Рут Харрис - Сотворившая себя

Вдруг сильные теплые руки коснулись ее – так, бывало, обнимал ее Фил. Он всегда без слов понимал, когда она нуждалась в любви и утешении. Но сейчас это было так неожиданно – ее сердце дрогнуло. Только на мгновение… Уже в следующий миг она ощутила, что у Фила все получалось куда лучше. «Ах, какая разница», – смутно подумала она, Мужская рука коснулась ее затылка, и она положила голову на его плечо. Сил не было разорвать кольцо крепких рук. Лью что-то сказал – Элен даже не поняла, что именно, – и цепкое забытье тут же развеялось. Это был не Фил, это были чужие руки.

Она изо всех сил оттолкнула его от себя – Лью откинуло в сторону. Он едва не упал на стул. Элен бросилась к двери – прочь от горьких воспоминаний, нелепых надежд! Скорым шагом она промчалась по коридору и выбежала на улицу.

Какая мерзость! Элен долго не могла успокоиться. Всю дорогу до Центрального вокзала она без конца ругала себя. Двух недель не прошло со дня гибели мужа, а она уже попала в объятия другого мужчины. Ишь, утешенья захотелось! Так и прильнула к груди…

Как могло с ней такое случиться! Неужели она окончательно поглупела? Как теперь ее прикажете называть?..

Все из-за того, что в офисе у нее словно память отшибло. Сколько раз Фил беззлобно поддразнивал ее – что это Лью с тебя глаз не сводит? Что это он дышит так неровно?.. Элен в подобных случаях всегда обижалась, начинала доказывать, что это глупости, сплетни, домыслы…

Возмущению ее не было предела, но правда и то, что в глубине души ей было приятно, что такой мужчина, как Лью, вздыхает по ней. Он был очень хорош, добр, не глуп.

Но ведь он же женат!

До последнего времени семейная жизнь Лью Свана складывалась вполне благополучно. С любой точки зрения… Ему вроде бы хватало и любви, и тепла, и понимания. Но года полтора назад заведенный порядок рухнул самым неожиданным образом…

Льюис Сван и Рини Элиот венчались в большой епископальной церкви в Сайсете, где семья Рини имела вес в обществе и укрепляла его в течение трех поколений. Элиоты долго протестовали против брака их дочери с человеком, пусть даже куда более богатым, чем они сами, но чья семья не имела достойного положения в обществе.

Отец Лью, Макс, владел фабрикой по производству красок. Дед его иммигрировал из Германии, разгуливал по Нью-Йорку в рабочем халате и, как гласила семейная легенда, «декорировал жилые и служебные помещения». Говоря попросту – работал маляром. Элиоты были шокированы выбором дочери, но когда они узнали, что мать Лью – урожденная Каррингтон – из тех Каррингтонов, которые предпочитают отдыхать в Локаст Велли, Палм Бич, Дак Харбор – горькая пилюля обернулась леденцом, и они дали согласие.

По пути из церкви к праздничному столу Рини, которая грозила покончить с собой, если ей не позволят выйти за Лью Свана, удивленно глянула на новоиспеченного супруга и спросила:

– Слушай, Лью, зачем все это?

Лью от изумления рот раскрыл, но уже в первую брачную ночь и последовавшие за ней две недели медового путешествия на Бермуды понял, что имела в виду его любимая женушка. Все это время она не подпускала его к себе, при этом сопротивлялась так отчаянно – с воплями, с нескрываемым ужасом, – что только в последний день на островах, ополовинив большую бутылку джина «Гордон», она наконец позволила овладеть собой.

Скоро Рини успокоилась, и их семейная жизнь потекла заведенным порядком. В следующие три года она успешно родила двух дочек (к великому разочарованию Макса – он всегда хотел внуков) и поделила свою жизнь между детьми и уходом за скакунами. С девяти лет лошади составляли ее главную страсть. В браке Лью не нашел особых экзотических или захватывающих удовольствий, но свою долю тепла и любви он получал регулярно, потому, вероятно, и ценил эти ласки куда дороже, чем они стоили на самом деле. Конечно, если сравнивать его семейную жизнь с войной на пожизненное уничтожение, которую всегда вели его родители, ему повезло куда больше.

За одиннадцать лет, прошедших после свадьбы и сражения на Бермудах, Лью ни разу не дотронулся до другой женщины. Это не являлось победой моральных принципов – у него просто не было на это времени: сил и энергии едва хватало, чтобы не потерять себя, научиться вращаться в мире бизнеса, завести собственное дело. Это была труднейшая задача: иметь дело с таким взбалмошным, не терпящим возражений, капризным, но бесконечно любимым отцом – Максом Сваном.

Все изменилось в одночасье. Года полтора назад случились два события, лишившие Лью покоя.

Прежде всего, его ошеломило решение отца, спокойно проживавшего в своем поместье, заняться строительным бизнесом. Он принялся возводить жилые дома на пустошах, раскинувшихся вокруг нового современного города Хантингтона, средоточия деловой активности в новых областях промышленности, – и быстро добился успеха. Тут же он начал подготовку к застройке бросовых земель возле следующего подобного городка – Мелвилла. Увлеченный новыми заботами, он без церемоний скинул лакокрасочное производство на плечи сына. «Это чертовски выгодное дело!» – заявил он и потрепал сыночка по стриженной, с проблесками седины голове.

Лью давно мечтал освободиться из-под опеки отца. Перспективы открывались самые заманчивые, но вот второе обстоятельство ввергло его в смущение. Как только Рини стукнуло тридцать два года, она словно проснулась для любви. Чувственность овладела ею в той же мере, как и ранее безразличие во время любовных утех. Мужа теперь она домогалась постоянно и без конца говорила ему, что он даже представить себе не может, как страстно она его желает. Следом она вдруг проявила неожиданный интерес к его делам, заинтересовалась колерами, подбором оформительских материалов, навестила Лью в конторе, попросила поделиться секретами управленческого искусства. Лью не верил своим глазам, но все-таки просьбы жены исполнял в обоих случаях.

Он уже начал привыкать к новому положению – возможность самому принимать ответственные решения, вновь открывшиеся бурные радости семейной жизни сразу поманили его новыми захватывающими перспективами. На какое-то время он даже поверил, что все это ниспослано ему в качестве награды за покладистость, готовность тащить любой груз. Словно кто-то на небесах решил, что пора распахнуть перед Лью Сваном двери пошире.

Не тут-то было. Любовный пыл Рини схлынул так же внезапно, как и вспыхнул. Она вновь стала холодна, как лед; трудно было поверить, что всего несколько месяцев назад эта женщина без конца домогалась его. Оставалось только развести руками и признать, что свою жену Лью никогда не понимал и вряд ли когда-нибудь сможет понять.

После ухода Элен он долго крутился в кресле, которое занимала вдова его бывшего сотрудника, и размышлял, сколько можно хранить верность женщине, чьи чувства непредсказуемы? Не смешно ли он выглядит, упорно храня верность своей жене?!