Наталия Рощина - В двух шагах от рая

Юлия как раз отставила турку с огня, когда раздался звонок в дверь. Она вздрогнула: слишком одиноко было в доме последние дни. В коридоре она взглянула на себя в зеркало — лгать и притворяться не стоит. Женя сразу поймет, что дома ее держало не ОРЗ. Собственно говоря, Юлия Сергеевна и не думала плести небылицы. Рано или поздно все друзья, знакомые узнают, что Лева ушел. Он ушел, а она не разрешит ему вернуться. Она была уверена, что наступит момент, когда Щеголев захочет прежней жизни, но она будет тверда в своем отказе! Юлия Сергеевна не ощущала при этом злорадства. Напротив, она чувствовала, что не может найти в себе ненависти к человеку, предавшему ее. Наверное, это было бы более естественно, более понятно окружающим, но Юлия Сергеевна не обнаруживала в себе ничего подобного. Для нее самой это стало неожиданностью. В ее сердце начала обосновываться жалость к мужчине, которого она беззаветно любила. Никто не окружит его таким вниманием, никто не будет чувствовать его так тонко, понимая с полуслова, взгляда. Он поиграет в новизну, острые ощущения, а потом поймет, что потерял гораздо больше, чем приобрел. Юлия Сергеевна понимала, что его роман на стороне возник не так давно. Они не могли узнать друг друга достаточно, чтобы разобраться во внутреннем мире, привычках, целях, желаниях. Они идут на поводу у эмоций. Все это временно и слепо. Щеголев поторопился, приняв влюбленность за настоящее чувство. А может быть, она не права? Он полюбил и не смог врать. По крайней мере, он поступил честно, и за это его можно уважать. Обо всем этом Юлия Сергеевна собиралась говорить с Котовой. Пусть Женя станет первой, кто услышит об этом от нее самой, без прикрас.

Наташа все-таки не выдержала и приехала к матери без предупреждения. После очередного разговора по телефону дочь решила, что пора собственными глазами убедиться в том, что кризис миновал, как утверждала мама. Юлия Сергеевна как могла убеждала дочь, что с ней все в порядке. А на самом деле она с трудом вживалась в новое для себя состояние и чувствовала себя добровольно оторванной от мира и не нуждающейся в нем. Наташа подумала, что пора принять активное участие в том, что происходит. Телефонные отговорки, показной оптимизм матери были наигранными. Дочери было легко заметить фальшь — ее мать совершенно не умела лгать.

Юлия Сергеевна увидела на пороге дочь и не смогла сдержать слез. Они нахлынули, не оставляя ей шансов держаться достойно. Наташа тоже расплакалась. Едва успев закрыть входную дверь, они обнялись. Большой живот будущей мамы не мешал крепким, искренним объятиям. Юлия Сергеевна прижала к нему ладонь, ощущая движение маленького, разумного существа. Оно тоже волновалось, тревожно подавая знаки о том, что и ему не по себе.

— Я должна была приехать сразу, сразу, а не сегодня, — всхлипывала Наташа. — Прости меня, мамочка. Прости, что оставила тебя один на один со всем этим.

— Ну что ты, девочка, — Юлия Сергеевна гладила волосы дочери, целовала ее пахнущую шампунем макушку. Они стояли, плача, время от времени вытирая глаза, застилаемые слезами. — За что ты просишь прощения? Я тебя благодарить должна, потому что только мысль о тебе, малыше удержала меня на этом свете. Слава богу, тебе не пришлось видеть, во что я превратилась за несколько часов отчаяния. Сейчас все по-другому. Я поняла, что мне есть для кого жить на этом свете, а на тот торопиться не стоит. Теперь все зависит только от меня. Я повторяю эту фразу, как заклинание. И хотя мне невероятно тяжело, но я могу скрыть это, спрятать ото всех достаточно глубоко. Это моя пожизненная боль, только моя.

— Я с тобой, мы с тобой, — сильнее прижимая мамину ладонь к своему животу, горячо произнесла Наташа. — Милая моя, я так тебя люблю!

— И я тебя. Давай пройдем в комнату. Наташа, тяжело переваливаясь и неся впереди себя огромный живот, вошла в гостиную и осторожно села на диван. Ее отечное, но не потерявшее привлекательности лицо раскраснелось от выплаканных слез, помада слегка размазалась. Юлия Сергеевна поспешила вытереть выходящие за контур разводы, поцеловала дочь в нос, села рядом. Наташа опустила взгляд, почувствовав сильный толчок внутри.

— Что, дорогая, тяжело? — понимающе спросила Юлия Сергеевна.

— Сплю практически сидя, дышать тяжеловато. Малышу явно надоело его убежище.

— Потерпи, осталось совсем чуть-чуть. Как это Сева отпустил тебя в такую даль одну? — спохватилась Щеголева, округлив глаза.

— Я должна была тебя увидеть, а он не знает, что я у тебя. Сегодня у него тяжелый день, невероятно загруженный. Правда, — и глаза Наташи засветились от счастья, — он успевает сто раз позвонить, справиться о моем самочувствии. Я поговорила с ним, и к тебе. В ближайшие пару часов он не станет меня разыскивать. Мне кажется, так нельзя любить, как он.

— Кому это дано знать — как нужно? — грустно улыбнулась Щеголева. — А ты его любишь?

— Я? Тоже, разумеется, но важнее, чтобы мужчина был от тебя без ума. Тогда есть большая вероятность стабильности, верности, — гордо произнесла Наташа и тут же сконфузилась. — Прости меня, пожалуйста. Я не должна разговаривать с тобой об этом?

— Что за чепуха, — справляясь со снова нахлынувшей безнадежностью, ответила Юлия Сергеевна. — Наоборот. Такие разговоры для меня как вакцина: помогает переболеть в более легкой форме. Не извиняйся, Натуля.

— Я действительно могу говорить на эту тему?

— Конечно.

— Я вообще о многом передумала за эти несколько дней. Мир словно перевернулся. Он стал другим. Или я? Мне стало страшно и… Одним словом, знаешь, мам, — в голосе Наташи послышалось беспокойство, — я вдруг представила, что Сева тоже однажды придет домой и скажет, что больше не любит меня. Он такой преуспевающий, талантливый, привлекательный, а я превратилась в толстозадую, отекшую утку. Его взгляд может остановиться на более красивой, эффектной женщине. Она даже может быть старше его. Сейчас это модно.

— Наташа, что ты такое говоришь? Что за больная фантазия?

— Мамочка, это гораздо реальнее, чем мы думаем. Какова будет моя реакция?

— Господи, что за глупости лезут тебе в голову сегодня? Я все отношу на счет твоего непростого состояния.

— При чем здесь моя беременность?! Я говорю о реальных вещах. Сева далек от идеала, я-то знаю. Но мне всегда хотелось думать, что ради наших отношений он готов измениться.

— Ты ничего не скрываешь от меня? — Юлия Сергеевна взяла лицо дочери в ладони. — Говори правду! Он не пьет? Не дебоширит, не наркоман? У него нет темных пятен в прошлом? Все-таки он на восемь лет старше, а вы поженились так быстро после знакомства. Говори немедленно, в чем дело?!

— Мамуля, я имела в виду не пороки, а состояние души! Мы с ним разные настолько, что иногда кажется, разбежаться нужно. А потом я поостыну и понимаю, что мы — две части одного целого. Мы нужны друг другу, как бы трудно или легко нам ни было.