Анна Андрианова - Декаданс

Цель этой духовной практики – максимально погрузиться внутрь себя, очистить свое сознание от постоянно работающей там бетономешалки мыслей и обрести ясность ума.

Размышления не дают человеку возможности видеть и чувствовать мир и себя такими, какие они есть на самом деле. Человек живет своими представлениями о мире, но не его реальностью. Одно и то же событие и одно и то же явление каждый переживает по-разному, а почему? Лишь потому, что реальность воспринимается через призму собственного представления о ней. А представления эти складываются из комплексов, предубеждений, советов родственничков и опыта не одной, а всех (!) жизней человека.

После первых тридцати минут сидения в одной позе, в тишине, с закрытыми глазами у меня появилась одна-единственная цель – выжить! Страшная боль в суставах, неимоверная скука, желание почесаться, чихнуть, встать – и все это продолжается бесконечно.

Инструкция, как кажется на первый взгляд, максимально простая: следить за своим дыханием и сосредоточить внимание на носу. Но для выполнения это оказалось гиперсложно, практически невыполнимо!

Перед глазами всплывают и всплывают воспоминания, картинки, образы. Они хаотично наваливаются на меня, как Наполеон на Москву, они сверлят мой мозг. Я пытаюсь выключить бред, творящийся в моей голове, но не могу. Мне грезятся мои салоны, Серж с газетой, какие-то автозаправщики, заливающие в мою машину бензин, отрывки из любимого фильма «Восток-Запад», песни Талькова вперемешку с «Аквариумом». Господи, откуда в моей голове столько мусора? Тут же всплывает первый поцелуй, мама с учебником физики, и почему именно с ним? Казино, метро, стриптиз, магазины, улыбка Кати, счет в банке, пожар, любимый костюм Сержа.

Боже! Хочется громко закричать себе: заткнись! Хочется удариться головой об стену, хочется умереть. Я раньше думала, что я думаю мысли. Нет, все наоборот, это они думают меня, они используют меня как хотят. Моя голова – это испорченный радиоприемник, настроенный на все станции одновременно...

Надо сосредоточиться на дыхании, надо сосредоточиться на дыхании, надо сосредоточиться на дыхании...

Я вспоминаю смски любовницы Сержа, я вспоминаю его лицо, я вспоминаю свои вступительные экзамены, я вспоминаю переговоры о кредите на мой первый салон, я вспоминаю прораба, который кинул меня и удрал с баблом, вспоминаю аварию Сержа, вспоминаю свой сон про будущего ребенка, вспоминаю первое сентября в первом классе, у меня такие ярко-красные банты и гладиолусы, я такая гордая, я такая довольная тем, что я взрослая. Гордая. Довольная. А когда я была счастливой? Нужно вспомнить этот момент. Я стараюсь. Стараюсь, но не могу. Не могу. Неужели не было в моей жизни того момента, когда я чувствовала себя счастливой? Когда я была по-настоящему счастлива? Черт, сколько же хлама хранится в моей голове, я сейчас могу вспомнить горе, радость, тоску, разочарование, но счастье? Я не могу вспомнить счастье, я не знаю, что это такое. Я никогда этого не испытывала. Никогда. Все эмоции, все чувства по шкале минуса, но счастье, боже, когда я была счастлива?

День рождения? Нет, все время праздник удавался не так, как я ожидала. Вечно дарят какие паршивые вазочки и свечки! И еще на последнем дне рождения я танцевала на капоте машины, и мне потом было очень стыдно. Так, сосредоточиться на дыхании, сосредоточиться на дыхании, на дыхании сосредоточиться... А может, на свадьбе? Нет, столько времени убухали на подготовку, устали, хотелось тогда, чтобы эта муторная пьянка скорее закончилась. А еще я была в платье за восемь тысяч, сшитым на заказ, оно оказалось мне мало, я чуть сознание не теряла в корсете, и к концу вечера через три слоя тональника просвечивала моя зеленая кожа.

Перерыв! Ура, перерыв, перерыв! Мне так плохо общаться со своей головой, это ужасно, такое впечатление, что ковыряешься в огромном вонючем мусорном контейнере. Судя по лицам остальных, им всем так же плохо. Все серые и мрачные, на себя не похожие. Полулюди-полутрупы. А осталось сидеть еще девять с половиной дней! Это просто пи...ц. Но других слов просто нет. Это издевательство. Издевательство.

Греческий бог говорил мне: если тебе плохо наедине с собой, как же тебе может быть хорошо с кем-то другим? Господи, уж лучше онанизм, я готова сама доставлять себе наслаждение двадцать четыре часа в сутки, чем вот так вот тупо сидеть и умирать заживо...

А-а-а! А-а-а! А-а-а!

Я не могу больше смотреть это непреходящее кино про себя! Это смерть заживо. Мысли и образы из памяти, как восставшие из ада, они давят своей четкостью, они стали более глубокими, более подробными, более жесткими. Я на бесплатном сеансе непрерывной мелодрамы.

А-а-а!

Я вспоминаю, как, прочитав про Раскольникова в 11-м классе, решила проверить, будет ли мне наказание за преступление, зашла в магазин возле школы и украла юбку. Наказание было. Меня засекли и позвонили маме, она не била меня, не кричала, просто перестала со мной разговаривать, и я две недели умоляла ее простить меня. Сейчас мне тоже хочется плакать, слезы текут по щекам.

Тут же в памяти всплывает случай, как моя первая и любимая подруга, которая была старше меня на пять лет, бросила меня и стала дружить с моей двоюродной сестрой, они шептались в ванной, когда были у нас в гостях, запирались от меня, а я плакала за дверью.

О-о-о!

А мой первый опыт с мужчинами, когда мальчик, сосед по даче, с которым я играла в песочнице, вдруг встал, снял штанишки, вынул свою пиписю и пописал на мое любимое платье.

Голова трещит по швам. Катастрофа. Какой, интересно знать, умный человек сказал, что время лечит? Оно не лечит, а забивает весь хлам подальше, но он никуда не девается. В такие минуты, как сейчас, он срабатывает как бомба замедленного действия и взрывает мозг. Ну, а если его не выпускать никогда, он превращается в комплекс, внутреннюю проблему, которая невидимой рукой откладывает отпечаток на все, что ты видишь, делаешь, думаешь, говоришь.

Сейчас ядерной боеголовкой в мой мозг впендюрился тот, кого я любила с первого класса. А он отказывался целоваться со мной даже тогда, когда мы играли в бутылочку и она указывала на меня. Он ухаживал за моей соседкой по парте. Боже, как хорошо, что он на ней женился, мне повезло.

Ракета улетела. Мозг дымится. Сейчас запахнет паленым. У меня наверное уже волосы горят. Тело ломит, голова беспомощно свисает вниз, шее трудно держать ее. Мной начинает овладевать какой-то новый образ. Девушка. Я всматриваюсь в нее так, как будто вижу перед собой, размытая картинка становится четче, четче, четче. Изображение приближается. О, черт! Да это же телеведущая. Улыбчивая рыжая стервоза, эмансипе, идеально ухоженная, подчеркнуто независимая, стервозно улыбающаяся, но смертельно одинокая.