Джулия Стоун - Леди Генри

– Прошу прощения, Габриэль, – сказал Джон. – Я, наверное, помешал вам.

– Нет, нет, что вы, мистер Готфрид! Мне давно следовало бы сделать перерыв, – воскликнула девушка, повернувшись к молодому человеку и внимательно глядя на него блестящими янтарными глазами. Джон смутился.

– Габриэль, я… я подумал, не случилось ли неприятности с леди Аделью, – с запинкой произнес он. – Ее нет с раннего утра…

– Ах, мистер Готфрид, – воскликнула Габриэль. – Право, все в порядке! Леди Адель звонила в пятом часу. Кажется, она прекрасно проводит время. И потом, она с господином Анри. Уж он-то сумеет о ней позаботиться.

– Да, да, вы правы, – кивнул Джон. – Анри серьезный человек. И, вероятно, они скоро приедут.

Он уже проклинал себя за минуту слабости, за то, что пришел сюда. С заложенными в карманы руками, небрежной походкой прогуливался он по террасе. Поднялся ветер, запорхали сухие лепестки астр. Дождавшись, когда члены семьи, отобедав, разойдутся, Готфрид направился в столовую. Хмуро поел, не ощущая вкуса пищи, не придавая значения изысканности блюд. Наполняя тонкий бокал вином, он вспомнил вдруг слова Анри:

– Выпадают дни, когда бываешь не в духе. Тогда лучше всего надраться как следует.

– Что я и сделаю, – вслух сказал Джон с ироничной усмешкой на лице.

Уснул он рано. Проснулся среди ночи с головной болью, надел халат и тихо посидел на краю постели. Он услышал в ночной тишине шум подъезжающей машины, но остался недвижим, стараясь не пропустить ни звука. На потолок легли голубые прямоугольники света. Хлопнули дверцы, послышались голоса и стук каблуков Адели по плиткам двора. Свет погас, комната вновь погрузилась в прохладную тьму. Джон спустился в библиотеку, взял томик Шекспира, и, погрузившись в раздумья, просидел в своей спальне до рассвета, так и не раскрыв книги.

Наутро Джон увидел Адель в столовой, она рассеянно улыбнулась ему. Обряды каждого дня, размеренная жизнь, смутная улыбка женщины… Ночью Джон видел ее во сне и плакал, как когда-то в детстве.

К Анри вернулась его прежняя веселость, которая так ему шла. Граф словно очнулся от тяжелого сна, и теперь, как бывало раньше, они с Джоном катали в бильярдной шары, стреляли по мишеням или играли в триктрак и покер по маленькой. Иногда молодой граф с восторгом говорил об Адели, и тогда Джон до боли стискивал зубы.

Анри много времени проводил со своей мачехой. Он был счастлив каждой минутой общения с ней. Джон понимал, что Адель не права в том, что пользуясь своей красотой, возбуждает любовь молодого графа, отделенного от нее пропастью. И тут же спрашивал себя, не ревность ли это? Близился сентябрь. Стояли мягкие туманные утра, сад и парк были словно в молоке; в лучах бледного солнца сверкала мокрая трава, холодная и темная в тени; холмы высохли, а на западе, за Темзой, лежали желто-зеленые поля.

Вскоре Ричарду предстояло ехать в Лондон поступать в военное училище. Уже был назначен день отъезда. Предчувствуя близкую разлуку с привычным миром, мальчик часами бродил по замку или, в порыве чувственной нежности, бросался к матери и покрывал ее поцелуями. Адель тревожила разлука с сыном, но она озлилась бы на себя, если бы показала это.

Однажды Адель проснулась с чувством неудовлетворенности, более того, с чувством тайного желания, неосуществимого для нее. Она села в постели, охватив руками согнутые в коленях ноги. Темные волосы мягко укрыли ее всю. Ее прекрасные глаза устремились в окно, в сад. Это было даже не окно, а гигантский стеклянный проем, задрапированный тяжелыми шторами. Она впервые заметила жухлые листья на деревьях, и это неприятно поразило ее. Адель вперила взгляд в эти редкие еще желтые пятна среди сплошной зелени. Ветер раскачивал ветви. Солнце косо лежало на плоскости пейзажа, не заглядывая в спальню, где недвижимо сидела прекрасная женщина.

Адель уперлась подбородком в колено и стала похожа на печальную прозрачную нимфу. Все ее мысли летели к Джону. Да что это с ней? Он – человек не ее круга, вынужденный быть в подчинении, зарабатывая на жизнь. Они так далеки друг от друга. Глубокая пропасть разделяет их. Впервые увидев Джона, она сказала себе, что хочет полюбить этого человека. К тому же, Адель была достаточно опытна, чтобы не сомневаться в его чувствах. Она вздохнула. Никогда еще графский титул не обременял так сильно.

Из ванной вышел лорд Генри и издал радостное восклицание, увидев, что жена проснулась. Адель медленно повернула к нему голову. На графе был распахнутый халат. Она скользнула взглядом по его телу, задержавшись ниже живота. Он наклонился и потянул тонкое одеяло, обнажая Адель. Генри глядел на это лицо с крупными выразительными чертами, надменным взглядом и капризной складкой губ – лицо египетской царицы; груди не слишком большие, умещающиеся в ладонях, такие нежные на ощупь; тонкие линии рук, обнимающих колени и изгиб бедра. Мягкая волна волос легла на плечи. И было кое-что еще, что сразу бросилось графу в глаза. Растерянность – вот что он увидел в ее взгляде. Он толкнул ее на подушки и накрыл собой.

Откинувшись навзничь, рядом с ее разгоряченным телом, он сказал:

– Доброе утро, милая.

– Доброе утро, Энтони, – отозвалась она, глядя в потолок.

Ему не хотелось уходить. Они лежали рядом, среди беспорядка и смятых простыней, смеясь и болтая. Генри заглянул Адели в глаза и спросил:

– Ты счастлива, милая?

Она не хотела говорить ни да, ни нет. С улыбкой она коснулась пальцами его голой груди и закрыла глаза. Поднялся сильный ветер, облака побежали быстрее, затрепетала больная листва. Он снова овладел Аделью, а потом, расслабленный, тихо лежал, зарывшись лицом в ее волосы.

Адель и предположить не могла, что здесь, в этом феодальном замке, судьба берегла для нее сокровище, ибо чувство – это тайна, магия. И, по большому счету, это неважно, что Джон Готфрид не аристократ. Кому это нужно в двадцатом веке?

Расхаживая взад и вперед по спальне, она поглядывала на себя в зеркало. Почему, смотря на свое отражение, она в то же время видела Джона, каким он был в ту ночь на террасе, когда пытался увещевать ее? В спальне еще пахло одеколоном Энтони – жаркими ветрами Африки и эвкалиптами. По одному только запаху Адель в воображении могла нарисовать целые картины. Это всегда нравилось ее мужу.

Адель подбежала к двери и заперла ее, потом с отчаянием бросилась на постель. Она провела рукой вдоль тела, и остановиться уже не могла, и получила-таки разрядку, дрожащая, настороженная, с привкусом крови во рту. Но вместе с этим пришла пустота. Адель приблизилась к окну и, прижавшись лбом к стеклу, стояла так долго, неподвижно, и молча плакала.

Это было три дня назад. Странный разговор, приведший ее в смятение. Все началось с прогулки с молодым графом в тенистых аллеях парка. Анри с увлечением рассказывал Адели об американских кабаре, Габриэль шла по левую руку от Анри, держа большой веер. Вдруг они увидели сидящего на скамье Готфрида, погруженного в книгу; Ричард крался по лужайке с сачком.