Геннадий Мурзин - Любовь больная. Современный роман в двух книгах

«А ты к тому же самонадеян».

«Ты – тоже, – парирую я. – Ты почему-то решила, что облагодетельствовала меня своим вниманием, своей милостью, и думаешь, что другие женщины на это уже не способны».

Я заронил в твою душу червь сомнения.

«Значит, способны? Ты их знаешь? Кто они? Назови сейчас же!»

«Бегу и падаю».

«Не хочешь? Недавно завел?»

Обиженно надуваю губы.

«Жизнь прожил…»

Ты за меня закончила: «…И ни одной дуры так и не нашел».

«Не надо недооценивать партнера, драгоценная моя».

Мрачно фыркнул и продолжил уже стихами:

Ты покачала головой, устраиваясь поудобнее, значит, с ногами (любимая твоя поза) в мягком кресле. Это означало, что ты готова к большому и длинному разговору.

«Что так?»

Притворился, что вопроса не понял: «Ты о чем?

В твоих глазах промелькнул огонек обычного бабского любопытства. Вам ведь что? Дай только пищи, и вы станете часами языки чесать.

«Почему не пришлись по душе?»

«Зачем тебе?»

«Знаешь ли… Хочу знать, что ищешь, – сказала ты и рассмеялась. – Вдруг я не подхожу под твои стандарты».

«Мой стандарт один – взаимная любовь».

«О-го-го! – воскликнула ты. – Один, но какой?! И всей жизни, нескольких жизней не хватит, чтобы…»

«Думаешь, не понимаю? Но иначе не хочу».

«Выходит, так: тебя любили, а ты нет, и по этой причине дал отставку, не стал связывать себя узами брака?»

«Для начала: я связывал себя „узами брака“, даже дважды и об этом тебе хорошо известно».

Поморщившись, заметила: «Я – не о тех… Я – о других».

«Других – я не любил».

«Прежде женился и, не любя. Теперь что случилось?»

«Ничего не случилось. Повзрослел. Поумнел. Тогда, вступая в брак, был неопытен, полон иллюзий, почерпнутых из литературы. Я принимал за любовь простое плотское вожделение. Тянет к девушке, хочу ее, считал я, – значит, влюбился. Секса без любви, искренне думал я, не бывает. Секс без любви – это разврат. Глубоко заблуждался, понятно. Чтобы осознать это, понадобились годы. Хотя… И у великих иногда встречал странные мысли. Меня до глубины души поразила мысль Оноре де Бальзака. Колосс! И он так отзывается о брачно-семейных отношениях?!»

«А именно?»

«Он написал однажды (где? Не помню), что брак в наши дни – это узаконенная проституция».

«Великие тоже могут ошибаться».

«Могут: не спорю… Поначалу и я подобное высказывание не принял, но потом, подумав, кое с чем вынужден был согласиться».

«Например??

«Что такое проституция? – спрашиваю, усмехаясь, и тут же сам отвечаю, потому что ответ у меня уже на языке. – Это – любовь, выставленная на торги: кто больше даст, тот и обладатель».

«Причем тут брак и семья?»

«Но разве в браке нет этого же самого, то есть торга, причем, постоянного и изнурительного торга. Особенно, когда люди сошлись не по любви, а из интереса. Интерес может быть разный: высокий общественный статус одного из супругов, высокий и стабильный заработок (это, кстати, является главенствующим для большинства женщин).

Последнее мое замечание явно и больно задело тебя.

Спешно пробуешь оправдаться: «Меня-то это уж точно не касается. У моего, когда поженились, ни статуса не было, ни денег. Впрочем, нет ни того, ни другого и сейчас».

То, как были сказаны тобой последние слова, твоя интонация, говорили о многом. О том, что этими обстоятельствами ты недовольна, и скрыть не смогла. Язык наш – враг наш. Я не показал вида, что кое о чем догадываюсь.

«Речь не о тебе. К тому же в своих рассуждениях я опираюсь на правило, а не на исключения из него… Люди женятся чаще всего по расчету. Расчет не обязательно бывает материальным. Но разве есть разница, за что продается один из супругов или сразу оба? Продажа-то все равно состоялась. Ты видела такую женщину, которая бы ради любви согласилась на рай в шалаше, в буквальном, конечно, смысле?»

«Ну… – ты замялась. – Я, например…»

Возмутился: «Что ты все время себя пристёгиваешь к любой ситуации?»

«Не дура! Думаешь, не догадываюсь, в кого мечешь ядовитые стрелы?»

«Напоминаю тем, у кого коротка память – я взял себе за принцип: о присутствующих – ни одного дурного слова».

«А об отсутствующих?»

«Тем более. Хотя… Ты сама завела речь о себе, поэтому имею моральное право продолжить, то есть уточнить. Ты – не показатель».

«Почему? Чем я хуже других?»

«Я ведь спрашивал о любимых, живущих в шалаше».

«И я об этом.

«Нет, ты совсем не об этом. Во-первых, ты вышла замуж не по любви…»

Ты сердито прервала, потому что я наступил на твою больную мозоль: «Откуда тебе знать-то?»

«И не отрицай. Потому что правда: он, да, тебя любит и, кажется, ради тебя готов на все, но ты, нет, не любишь. Более того, ты даже не уважаешь своего мужа».

«Почему ты так решил?» – спросила, и в глазах засверкали твои обычные злые искорки.

«Почему? А не скажу».

«Не скажешь! – зло бросила ты. – Потому что не знаешь ничего».

«Пусть будет так, – миролюбиво сказал я, не желая углубляться в тему. – Заметь, кстати: конфликт затеян не мной, после минутной паузы добавил. – Твой пример не подходит еще и потому, что вы не жили в шалаше ни одного дня. Худо-бедно, но у вас была отдельная комната в благоустроенном общежитии. Короче говоря, – подытожил я, – ни разу не встретил, когда бы милые чувствовали себя в шалаше, как в раю. Красивая поговорка, но она больше подходит для литературы, чем для жизни».

Ты неожиданно сказала: «Я бы… если бы… то…»

Тебя мгновенно понял. Поэтому твою мысль подхватил.

«Возможно… Но пока, увы… Поживем и, возможно, удастся что-то увидеть. Тогда и поговорим. Поделишься личным опытом».

Мы замолчали на какое-то время. О чем думала ты в те минуты? О несбывшейся мечте жить с любимым в шалаше? Или о чем-то в этом роде?

Минут через пять ты спросила: «Итак, основной твой показатель, который вынудит тебя вступить вновь в брак, – взаимная любовь».

«Именно так», – подтвердил я и еще раз убедился, что ты умеешь держать все нити разговора в руках и в любой момент устранить обрыв.

«Предположим на минуту, что я буду согласна… Ну, ты понимаешь, о чем я?»

Кивнул. И не преминул съязвить: «Не только «понимаю», а и в силах «предположить на минуту».

«И что?» – спросила ты, глядя мне в глаза.

Понял даже то, что ты не досказала. А не досказала ты очень важную вещь, а именно: ты не только не любишь меня, но и не веришь, что это когда-либо может случиться.

Опять же, притворившись простачком, не подал никакого вида, хотя в этот момент почувствовал себя очень и очень скверно: тяжело расставаться с иллюзиями.

Ответил. Но осторожно, тщательно подбирая слова: мне не хотелось совсем рвать нити, хоть как-то связывающие нас.