Диана Клепова - Мой отец – Мир

– Я ведь и есть обычный человек.

Может Клодетт и улыбнулась бы на его реплику, но была слишком смущена его неожиданно домашним видом, поэтому получилось только поджать губы. Оттуда же и росли ноги неловкости, из-за которой эти двое снова вернулись к началу и стали обращаться друг к другу на Вы.

– Что в Вашей корзине? – поинтересовался Рафаэль, хоть и имел догадки на этот счет.

– Думаю, Вы и сами знаете, что там, – ответила Бастьен, и догадки офицера подтвердились.

Внутри был котенок Шарль. Клодетт посадила его на дно и накрыла такой же плетеной крышкой, оставив малышу достаточно места для движения, – воздух к нему поступал через отверстия в корзине – а на крышку наложила всяких гостинцев и сверху укутала платком, чтобы избежать подозрений. Это выглядело так, будто корзина была до отказа набита едой.

– Считаете, это безопасно? – засомневался Ларивьер.

– Не тревожьтесь, – Клодетт поспешила его успокоить. – Надежнее места нет.

– Почему же?

– Там он чувствует себя свободно. А если его стеснить, он испугается и станет пищать.

– Что ж, Вы, должно быть, знаете побольше меня, – уступил Рафаэль. – Но просто хочу, чтобы Вы помнили: если что-то пойдет не так, если Вы будете неосторожны, на костре рядом с Вами буду гореть и я.

Она ответила ему тишиной. От одной только мысли о том, что за одну ее ошибку капитан заплатит жизнью, у Клодетт пересыхало в горле. Она отвечала за них двоих.

– Пойдемте же, – позвала она, проглотив истерику, и вышла на улицу, оставив Рафаэля позади.

Стоило только затронуть болезненную тему как Клодетт в момент закрывалась ото всех. Так случилось и сейчас.

– Вы все-таки нашли, куда привязать свою лошадь, – отсутствующим тоном бросила она, завидев коня капитана, повод которого был обвязан вокруг крыльца – единственной надежной конструкции в этом дворе.

Рафаэль улыбнулся, но едва ли эта девушка была в силах ответить ему тем же. Он отвязал коня и предложил Клодетт первой залезть на ее спину. Или потому что она стала отличать самое важное от всего остального, и перестала бояться пустяков, или потому что лошадей никогда особо не пугалась – страшно ей не было. А вот сил не доставало. Бастьен опустила корзинку на землю и вставила одну ногу в стремя, чтобы это помогло ей забраться наверх, но через несколько жалких и абсолютно неудачных попыток почувствовала руку капитана на своем бедре, подталкивавшую ее и служившую поддержкой, а уже через несколько секунд оказалась на лошади. Клодетт перебросила обе ноги на одну сторону, чтобы кое-как сымитировать «езду по-дамски» и не задирать подол юбки, поправила платье и приняла корзинку из рук Рафаэля.

Он залез следующим. Впрочем, у него это получилось значительно быстрее и успешнее – с первой же попытки и без особых усилий.

– Прижмись ко мне сильнее, – настоятельно порекомендовал Рафаэль и поставил корзинку перед собой. – Иначе свалишься.

Нельзя было сказать, что ей было абсолютно комфортно обхватывать руками его талию и прижиматься к нему, учитывая, что из одежды в верхней части тела на нем сегодня была одна лишь рубашка, но так Клодетт действительно чувствовала себя намного надежнее. Убедившись в этом, Рафаэль пришпорил лошадь. Это было именно тем, что сейчас мы, люди двадцать первого века, называем «с места в карьер». Клодетт едва удержалась на лошади, когда та понеслась галопом, и явственно ощутила, что упасть ей не давал только капитан, за которого она крепко ухватилась, словно за спасительную соломинку. Впрочем, как бы стыдно ей ни было, только тем он для нее и являлся.

Она не искала себе мужчину, не хотела замуж. И дружить тоже не очень хорошо умела – по природе Клодетт была одиночкой, и единственными ее друзьями всегда были животные, о которых она заботилась, как о родных детях, да и людей ее возраста в округе было не слишком много. Тогда кем был Рафаэль? Если не потенциальным мужем и не другом? Просто спасителем. Плечом, на которое можно было опереться и попросить помощи.

И за это Клодетт себя стыдила. Дураку ясно – ни один мужчина не станет рисковать жизнью ради равнодушной девушки, а значит Клодетт ему нравилась. Она это знала. Сердце ее мучительно сжималось каждый раз, когда Бастьен напоминала себе о том, что она пользуется его чувствами, принимая помощь. Она не находила себе покоя, но и отпустить Рафаэля была не в силах, ведь это точно обрекло бы ее на неизбежную встречу с виселицей, если бы обман раскрылся, конечно, поэтому тешила себя. Ей было проще убеждать себя в том, что Рафаэль испытывает к ней самые теплые чувства, как и она к нему, но одни лишь дружеские. Так она и делала, но это помогало только кое-как унимать плохие мысли о собственном эгоизме, а груз вины все равно не сбрасывало, ведь если с Рафаэлем что-то сделают, повинной в этом будет она в независимости от того, влюблен он в нее или нет.

Служить королю и своей Франции, быть бравым офицером – все это у него получалось отлично. Но справится ли он нарушая закон?

Ах, что бы сказала бабушка Джозефина, если бы видела, как Клодетт под покровом ночи сбегает из города, чтобы спрятать то, что позволит инквизиторам возложить на нее вину за все беды, происходившие в Париже!

Но это было и неважно. Пусть бабушка придет, пусть крепко ее разбранит, надает оплеух и отправит в постель – все, что угодно, пусть только она будет рядом! Клодеть никогда не думала, что Джозефины ей будет так не хватать, и не знала, как сильно ее любила. Все те несправедливые обвинения, которыми бабушка то и дело бросалась, тогда делали Клодетт такой несчастной, но теперь она знала, что такое истинное горе.

– Это, безусловно, не моего ума дело, но я все же спрошу, – вдруг заговорил капитан, вырвав Клодетт из пучины изнурительных мыслей. – От чего же Вы не хотите выйти за Жюльена?

– Этот человек не страшится ни земного суда, ни небесного, ни Петра, ни Иоанна. Он смеется, когда дьявол шутит. Я не берусь его судить, но он вызывает гадливость, и провести свою жизнь с таким человеком я ни за какие деньги не соглашусь, – вздохнула она. – Жюль не верит в связь кошек с сатаной, но он донес на меня как на ведьму. Он хотел отомстить мне, хотел, чтобы я заплатила жизнью за отказ ему. Когда я об этом догадалась, то поняла, что не ошиблась, когда не приняла его предложение. Жюльен шантажировал бы меня этим всю жизнь, и я бы мучилась. В конце концов, когда я устала бы выполнять его приказы, он сдал бы меня со всеми потрохами, а потом гулял с новой женой по площади, на которой по его вине повесили прежнюю.

Рафаэлю нечего было возразить на это.

Дорога им предстояла долгая, но ни одного из них это не могло напугать, ведь источником их беспокойства был только маленький пушистый черный секрет в корзинке Клодетт.