Елена Петина - Полёвка

В школе, еле дождавшись окончания большой перемены, когда все разойдутся, я прямиком направилась в столовую. Нестерпимо хотелось есть, во рту не было ни крошки со вчерашнего утра. В конце большой залы стояло несколько сгруппированных столов, куда относили грязную посуду с недоеденным. Сегодня был рис с подливой, взяв первую попавшуюся тарелку, я начала счищать туда еду с остальных тарелок, пока не получилась внушительная горка. В столовой уже почти никого не оставалось, да и мне было наплевать на присутствующих, мой голод был выше чувства собственного достоинства. Позже учителя начали замечать мои странные обеды, но ничего не говорили и спрашивали у меня, лишь иногда между собой тихо перешептывались, глядя в мою сторону. Стали реже вызывать меня к доске, как бы в благодарность за то, что я не посвящаю их в свои проблемы, и ничего у них не прошу. В отличие от педагогов одноклассники открыто и с большим удовольствием издевались надо мной, кидали в меня пустыми бутылками из-под газировки, тряпками, которыми стирали с доски, плевали тщательно пережеванными бумажками, и обзывались погаными словами и выражениями.

Деревья с очередным днем все больше оголяли ветви, сбрасывая листву, небо серело, наливаясь тяжелым свинцом. Мягкая после частых дождей земля, была устлана словно одеялом охровыми листьями. Воздух стоял прозрачный, влажный, пахнувший прелой скользкой травой и мокрой землей.

Так прошло еще два месяца моей жизни, благодаря школьной столовой я питалась полноценно, хоть и один раз в день. По субботам я накладывала в пакет надкусанные куски хлеба и булок на воскресенье. Наступил декабрь, близилось время новогодних праздников, нужно было что-то думать, как добывать себе пропитание на время каникул, которые длились почти две недели. Нужно было заработать денег, но только как? Возвращаясь из школы, я решила по дороге домой, читать объявления, которые были наклеена на столбах и автобусных остановках. Шанс найти себе работу в 13 лет был ничтожно мал, но вдруг мне повезет. Требовались официанты, продавцы, курьеры, таксисты. Для меня ничего подходящего не было.

Прохожие торопливо шли, неся в руках большие пакеты с продуктами для новогоднего стола. Из них торчали верхушки ананасов и бутылки шампанского, повсюду продавали елки, витрины магазинов были украшены мишурой и гирляндами, Москва и вся страна готовилась к приближению Нового года, кроме меня одной. Я не жалела себя, не делала себе никаких поблажек, скорее наоборот чувствовала себя виноватой за то что мама ушла от нас. Ведь меня нужно было одевать, кормить, платить за школу, все это требовала немалых денег, а зарплата была небольшой, маме хотелось как можно больше купить себе, позволить себе большее, чем она могла. Она ушла из-за меня, а не из-за отца. Мама часто говорила, что я ее раздражаю ее своим угрюмым видом, что я виду себя очень скрытно и подозрительно тихо, ей это не нравилось. Каждый раз, когда она мне что-то покупала, будь это одежда или канцелярские принадлежности для школы, я чувствовала внутри себя вину. Ведь она могла потратить эти деньги на себя. Я никогда у нее ничего не просила, не требовала, порвались колготки, ну и ладно, зашью их в десятый раз, школьный пиджак стал мал и тесен, ну и что похожу в нем еще немного.

Бредя, по вновь выпавшему декабрьскому снегу, я увидела девушку в ярком жилете с кипой пестрых листовок в руках, на вид ей было не больше пятнадцати лет. Пряча нос в длинный объемный шарф, она неохотно протягивала озябшими руками, прохожим рекламные буклеты. Собравшись с мыслями, и сформулировав в голове то, что хочу у нее спросить, я решила подойти и разузнать, нет ли случайно такой же работы для меня. К моей радости она подсказала мне адрес агентства, которое набирает промоуторов. Офис располагался достаточно далеко от моего дома, пешком минут сорок не меньше, денег на проезд у меня не было, ничего не оставалось, как идти пешком. Там мне сообщили, что платить за раздачу листовок будут по тарифу восемьдесят рублей за час, всего в сутки работать нужно было четыре часа, и можно выбрать точку, которая располагается ближе к моему дому.

Это и стало моей первой работой, по сравнению с деньгами, которые я получала, собирая бутылки, сумма в триста двадцать рублей казалась мне огромной, приходила я за деньгами в агентство на следующий день перед началом смены, вместе с деньгами, они выдавили мне и очередную партию листовок. В работе не было ничего сложного, нужно было стоять на определенном участке и раздавать флаеры, с большим энтузиазмом я взялась за дело. Но редко кто из прохожих брал бумажки, все чаще проходили мимо, не замечая меня, но это было не столь важно, ведь платили мне за время, а не за количество розданных листовок. Самое мерзкое в этой работе была погода. Морозы в январе и феврале достигали отметки ниже 20 градусов, работала я каждый день, включая субботу и воскресенье, жутко промерзая до костей. Ледяной ветер обжигал щеки, сбивал с ног, залезал в самое нутро. Мороз покусывал ноздри, заставлял переминаться с ноги на ногу. Агентство, в котором я работала, неоднократно предлагали мне перебраться в торговый центр, чтобы раздавать листовки там. Но, к сожалению, рядом с моим домом не было ни одного крупного магазина. До ближайшего нужно было ехать на автобусе, пешком идти было очень далеко. Стоимость проезда на маршрутке равнялась 55 рублям, туда и обратно выходило уже 110 рублей. Мне не хотелось одну треть от заработанных денег тратить на проезд. Поэтому приходилось мириться с холодом.

Так же мне не нравилось и то, что некоторые прохожие смотрели на меня, будто я делаю что-то плохое. Проходящие мимо бабушки ворчали: «Яичники себе отморозишь, детей потом иметь не сможешь», или «Была печаль на морозе стоять, шла бы лучше домой, матери по хозяйству помогала». «Небось, себе на цацки деньги зарабатывает». Некоторые из мужчин смотрели на меня сальными глазенками, после того негодяя из стеклопункта я уже знала что у них на уме, были и такие которые говорили «Пойдем я тебя отогрею», или «Не хочешь со мной? Я больше заплачу». На их грубость ничего им не отвечала, лишь уводила глаза в сторону.

Но я уже не собирала объедки в школьной столовой, а готовила, как умела себе полноценные обеды дома, с каждым разом они получались все лучше и вкуснее. Была и гречка с курицей, и картофельные супы, и котлеты, и яичница, и молочные каши на завтрак, а самое главное – я покупала конфеты, правда самые дешевые – всякие карамельки: лимонные, клубничные, мятные. Обзавелась я и настоящей зубной пастой, смесь соды и соли разъедала десна, и они кровоточили, да и на вкус она была отвратной. Требовались и тетрадки и ручки для школы. Нужно было платить в школе за охрану, за уборщицу, сдавать деньги в фонд школы и прочее. Приходилось покупать себе и вещи: трусы, носки и колготы – это все на что мне хватало денег. С более значительными вещами гардероба дела обстояли хуже. У меня не было зимней куртке, как вы помните мне пришлось ее оставить у того негодяя. Проблема была и в том, что я росла, тянулась в рост, брюки стали коротки, водолазки и блузки, купленные еще мамой в секонд-хенде, потеряли всякий свой вид и были похожи на ветошь, так еще становились малы, короткие рукава уже было не спрятать. Мне во чтобы бы то не стало, нужна была «новая» одежда. Требовалась и обувь. Выход мне подсказала, видя мое бедственное положение, наша соседка. В управление социального обеспечения нашего района, располагался кабинет, в котором принимали от населения помощь в натуральной форме, в том числе и одежду. Я была уверена, что нужна чуть ли не тысяча справок, чтобы иметь возможность взять что-нибудь из этой заветной комнаты. Придя туда, я увидела грузную женщину в очках, сидевшую за столом с газетой в руках. По периметру всей комнаты были расставлены столы с коробками, в которых находились вещи. Каждая коробка была подписана, «груднички», «детская одежда 1 – 3 года», «подростковая одежда 7 – 14 лет» и так далее, или просто «шапки», «носки». Под столами рядами стояла обувь. Был и стеллаж с продовольствием: в основном консервы и крупы. Поздоровавшись, я спросила, нет ли случайно зимней куртки моего размера. Подняв, устало глаза, он указала карандашом на коробки и попросила быть аккуратнее, не раскидывать вещи, затем повернулась и показала на ширму, за которой можно было примерить обновки. Я принялась искать что-то подходящее для себя, куртки к великому моему сожалению не оказалось. Зато я нашла довольно не плохой джемпер, две штуки белых, но местами пожелтевших блуз и брюки. Неплохой улов, и как раз на меня, подумала я. Спросив разрешения взять вещи, я покинула заветный кабинет. Грузная женщина напоследок сказала мне: «Приходи во вторник, вдруг появиться куртка». Куртку я нашла только спустя месяц, но все-таки нашла, я до сих пор благодарна неизвестному мне человеку, который отнес ее туда. Служила мне куртка верой и правдой несколько лет.