Филип Шелби - Мечтатели

– Это действительно так важно для тебя – отомстить этому Стивену Толботу? – спросил его Рам.

– Он не уйдет от меня, – ответил Гарри, – он знает, что я – единственный, кто может доказать, что это он убил Мишель. Но я слишком стар для того, чтобы скрываться. За свою жизнь мне еще ни разу не довелось остановиться и дать ему бой. Теперь он узнает, на что я способен.

Гарри замолчал, подумал о Мишель, в чьей смерти косвенно был повинен, и о Кассандре – девочке, которую он должен был держать в заложницах.

– У меня есть кое-какие долги, – сказал он тихо. Рам понимающе посмотрел на него. Он догадывался обо всем, что стояло за этими словами. И посмотрел на дорожный чек, который был у него в руке.

– Чтобы изготовить это, потребуется много труда, если вообще возможно это изготовить.

Гарри улыбнулся:

– Я не собираюсь.

– Но будешь, дорогой Гарри. При всем моем уважении, в этом ты мне не помощник, – Рам показал ему свои руки. – К сожалению, я не могу передать этот дар моих рук твоим. Но есть и кое-что такое, на что я не способен: многое, как для цветного, для меня закрыто. Многие люди не станут со мной даже говорить.

При всем своем достоинстве Раму не удалось скрыть досаду в своем голосе. И Гарри, будучи сам изгнанником, почувствовал это. Рам был христианином. Полмира было населено теми, кого набожные белые люди окрестили в свою веру, но в остальном всегда поворачивались к ним спиной.

Несколько лет Гарри провел в разъездах по местам, о которых раньше никогда ничего не слышал. Из посыльного Рама он превратился в его ученика, поглощающего все об искусстве фальшивомонетчиков. Он быстро понял, что усвоенное им в Марселе было детским лепетом. Гарри изучал ботанику, постигая секреты изготовления хороших сортов бумаги. Сквозь дебри химических формул он проникал в технологию изготовления чернил и изучил все разнообразие оксидов, способных придать точный оттенок пигменту. Он читал книги по металлургии, чтобы понять, насколько важен металл для изготовления печатных пластинок.

– Каждый чек будет неотличим от оригинала, – сказал ему Рам, – мои инструменты были бы беспомощны в чужих руках, так же как и инструмент музыканта.

Наряду с усвоением профессии фальшивомонетчика Гарри упражнялся и в изготовлении бумаги. Он ездил в Бирму, чтобы узнать, каким образом выпускалась лучшая в мире бумага из пород деревьев, растущих только в этом регионе. На Филиппинах он проследил за выпуском наитончайшей рисовой бумаги.

По возвращении в Сингапур он обнаружил, что Рам раскрыл секрет состава чернил, использующихся для изготовления дорожных чеков.

– В этой технологии нет ничего нового: для большинства валют применяется та же технология, – пояснил Рам, – удивительно, что мистер Толбот уделяет так мало внимания технологии. Но это и хорошо – меньше хлопот.

– А что с деталями на заднем плане? – спросил Гарри.

– Три, от силы четыре месяца потребуется для изготовления пластины, – тут Рам поднял вверх указательный палец, – но вся проблема в бумаге.

– Я думаю, это что-то наподобие долларовой, – процедил Гарри.

– Нет. Много, много лучше.

– Да, это будет задачка.

Потребовалось более года, чтобы найти ее. Немало мест объездил Гарри, прежде чем обнаружил ту породу дерева, из которой, по предположению Рама, можно было изготовить подобную бумагу.

«И в точности так, как это сделала Роза», – подумал про себя Гарри.

После всех этих путешествий Гарри улыбнулся, вспомнив о Розе. Лишь теперь он понял, почему ни в Европе, ни в Америке фальшивомонетчики не пытались подделывать чеки, – формула изготовления бумаги была венцом корпоративных секретов «Глобал».

«Но то, что сделано однажды, не может быть неповторимым».

В маленькой деревушке в Таиланде, недалеко от границы с Камбоджей, Гарри Тейлор наконец нашел ключ к разгадке.

В сад вышла молодая китаянка, вдвое моложе Гарри, с правильными красивыми чертами лица. На руках она держала двухлетнюю дочку, которая была для Гарри чудом и светом его жизни.

– Здравствуй, Гарри, – сказала женщина ласково.

– Мария, любовь моя…

Гарри поцеловал свою жену, дочь Рама, в щеку. Их дочь, Рахиль, была похожа на отца.

– Будем обедать?

– Минуточку, дорогая. Сегодня такое замечательное солнце. Постоим и понаблюдаем вместе.

– Ты в размышлениях. Не буду мешать тебе, – сказала Мария, – но тебе дается только пять минут, чтобы закончить.

Сама мысль, что он может стать мужем, после всех этих лет казалась ему невероятной. Теперь же, после того как он вернулся из Таиланда с бумагой, Рам, открывший ему двери своего дома, доверил свой самый сокровенный секрет. Ночью, когда он был представлен Марии, он сразу же влюбился в нее. Но самое невероятное было для него в том, что она приняла его любовь.

– Ты хотел бы сейчас, чтобы ты никогда не показывал мне дорожные чеки «Глобал», – сказал Рам, когда убедился, что Мария не может их услышать.

Гарри повернулся к Раму, и солнце осветило его лицо, налившееся кровью:

– Я кое-что отдал за это, Рам.

– Ладно.

Гарри потряс головой:

– Локвуд не остановится. Стивен Толбот когда-нибудь найдет меня. И я не смогу обороняться… Что я смогу?

В финансовых кругах Нью-Йорка ни для кого не было секретом, что прошедший год для ЮСЭ был даже труднее, чем первый. Потеряв в первые двенадцать месяцев своей деятельности пятьдесят тысяч долларов и погасив долг лишь за счет перезалога дома Кассандры, во второй год своих операций компания понесла в три раза большие убытки.

– Теперь только чудо способно спасти ЮСЭ, – сказал Кассандре Эрик Голлант.

Но Рождество было временем чудес, и Кассандра верила в то, что чудо возможно. Явное спасение было возможно в Первом Сити-банке Нью-Йорка, где у ЮСЭ был расчетный счет и где давался займ. У компании было множество локальных офисов, начинающих постепенно расширять свою деятельность. Но Кассандра не хотела передавать ведение финансовых операций Первому, либо какому-нибудь другому банку. Она знала, что уже несколько банков наблюдают за расширением ее деятельности и ищут пути заполучить права на нее. Она не смогла бы простить себе, если бы передала инициативу в чужие руки. Но у нее иссякли последние ресурсы.

– Что я смогу получить за свой дом? – спросила она Эрика.

Бухгалтер быстро подсчитал:

– С двух залогов – около семидесяти пяти тысяч долларов.

– А за мамину коллекцию картин? За Пикассо, которого она купила в Париже?

Эрик остолбенел:

– Нужен эксперт, который назовет точную цену. Но я читал, что на последнем аукционе «Кристи» они продавались по тридцать – сорок тысяч. Не думаете ли вы расстаться с ними?

Кассандре вспомнилась встреча с художником в Сент-Поль-де-Венс и как она приобрела маленькую картинку для своей мамы. Эта картина была последним приобретением в коллекции Мишель.