чешуя, напоминающая перья, и тумальцы зовут их птицами. Они очень умны, и опасны для человека, но не для тумальцев. Костяная нога способна, как игрушку, таскать человека в своих когтях и наводить на него галлюцинации. Одно радует, что птица вегетарианец, может ранить или убить, но не съест. Если такая птичка поймает в джунглях человека, то может надолго оставить его для своих игр. Суровая птичка. Тумальцы её любят и почитают.

Океан кишит не менее прелестными проглотами эпических размеров, и человек для них всего лишь белковое лакомство. Но это не касается тумальцев. Они свободно живут и в лесу, и на побережье в своих замках без заборов по соседству со всей живностью.

Моя стартовая площадка находилась на небольшом пятачке плато. Если смотреть сверху на плато, то оно по форме напоминало лодку, но в высоту плато было много больше величины пятачка и издалека выглядело, как башня до небес, вокруг которой кишели драконы. Но на самом плато было всегда спокойно. Залетали только мелкие птицы потрепаться о своём и улетали. Бывало, пролетал мимо гадкий жук с ультразвуком, от которого подскакивала температура и болела голова, если быстро не укрыться. Днём и чаще утром бывало прохладно из-за облаков, которые поднимались выше плато с хорошим ветром. К вечеру обычно облака опускались низко, и открывался потрясающий вид на закат. Технический центр Ктуб, который контролировал мои полёты, также находился на плато, но на большом, плоском, с которого стекали водопады.

Тумальцы мне напоминали эльфов. Высокие, атлетичные аристократы. Продолжительность их жизни была на много больше человеческой. Они обитали в разбросанных по джунглям храмах. Там они жили как дома, и ни одна тварь их не кусала. Больших храмов не было, все было компактно, и с безупречным вкусом. Если судить по идолам, украшающим их храмы, то они поклонялись только тем самым Костяным ногам. На храмах были украшения из золота. В одежде тумальцев пестроты не было – белый, золотистый и телесный. А вот драгоценные камешки они любили носить в браслетах, кулонах, налобных повязках и серьгах. Обычно это сине-фиолетовые и зелёные кристаллы, редко встречались красные. Выглядели как короли, в хорошем смысле, то есть достойно, по-королевски. Никакой надменности и высокомерия. Общественный строй родовой, трудом заняты собственные «дети», которые годятся в деды для человека.

Повстречать тумальца в Вавилоне была большая редкость, но на Капафейдоне они были частые гости. Мне посчастливилось некоторое время послужить в группе сопровождения Капафейдона, и там я разглядывал тумальцев через панель прицела, пока они шагали по парадному приёмнику в золотисто-белых нарядах, поблёскивая синими камнями. Они шли по дорожке в колонне по двое, четверо мужчин впереди и две женщины за ними. Вкус, грация и неискусственный шарм. Их идеальности можно было только позавидовать. Я никогда не имел возможности пройтись по этому парадному приёмнику, не было ни доступа, ни права вставать своими ногами на поверхность планеты, и тем более попасть внутрь города, на чём я в итоге и погорел… А теперь мне посчастливилось встать своими ногами на родную землю тумальцев. Но что меня здесь ждёт, я вообще не знал.

Во всей этой тёмной истории был один яркий лучик света в виде настоящей тумалки в техническом центре. Увидел её впервые, когда доставили на эту планету. Но сомневаюсь, что она увидела меня. Её взгляд всегда избегал моего направления.

Тутуру Вавилон считает священной планетой, но тем не менее установил здесь свои экспериментальные корабли и центр Ктуб по производству топливных кристаллов и контролю за путешествиями на этих новых кораблях.

Ктуб отличался от всех строений на Тутуре, он выглядел как обычное современное здание из стекла и поликамня. Внутри здания трудились китанцы, известные торгаши технологиями. Китанцы внутри Вавилона производили практически всё, кроме оружия. Мне нравились китанцы за их юмор, вернее, его отсутствие, это всегда было смешно. И за то, что они ещё те барыги, с ними всегда можно было договориться, в отличие от вавилонян.

Система контроля моих полётов стабильно выдавала два выходных, когда я мог «ничего не делать» а это значило, должен был заполнять отчёты полётов. В Ктубе китанцы меня натаскивали на новое управление кораблём при помощи мысли. Такого замысловатого метода управления кораблём и способа перемещения в пространстве я ещё не встречал, и не слышал о за всю свою карьеру пилота.

Обучение шло плотно, меня поднимали, кормили и запихивали в их машину с тысячью контролируемыми параметрами. К обеду мозг вскипал, потом давали пожрать, и снова в адскую машину. В конце смены расслабляющий массаж и на следующий день снова мозгомойка. Первую неделю оба выходных я проспал, получив послеобеденную порцию массажа. На следующие выходные я решил пробраться в приёмную к тумалке. Нас разделяли три коридора от места экспериментов надо мной. Тумалка находилась в другом крыле, и чтобы туда попасть, нужно было разрешение Системы. От центрального входа в Ктуб к залу, в котором обитала тумалка, шёл длинный коридор, который представлял собой музей кристаллов, произведённых ими. Туда я и напросился.

Попав в достопочтенный зал, где обитала тумалка, я демонстративно прошёл мимо ресепшна, не оглядываясь, и проследовал сразу в другой его конец за драгоценностями. Экспозиция из кристаллов оказалась ещё фееричнее моих предположений. Стены и потолок были из стекла чуть приглушающего яркость солнца снаружи. Всю «вкусность» их солнца эти стекла пропускали на кристаллы. Золотистые лучи заполняли всю форму и все грани кристаллов. Красивые оттенки, которые менялись от угла падения света и взгляда, завораживали. Пока я погружался в созерцание кристаллов, тумалка бесшумно покинула свой трон. Я развернулся и пристально разглядывал остальные грани кристаллов, теперь уже в направлении пустого ресепшна. И так, клюя носом вниз, я шёл кристалл за кристаллом, пока не поравнялся с по-прежнему пустующим ресепшеном. Я зачехлил свой интерес к искусству и поплёлся голодный в свою конуру.