Александра Нюренберг - Превратись. Первая книга

Она уже осознала свою ошибку, но всё равно трудно верилось, что такой представительный зверь может существовать сам по себе, без спрятанного в нём человека.

Лицо спасителя Веды мелькало за медведем, как за холмом. Рукав куртки у плеча лопнул по живому, точно кожу полоснули лезвием.

Веда сообразила, что подыскивает слова для портрета. Это такая привычка, от которой трудно избавиться. Тем паче, лицо стоило того, чтобы остаться запечатлённым в памяти.

Молчаливый незнакомец как раз любезно подставил для обозрения свой профиль. Лоб чуть скошен, но высок, свирепый птичий нос и сжатый от напряжения рот над выдвинутым подбородком. Веда удовлетворённо кивнула сама себе, хотя вздрагивала от сильных ощущений. Всё, она запомнила.

Этот попавший на кончик пера скрежетнул зубами, ремень врезался ему в запястье. Медведь тоскливо заревел. Он и мужчина были достойные соперники. Схватка среди пронизанных светом молодых листьев могла привлечь внимание любителя ставок, но что-то произошло.

Веда увидела, что человек потащил за собою медведя, обмякшего, как пустая шкура.

Они скрылись среди кустов лавра, за соснами. Потом снова показалась кожаная куртка, обтягивающая широкие плечи. Человек пятился. Веда увидела очень длинные ноги мужчины, совершающие полубалетные, полуфутбольные па. Он обернулся через плечо. Мелькнувшие среди листвы дальние горы подчеркнули брутальность его профиля. Это была картинка из превосходной детской книжки, где художник-иллюстратор не связан требованиями косного реализма.

Медведь снова воспрял, рванул вправо, его противник накрутил на запястье цепь. Теперь они смотрели друг другу в глаза.

Медведь показал зубы, а человек оскалился в улыбке.

Веда полностью отдалась впечатлениям и даже слегка расстроилась, когда человеку удалось втащить медведя в сарай для инвентаря с табличкою «ХОЗ». Веда могла бы теперь уйти, но осталась.

Рёв медведя сменился тишиной. Человек вышел. Она так напряжённо ждала, что, увидев его, вздрогнула. Увидев её, он кивнул и, подняв руку в разорванном рукаве, приложил к сердцу. Очевидно, он разом извинился за то, в чём считал себя виновным, и умолял не уходить. Она повиновалась, глядя, как он (довольно небрежно) запирает дверь.

– Я не предполагала… – Вырвалось у неё, когда он приблизился к ней по тропинке, заталкивая ключ в карман джинсов.

Он немного запыхался, чёрные, как хлопья сажи, волосы растрепались, на запястье она заметила кровоточащую ссадину.

– …Что медведь может быть сам по себе. – Подхватил он, заканчивая её брошенную на произвол Судьбы фразу.

Она рассматривала его. То же самое делал и он.

– Ошибка. – Наконец, произнёс он и медленно улыбнулся. – Вы часто совершаете ошибки?

Веда продолжала смотреть на него, но взгляд её сделался холоднее.

Его лицо, с высокими плоскими скулами, удлинённое, не пострадало после схватки. Веточка застряла за ухом, это считается?

– Я не люблю, когда разговаривают вот этак. – Ответила она.

Он сделал ладонью жест, говорящий – понимаю. Наклонив лицо, он объяснил, что чувствует себя виноватым, отсюда и некоторая фамильярность – он надеется, что она его извинит.

Затем их беседа развивалась с паузами и внимательными, исподтишка изучающими взглядами, ещё несколько минут. Веда была благодарна за спасение и вообще мужество всегда слегка опьяняет.

Пока пружина флирта раскручивалась (или закручивалась) с похвальной неторопливостью, Веда убедилась, что новый знакомый хорошо воспитан и умеет выбирать слова.

Чего-то в нём не хватает, сказала она себе, но объяснить не захотела. Он посмотрел на неё проникновенно и в то же время сдержанно, продолжая рассказывать о том, как хлопоты по организации циркового турне завели его…

– …в этот забавный городок. Знаете ли, в столице много пишут о вашей прекрасной погоде.

Она кивнула. Посёлок находился на границе между Сурьей и временно отделившейся территорией, и потому волновал столичных комментаторов. В Годанье его упоминали, как «форпост возможностей демократии в Опасном Лесу». Разговор о погоде вполне сойдёт.

Она смотрела на губы его, которые улыбались, и поднимала взгляд, чтобы удостовериться: а глаза-то серьёзны. Цвет лица у него был красноватый – знак принадлежности к древней расе то ли захватчиков, то ли коренных жителей.

Тысячу лет назад территорию нынешней Сурьи оккупировали эти непонятные с красноватым цветом кожи, широкими и высокими скулами и тёмными раскосыми глазами. Сурья долго томилась в рабстве и освободилась, дав оккупантам отчаянное сражение.

Те, кто не любил Сурийцев, любили злословить, что победили захватчиков Сурийцы с узкими глазами над подозрительно высокими и широкими скулами. И всё же Сурья освободилась. И вот эти старые знаки на лицах незнакомца и Веды свидетельствовали о древнем союзе любви и крови. Это давала о себе знать хромосома Вторжения, сплавившаяся с разномастной генной цепочкой Сурьи.

Таким образом, Веда и Владимир, хоть и принадлежали к одному роду, и были молоды, являлись носителями реликтовых знаков Общности и Отчуждения. Если бы между ними состоялся роман, это только придало бы остроты их чувствам. Они это знали, со всей силой двух сознающих свою привлекательность животных

– Меня зовут Владимир.

Он как будто угадал её мысли, но вида не показывал. Веда с любопытством следила то за ним, то за сарайчиком, из которого изредка доносился тихий исступлённый рык.

«Я не должна больше его видеть».

…Она увидела его ещё семь раз в течение семи дней. Медведь неизменно рычал и бесновался возле сосны, а Владимир успешно изображал полную противоположность. Вот и сегодня в четверг они разговаривали в парке под медвежий шум, то ли мычание, то ли отдалённый гром. Океан за оградой тоже рокотал, хотя куда деликатней и многозначительнее.

Они говорили о погоде, о весне, о новой люстре в церкви, о том, правда ли, что в посёлке инкогнито живёт великий злодей, о политических переменах в связи со странным отпадением Юго-Западного побережья от основной территории Сурьи, о красоте сосен в парке, похожих на преображённые облака. Это звучало так:

– Тепло, да?

– Весна очень необычное время.

– Д-да… Один человек назвал её насильницей.

– Правда?

– Ну, да… а это правда, что у нас здесь живёт один ужасный… он злодей и всё такое… Да?

– О ком вы говорите?

Веда назвала.

Владимир спросил:

– А вы сами верите, что он здесь? Говорят, зло можно почувствовать на расстоянии, когда расстояние уменьшается.

– Не знаю.

– Я тоже. Но дела здесь творятся такие, что я бы не удивился…

– А, вы про это… но ведь в этой стране всегда что-то такое происходило. Наверное, и до Метеорита разные города то и дело объявляли о своей независимости.