Доминик Дьен - Испорченная женщина

Катрин Салерн бросает взгляд на занавеску для ванны и замечает, что она грязная. Она тут же предлагает принести в следующий понедельник новую.

– Или раньше, если у меня будет время, – добавляет она. – Но в понедельник наверняка. В этот день я не работаю.

– Но вы и без того много для меня сделали… Мне неудобно вас беспокоить.

– Нет-нет, никакого беспокойства…

Голос Катрин срывается. Ей хочется поскорее уйти. Она чувствует себя неуютно. В доме, должно быть, слишком сильно топят, потому что Катрин неожиданно становится душно.

– А кем вы работаете? – спрашивает молодой человек. Очевидно, он очень любопытен и к тому же никуда не торопится.

– О, у меня маленький магазинчик подарков… Мой собственный. В двух шагах отсюда, на улице Севр, напротив банка «Лионский кредит».

– Я буду время от времени заглядывать к вам.

– Но по понедельникам я не работаю…

– Ничего, в неделе есть и другие дни.

Почему она сказала, что не работает в понедельник? Катрин внезапно холодеет: он может подумать, что она разрешила ему приходить в остальные дни…

Отбросив эти мысли, Катрин берет пальто, открывает входную дверь и уверенно жмет руку своему постояльцу. Она вновь обрела свой высокомерный вид и уже забыла про недавнее смущение. Она прощается с ним до понедельника и выходит. Идет к лифту, который находится в глубине коридора. Ее постоялец еще не закрыл дверь, и она чувствует, что он смотрит ей вслед… Она старается идти уверенной походкой и – в особенности – не покачивать бедрами. Но неожиданно она оступается и чуть не падает. Она опирается о стену, выпрямляется и, не оборачиваясь, с гордо поднятой головой доходит до лифта. Она знает, что выглядит смешной, она даже опять покраснела – но, к счастью, он не видит ее лица. В доме девять этажей. Они на шестом, поэтому глупо было бы спускаться по лестнице, тем более что тогда ей пришлось бы вернуться и снова пройти мимо него… Поэтому она вынуждена ждать лифта.

У себя за спиной она по-прежнему не слышит щелчка закрывающейся двери. Он наверняка все еще смотрит на нее, однако не произносит ни слова. Наконец, Катрин открывает дверцу лифта и входит в кабину. В тот же момент она слышит, как дверь квартиры захлопнулась. Она бросает взгляд в зеркало, висящее на стене лифта: щеки у нее пылают, а нижняя губа нервно подрагивает. Катрин Салерн в полном смятении.

Она возвращается в магазин. Ее отсутствие продлилось дольше, чем она предполагала. Катрин присаживается за стол. Ей хочется плакать, хочется вернуться домой и лечь в постель. Она плохо себя чувствует. Она снова думает о своем постояльце и его туалетной воде. О его плохо выглаженной синей рубашке. Она злится на саму себя и на него. Она вела себя, как девчонка, которая краснеет каждые пять минут… Она думает о том, как оступилась в коридоре, и ей становится стыдно за свою неуклюжесть.

А он – почему он так смотрел на нее? Почему не торопился закрывать дверь? И почему спросил, где она работает? Явно излишнее любопытство! Она неожиданно вспоминает, что на самом деле он спросил, не где она работает, а чем она занимается. Катрин снова краснеет. Надо же быть такой глупой!

ВОТ ТАК Мадам и начала о нем думать. Сначала весь остаток дня, затем всю неделю вплоть до понедельника, когда купила и принесла новую занавеску для ванны. Она думала о нем не как зрелая женщина, а, скорее, как юная девушка, ибо у нее не было ни одной скверной мысли. Если бы в тот момент ей пришлось исповедоваться, ее трудно было бы упрекнуть в плотском грехе или хотя бы в греховном желании. По-моему, она тогда вообще толком не знала, что такое желание.

Они с Месье не спят вместе уже очень давно. Как минимум, лет десять. Да и раньше такое случалось не слишком часто. С самого начала у них были отдельные спальни. К тому же она якобы фригидна, и от этого дела у них не ладились. Она прочитала в журнале, что в таких случаях следует использовать вазелин, но так и не решилась его купить. Она подумала, что тогда все обо всем догадаются… И потом, Месье наверняка бы не понравилось мазать себя жирным вазелином. Вполне возможно также, что вазелин пачкает простыни, а это не понравилось бы мне! Мадам никогда не говорила об этом даже со своим врачом. Так или иначе, думала она, что тут можно сделать? Ей казалось, что это связано с возрастом. К тому же Месье прекрасно обходится и без этого: он сам сказал, что им больше не стоит этим заниматься, что они только напрасно мучают друг друга. Впрочем, Мадам никогда не увлекалась этим занятием. Когда они это делали, Месье всегда сам приходил к ней в спальню, но никогда – наоборот. Он оставался там недолго, самое большее, четверть часа… Так что не думаю, что Мадам известны утонченные возбуждающие ласки. Теперь я понимаю, почему она никогда этого не любила, бедняжка! Может быть, если бы ее почаще ласкали там, где следует… ничего бы и не случилось!

В следующий понедельник утром Катрин Салерн тратит на выбор одежды гораздо больше времени, чем обычно. Вначале она, как всегда по выходным, одевается в спортивном стиле: джинсы и синяя водолазка. Сверху она набрасывает песочного цвета пиджак из тонкой шерсти. Затем идет в комнату Виржини и надевает ее туфли-лодочки на плоской подошве. Но, взглянув на себя в зеркало на шкафу, она понимает, что пытается выглядеть молоденькой девушкой, и, пристыженная, снимает с себя эти вещи. Она останавливается на черном приталенном костюме и бежевой шелковой блузке. Анриетта удивляется такой элегантности в нерабочий день. Но Катрин Салерн отвечает, что это просто примерка, и снова отворачивается к зеркалу. Десять минут спустя она выходит из комнаты в бежевых брюках и черной водолазке. На ногах у нее туфли Виржини.

Она договорилась со своим жильцом о встрече и несет ему новую занавеску для ванны. Оливье Гранше открывает ей дверь с приветливой улыбкой. От его тела исходит все тот же мускусный мужской запах, который Катрин сразу инстинктивно полюбила. У него пристальный, несколько вызывающий взгляд. Он словно играет с Катрин, чередуя притворную небрежность и покровительственную зрелость. Он кажется одновременно ребенком, о котором хочется заботиться, и мужчиной, в объятия которого так сладко упасть. Катрин дала себе слово говорить как можно меньше, поэтому, едва переступив порог, деловито направляется в ванную. Там она принимается одно за другим отцеплять пластмассовые кольца старой занавески. Та еще влажная; мелкие капли воды брызгают на Катрин, и она отступает на пару шагов назад.

В ванной пахнет его туалетной водой. Всю прошлую неделю она ходила в обеденный перерыв в парфюмерный магазин на улице Севр, тщетно пытаясь отыскать этот запах.

Старая занавеска падает в ванну. Катрин открывает упаковку с новой и разворачивает ее. На этот раз она выбрала белую, почти прозрачную, в широкую синюю полоску. Такая больше подходит для мужчины. Катрин берет пластмассовые кольца, которые она сложила в умывальник, и начинает вставлять их в отверстия. Она поднимает руки, чтобы надеть кольца на штангу для занавески, но сделать это намного сложнее, чем снять. Ей не хватает нескольких сантиметров. Наверное, стоило надеть туфли на каблуках. В этот момент она чувствует у себя за спиной дыхание Оливье Гранше.