Бет Чиотта - Очарованная

Продолжая ощущать на своем плече жар от прикосновения француза, Руди поймал себя на том, что смотрит вслед своему сексуальному возлюбленному и, как надеялся он, родственной душе. Как бы ему хотелось прожить оставшуюся жизнь вместе с ним! Но Жан-Пьер был на несколько лет моложе, да и вообще о чем сейчас говорить, когда у них еще не закончился медовый месяц. Руди запустил пальцы в свои колючие волосы и тяжко вздохнул. Сколько еще книг из серии «Помоги себе сам» предстоит ему проштудировать, прежде чем обязательства и преданность по отношению к близкому человеку станут неотъемлемой частью его жизни?

— Я знаю, — сказала Лулу, по-своему истолковав появившееся у него на лице какое-то странное, одурманенное выражение. — Он та-а-акой классный и та-а-акой милашка. — Она хлопнула в ладоши и засмеялась. — Так бы и съела его!

Руди забарабанил пальцами по столу, пытаясь определить, есть ли повод для серьезного беспокойства. Лулу по натуре была горячей и энергичной, а потому он не стал бы обращать внимание на ее непонятное чрезмерное возбуждение, если бы еще раньше, с самого начала, она не была так озабочена: все думала о таинственном поклоннике Софи. Когда же они пришли в «Рубиновые лодочки», она, пока они с Жан-Пьером танцуют, предпочла посидеть за столиком с бокалом содовой. И вот теперь разошлась — не удержишь, так и рвется на танцпол, от недавней сдержанности и следа не осталось. Неужели кто-нибудь угостил ее чем-то крепким, пока они не видели, а ей не хватило твердости отказаться? Много ли надо трезвеннику? Один бокал — и понеслась душа в рай.

Молчание Руди смутило Лулу. Ее щеки стали пунцовыми.

— Не то чтобы я действительно собиралась… ну, съесть его… или еще чего. — Она потянула за край своей футболки. — Я знаю, он занят. Он твой. И потом, он не в моем вкусе, если ты улавливаешь, о чем я.

Руди улыбнулся.

Поставив локти на стол, она подперла руками подбородок и вздохнула.

— Ты хоть понимаешь, как тебе повезло, Руди?

Руди окинул взглядом зал, отметив одиноких посетителей, пытающихся найти себе пару. Его сердце затрепетало от счастья.

— Мне чертовски повезло. Иногда даже кажется, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Лулу улыбнулась такой обаятельной и по-детски непосредственной улыбкой, что это побудило его в очередной раз завести разговор на тему, которую, как он знал, она терпеть не могла.

Подавшись вперед, Руди успокаивающе положил руку на ее подпрыгивавшее в такт музыке колено.

— А кто в твоем вкусе, моя прелесть? Чего ты ждешь? Чего ты боишься? Верь мне, я кое-что понимаю в жизни. Не все такие подонки, как Терри. Ты просто раскрой свое сердце навстречу новому, будь готова попытать счастья с другим. — Бог свидетель, так случилось и у них с Жан-Пьером.

— Слышишь? — спросила Лулу, пропуская его вопрос мимо ушей. — Ой, как мне нравится эта песня! — Из динамиков ультрасовременной аудиосистемы гремел ремикс песни в исполнении Билла Медли и Дженнифер Уорнс. Не успел Руди и глазом моргнуть, как Лулу вскочила со своего места и побежала танцевать. — Передай Жан-Пьеру, что я вернусь!

Руди застонал, не представляя, как ему присматривать за ней, когда она затерялась в толпе извивающихся тел, в основном мужских, и по большей части с голыми загорелыми торсами. Разве что самому присоединиться к ним. Прежний Руди не упустил бы возможность пробраться в самую их гущу, чтобы потереться среди них. Но нынешний Руди поспешил к барной стойке в поисках Жан-Пьера, совершив над собой, прямо сказать, титаническое усилие.

Лулу не позволила Руди испортить ей вечер своими назойливыми расспросами и душеспасительными беседами. Она чуть не выпалила ему, что Мерфи, вот кто в ее вкусе. Но это же абсурд. Ведь тот носит с собой оружие, а следовательно, не может быть в ее вкусе. Ну хорошо, положим, он потрясающе красив. Харизматическая личность. И… довольно… чуть-чуть… да нет, очень сексуален. Но это еще не говорит о том, что он идеальный мужчина. Идеальный мужчина должен отвечать особым требованиям, а Лулу была уверена, что Колин Мерфи в чем-нибудь да проколется. Он из лучших и ирландец, а такое сочетание означает, что он человек старого закала, несовременный и приверженец семейных ценностей. Это, конечно, неплохо. При нормальных обстоятельствах это было бы даже весьма ценным качеством. Жаль только, что обстоятельства у нее ненормальные.

Лулу приложила ладонь к покрытому испариной лбу. Отчего это она вообще о нем задумалась? Он там, где неприятности, а ей неприятностей не нужно. Запретив себе думать о Мерфи, Лулу сосредоточилась на своем партнере по танцу, безобидного вида тощем рыжеволосом парне с добрыми глазами и великолепно отточенными движениями. Лулу чувствовала себя вольной пташкой и веселилась, как никогда в жизни!

Из динамиков теперь гремел ремикс темы из фильма «Грязные танцы». Лулу любила эту музыку. Она любила этот фильм. Ей нравилось, как глаза застенчивой, наивной Бэби открываются на захватывающий мир Джонни Касла, этого опередившего ее по возрасту, но ужасно привлекательного инструктора по танцам.

Лулу закрыла глаза и живо, как наяву, представила себе Мерфи. Она рисовала себе, как его руки обвивают ее талию, как его бедро вклинивается между ее ног. Она воображала, как они вместе двигаются в танце, покачивая бедрами… от него исходит жар, она чувствует его запах… мужской, дурманящий…

Чтобы удержать равновесие, глаза пришлось открыть. И Лулу снова растворилась в хаотичных бликах светомузыки и пульсирующем ритме, в смешении ароматов гелей для укладки волос и одеколона. Она была на взводе. С ней никогда еще не происходило ничего подобного. Она кружилась, подпрыгивала и извивалась всем телом. Ее партнер, парень, которого звали Джим, пришел в клуб с Гарри, но Гарри не любил быстрых танцев. Джим был геем, и Лулу это вполне устраивало: можно было не сдерживаться, танцевать как угодно, выделывая самые непотребные вещи, и его это нисколько не шокировало. Он поглощен танцем, а ее тело ему безразлично. Лулу же хотелось почувствовать себя сексуальной, но без секса.

Софи сказала бы, что она спятила. Но единственное, к чему стремилась Лулу, — это убедиться в том, что часть ее существа, чувственная сторона ее натуры, еще жива. Она не желала ощущать себя отверженной или переживать последствия, которые неизменно влечет за собой акт любви. Ей хотелось… самовыразиться.

Кто знает, может, она и впрямь сошла с ума. У нее позади невероятно длинный день, целых две лунные сказки. Казалось бы, она должна валиться с ног, а поди ж ты, из нее фонтаном бьет энергия, граничащая с эйфорией. Все вокруг — и музыка, и свет, и свободная атмосфера заведения — стало восприниматься Лулу необычайно остро. Она почувствовала себя свободной. Свободной от былых сожалений, от внутренних запретов. Свободной от страха.