Кристина Хегган - На Лазурном берегу

Макс встал перед зеркалом и поправил галстук.

Была и другая причина, по которой он приехал в Канн, гораздо более важная, – Карен Ричардс, восходящая звезда студии «Карнеги», та самая молодая женщина, которую он встретил четыре года назад, тогда еще – Карен Маерсон.

При мысли, что скоро снова увидит ее, Прэгер улыбнулся. Хотя он и постарался отодвинуть воспоминания о той роковой ночи в самый дальний уголок памяти, но никогда не забывал красивую отважную женщину, противостоявшую ему с отчаянным мужеством.

Макс Прэгер усмехнулся. Интересно, сохранилось ли в ней хоть что-нибудь от той очаровательной женщины сейчас, когда она стала знаменитостью? Несмотря на образ милой девушки, так талантливо созданный на экране, Макс нисколько не удивился бы, найдя Карен теперь такой же честолюбивой и жадной, как и большинство кинозвезд.

Он допил виски и вышел из своего люкса в отеле «Маджестик».

Яркое калифорнийское солнце светило в огромное окно спальни, заливая золотым светом белый бархатный ковер на полу, белый лакированный туалетный столик и шелковую атласную обивку стульев.

Проводив юного любовника, Ники спустила с плеч халат и встала перед огромным, во всю стену зеркалом, критически рассматривая свое стройное красивое тело. Она бережно приподняла ладонями прекрасные полные груди и медленно повернулась вправо и влево, проверяя, не пора ли делать очередную подтяжку. С удовлетворением отметив, что еще рано, Ники большими пальцами провела по выпуклым светло-коричневым соскам и улыбнулась, увидев их мгновенную реакцию на прикосновение.

В сорок три года, соблюдая строгую диету, проплывая ежедневно пятьдесят раз в длину свой личный бассейн и лишь изредка позволяя себе сладости, Ники Уэлш не выглядела даже и на день старше, чем двадцать лет назад, когда добилась успеха в карьере фотомодели.

У нее был прекрасный рост – пять футов десять дюймов [1]без каблуков – и длинное гибкое тело, которым из сезона в сезон не уставали восхищаться во всем мире. Бедра ее были узки, но изящны, живот плоский, но податливый и упругий. Восхитительные груди возвышались над тонкой талией и мягко колыхались при ходьбе; соски твердо и соблазнительно топорщились над нежной атласной кожей.

Ники медленно провела ладонями от груди к талии и вниз, вдоль бедер. Да, она красивая, сексуальная и талантливая актриса, но, несмотря на все это богатство, ей никак не удавалось стать звездой, чего она по праву заслуживала.

И вдруг неделю назад в ее судьбе произошел неожиданный и многообещающий поворот. Телевизионный продюсер Малколм Хейз предложил Ники вместе с тремя известными актрисами делать кинопробу на очень престижную роль Оливии Мессинджер в готовящемся телесериале «Семейное достояние». В Голливуде несколько дней живо обсуждалась эта новость. Репортеры рвались взять интервью, артисты, которых она едва знала, звонили ей домой и поздравляли с успехом, приглашали на завтраки и вечерние приемы. Но вот вчера все неожиданно оборвалось.

– Мне очень неприятно, малышка, – сказал ей по телефону агент, – но Хейз отменил твою пробу. Этот подонок говорит, что хочет пригласить Карен Ричардс, собирается заехать на Ривьеру по пути в Рим и обо всем с ней договориться.

Слезы ярости и разочарования обожгли глаза Ники. Она швырнула телефонную трубку. Опять Карен Ричардс! Неужели эта женщина еще не все отняла у нее? Сначала роль Тиффани в картине «Одни сожаления», которую, как всем известно, должны были дать Ники. Потом Макса. А теперь лакомый кусок в «Семейном достоянии». Эта роль могла бы наконец сделать Ники Уэлш звездой.

Карен Ричардс когда-то удалось обвести ее вокруг пальца, но Ники не собирается дарить ей второй шанс. На этот раз она намерена бороться. Не на жизнь, а на смерть.

Но каким образом заставить такого упрямого и жесткого человека, как Малколм Хейз, изменить свое намерение?

Решение пришло в тот момент, когда она потянулась за мылом с экстрактом из трав. Мысль была такая дикая и невероятная, что Ники вздрогнула и отогнала ее от себя; но та, словно вредный сорняк, росла и росла, набирая силу и медленно разрушая сопротивление Ники. Ей-богу, это должно сработать! Если нельзя сделать пробу у Малколма Хейза здесь, то надо поехать в Канн и сделать пробу там. И разыграть перед ним, черт возьми, самую невероятную пьесу, какой никогда еще не видывали его проницательные глазки-бусинки. Как только Хейз увидит Ники Уэлш, услышит и оценит ее игру, он уже не захочет никакую другую актрису!

Осторожно подняв трубку старомодного телефона, стоявшего на маленьком столике рядом с ванной, она набрала домашний номер своей секретарши. Та ответила со второго звонка.

– Паула, будь так любезна, закажи мне билет в Ниццу с доставкой в Канн. И еще, дорогая, дату возвращения не указывай. Я не знаю, когда вернусь.

Строгая и печальная женщина сидела в элегантной гостиной на ярко-красной софе времен королевы Виктории. На коленях Луизы Прэгер был раскрыт свежий номер «Нью-Йорк Таймс». Рядом, на резном столике черного дерева, стоял поднос с давно остывшим, нетронутым чаем.

Взгляд невольно снова остановился на фотографии мужа, сделанной вчера в аэропорту Кеннеди, с краткой подписью: «Владелец огромного в сорок акров поместья, магнат Макс Прэгер, вкладывающий баснословные деньги в кинематограф, вылетает сегодня на Каннский международный кинофестиваль, где, как ожидается, подпишет важный контракт со студией "Карнеги пикчерс"».

Луиза закрыла глаза, вдруг ощутив знакомую тоску в сердце, и отложила газету в сторону. Ну почему спустя столько лет она все еще чувствует такую пустоту без Макса? И почему прекрасные дом и сад, все эти роскошные вещи вокруг, которые так долго давали ей стимул к жизни, уже не помогают справиться с одиночеством?

Женщина подошла к открытому окну. Взгляду открылся привычный великолепный пейзаж, уходящий к самому горизонту, где виднелся лес: оригинальный розарий, разрекламированный во многих иллюстрированных журналах, заботливо ухоженные лужайки, заросли кизила и магнолии в цвету, особенно яркие в огненных лучах заходящего солнца… Луиза глубоко вздохнула, наслаждаясь теплом и разлитыми в воздухе ароматами.

Она была бы очень привлекательной женщиной, прояви к своей внешности хоть немного внимания и изобретательности. Одетая в дорогие, но безвкусные наряды, Луиза скорее напоминала прислугу, чем хозяйку огромного особняка из тридцати двух комнат. Черные волосы, стянутые в строгий, скучный пучок, подчеркивали резкие черты лица. У нее были большие, но какие-то невыразительные темные глаза и тонкие губы, которые Луиза все время плотно сжимала, словно боялась невольно улыбнуться. Зато ее прекрасной белой, без единого изъяна коже, до сих пор не знавшей косметики, позавидовала бы самая красивая женщина.