Геннадий Мурзин - Любовь больная. Современный роман в двух книгах

И вновь в командировке. И вечером – в твоей семье. Ты так хочешь. А противиться?.. Ну, как можно!

Ты где-то на кухне возишься (у тебя, обрати внимание, уже не однокомнатная, а сразу трехкомнатная квартира и в новом доме). Я сижу в гостиной, листаю журнал. Александр Максимович летает от тебя ко мне и обратно. Почувствовав, что мне грустно тут сидеть одному, чтобы скрасить одиночество, он лезет в буфет, берет из вазы конфетку, подходит ко мне и протягивает. Как не взять? Беру: подарок ребенка же.

Он мчится к тебе и я слышу, как он говорит: «Мам, а я дядю Гришу конфеткой угостил».

«Ты очень правильно сделал», – говоришь ты.

«Мам, а мам, а мне можно тоже угоститься?»

«Нельзя», – строго говоришь ты.

«Мам, но почему дядю Гришу угостить правильно, а мне угоститься неправильно?»

«Потому что… Ты знаешь, что тебе много есть конфет нельзя. Разве я тебе не говорила?»

«Говорила, – я слышу, как он шумно вздыхает. – Но ведь так, мам, хочется».

«Мне, сынок, тоже много чего хочется, но я же держусь».

«А хочешь, я тебя угощу конфеткой?»

«Потом-потом. Не мешай».

«Если прогоняешь, и уйду… К дяде Грише уйду… насовсем уйду… Вот так! Плакать будешь, а я не вернусь. У дяди Гриши хорошо… Дядя Гриша добрый».

«Отец, что, не добрый?» – спрашиваешь ты сына.

«Добрый… Но дядя Гриша добрее доброго».

Слышится шлепок.

«Ну, и иди к нему, если он добрее доброго. Разве можно гостя оставлять одного?»

«Иду. Мам, а ты скоро нас будешь угощать?»

«Что, проголодался?»

«Не я… Дядя Гриша».

Знаю, что ты не даешь парнишке баловаться сладостями. И мне строго-настрого запретила приносить с собой конфеты. Ослушаться тебя не могу. И тогда нахожу выход: побаловать все-таки ребенка хочется. Мы начинаем с Сашкой игру.

В один из моих приходов, видя, как парень ходит возле буфета и, глядя на вазу с конфетами, тяжело вздыхает, говорю ему шепотом, чтобы мама его не слышала:

«Александр Максимович, а мне говорили, что мышки иногда послушным мальчикам приносят конфеты…»

«Мама мне про это ничего не говорила».

«Тише, – шепчу я, – а то мышка услышит, убежит и унесет с собой конфеты».

Мальчуган переходит на шепот: «Да? Дядя Гриша, а вы не знаете, где может прятать мышка конфеты? Я никогда не видел».

«Давай, поищем вместе?» – предлагаю ему.

Он взвизгивает от переполняющих его эмоций.

«Давайте!»

Вдвоем ползаем на коленках в поисках мышиного подарка. Исследуем каждый угол, каждый метр. Ты, увидев нас, ползающих на коленках, интересуешься: «Что вы ищете? Может, я знаю?»

Сашка опережает меня.

«Не мешай, мам».

Ты уходишь, а мы продолжаем поиски. Наконец, в одном укромном местечке натыкаемся на что-то подозрительное.

«Интересно, что бы это могло быть? – я чешу затылок. – Уж не мышкин ли подарок?»

Сашка с визгом хватает упаковку, разворачивает и кричит на всю квартиру:

«Ура, нашли! Нашли подарок!»

Ты выходишь из кухни. Сын подлетает к тебе.

«Мам, посмотри, что мне мышка принесла!»

«Мышка? – переспрашиваешь ты и грозишь кому-то пальцем. – Я этой мышке лапки-то пообрываю».

Сын взвизгивает. Подлетает ко мне, а рот уже набит конфетами, и с большим трудом говорит:

«Дядя Гриша, мама не на вас сердится, а на мышку. Не обижайтесь на нее, ладно?

Тяжело вздыхаю: «Но мышку-то все равно жалко. Она подарок принесла, а ей лапки грозятся пообрывать».

Сын громко хохочет: «Ничего она не сделает!»

«Это еще почему, Александр Максимович?»

Парнишка наклоняется и в ухо жарко шепчет: «Мама, знаете, как мышей боится? Больше меня боится!»

«Значит, вы, Александр Максимович, тоже мышей боитесь, а?»

Сашка кивает: «Боюсь. Мама говорит, что мышка может куснуть».

«Ну, знаете ли, мышки ведь не все кусачие».

«Все равно страшно… Мама, такая большая-пребольшая, а тоже…»

Эта игра стала повторяться из раза в раз. Ты ворчала, но не зло. Наверное, потому, что сыну твоему такая игра сильно нравилась.

Как-то раз, поиграв и найдя очередной мышкин подарок, он подошел ко мне, облокотился о мое колено и рассудительно сказал: «Вчера, дядя Гриша, я так искал, так искал!..»

«Что именно ты искал? – спросил, будто не понимаю, куда клонит парень.

«Подарок… от мышки. Позавчера искал и тоже не нашел. Позапозавчера искал и тоже не нашел».

Я задумался. Вижу, как мальчуган напряженно смотрит на меня, следит за моим лицом.

«Не нашел? Так… Что могло случиться, а?.. Дай подумать, молодой человек, дай подумать. Да! – я хлопаю себя по лбу. – Ну, ясно! Мышка обиделась».

«На кого, дядя Гриша?»

«Она на тебя обиделась».

«На меня?! Но я ей ничего не сделал».

«Ей? Может быть. А другим?»

«И другим ничего не сделал. Я… Я даже Димку из садика вчера ни разу не пнул».

«Пинаться не надо, – говорю я, – никогда не надо: ни вчера, ни завтра. А маму, между прочим, вчера ты слушался?»

«Слушался, – совсем неуверенно отвечает малыш и краснеет.

«А ты все-таки походи и повспоминай. Мог же и забыть».

Твой сын ходит по комнате и, наморщив лоб, долго вспоминает. Потом подходит ко мне.

«Дядя Гриша, а я не слушался».

«Ну, вот!» – восклицаю я.

«Мама мне сказала, чтобы я перед сном игрушки собрал в ящик, а я отказался и стал хныкать, капризничать. Дядя Гриша, неужели мышка…»

«Александр Максимович, мышка все видит, все слышит и все знает. Так что её не обманешь».

«Я больше не буду её обманывать. А она… мышка меня простит?»

«Простит, обязательно простит. Она уже простила».

«Да?!» – взвизгивает твой Сашка.

«Ну, конечно! А с чего бы она принесла тебе сегодня подарок? Сам подумай».

«Я подумаю, дядя Гриша. Но можно потом подумать?».

«Можно и потом», – тотчас же соглашаюсь я.

А ты? Всегда ли готова, кстати, идти на уступки своему ребенку? Нет, не потакать его сиюминутным капризам, а именно уступать ?.. Увы, божественная моя, увы!

Вот типичная картинка с натуры, наблюдаемая мною неоднократно. Сыну пора в постель. Сын куксится: он считает, что ему рано «баиньки». Ты имеешь на сей счет обратное мнение и готова стоять на своем. Того хуже, находишь предлог еще и придраться к ребенку, усугубить положение. Да, ты хочешь, чтобы твой сынулька с младых, так сказать, ногтей приучался к порядку. Похвально, но посмотри, как ты к этому приучаешь, каким педагогическим методом при этом пользуешься? А традиционным и самым простым – командно-распорядительным! Ты, повысив тон, хотя для этого нет ровным счетом никаких оснований, требуешь: «Собери игрушки и тотчас же – марш в постель!» У тебя и мысли не возникает, чтобы сделать шажок назад. Потому что ты считаешь: родитель не должен потакать капризам ребенка, идти у него на поводу, а посему обязана навязывать ему свою родительскую волю, чтобы сохранить в глазах маленького человечка свой родительский авторитет.