Айрис Джоансен - Смертельная игра

Глядя ей вслед, Ева слегка пожала плечами. Неудача не обескуражила ее. Наоборот, вряд ли стоило рассчитывать, что первый же встреченный ею человек вспомнит Кевина Болдриджа, однако это вовсе не означало, что они идут по ложному следу. Завтра, быть может, им повезет больше.

Когда Нэнси Толви спустилась на первый этаж, лицо у него было озабоченным, и Джо сразу это заметил.

– Что-нибудь не так? – спросил он вежливо.

Нэнси села за старомодный письменный стол в дальнем углу просторной прихожей и достала из ящика старую толстую тетрадь, прошитую бечевкой.

– Нет, все в порядке. – Она раскрыла тетрадь. – Впишите, пожалуйста, ваши имена, адреса и номер карточки социального страхования или водительской лицензии. – Хозяйка протянула ему ручку. – Я уже сказала мисс Дункан, что удобства у нас общие, так что душем придется пользоваться по очереди. У нас нет… – Она на мгновение зажмурилась. – Свечи!..

– Я думал, здесь в каждом доме есть электричество, – удивленно заметил Джо.

Миссис Толви открыла глаза и посмотрела на него.

– Нет, я не это имела в виду, – сказала она. – Просто мисс Дункан спрашивала о семействе Болдриджей, и я сказала, что не помню таких…

Джо выпрямился.

– Но вы ошиблись?

– Мне не хотелось бы говорить об этом, но я действительно вспомнила. – Она с горечью улыбнулась. – Разве такое забудешь? Ни за что и никогда, даже если будешь молчать. Я молчала много лет, но все равно…

– Значит, Болдриджи когда-то жили в Дилларде?

– Нет, не в самом городе. Севернее.

– В Джемисоне?

– Нет. Они жили в большой палатке на одном из холмов.

– В палатке?

– Да. Старый Болдридж был странствующим проповедником – самым настоящим проповедником и религиозным фанатиком. Он служил в той же палатке, в которой жил. – Миссис Толви невесело усмехнулась. – Сорок лет назад я была отчаянной девчонкой, и отец решил, что меня может спасти только вера. Когда па услышал о преподобном Болдридже, он посадил меня в машину и повез на его представление… Да-да, это было именно представление, театрализованное шоу, – добавила она, перехватив удивленный взгляд Джо. – Но на меня оно произвело сильное впечатление. Если говорить честно, преподобный Болдридж напугал меня чуть не до полусмерти.

– Как так?

– Не знаю точно, к какой конфессии он принадлежал, но сам он выглядел как труп, сто лет пролежавший где-нибудь под снегом и только начавший слегка подтаивать. У него было землистое лицо, жесткие, как пакля, волосы, крючковатый нос, а глаза… До сих пор меня бросает в дрожь, стоит мне только припомнить его глаза.

– Сколько ему было лет?

– На вид лет шестьдесят, может быть, меньше. Я тогда была совсем девчонкой, и все, кто был старше сорока, казались мне глубокими стариками.

Значит, это не мог быть Дон, подумал Джо.

– Он орал на меня… – продолжала Нэнси Толви. – Он размахивал надо мной зажженной красной свечой и кричал во все горло, что я блудница и что я отправлюсь прямо в ад.

– Красной свечой? – уточнил Джо.

– Да. У него в палатке было полным-полно свечей в тяжелых канделябрах. Каждому, кто входил в палатку, вручали свечу: детям – белую, а взрослым – розовую или красную. – Она покачала головой. – Я долго не могла простить своего отца за то, что он привез меня туда и позволил этому страшному старикашке вытащить меня к алтарю, чтобы объявить во всеуслышание о моих грехах. Он ославил меня на весь Диллард.

– Да, такое действительно трудно забыть, – посочувствовал Джо.

– Помню, я пыталась вырваться, убежать, – негромко продолжала Нэнси. – Наконец мне это удалось, я выскочила из палатки и побежала вниз по холму. Отец погнался за мной, он хотел, чтобы я вернулась, но я не пошла. В конце концов он отвез меня домой. Через полтора месяца мне исполнилось шестнадцать, и я тут же вышла замуж и переехала жить к мужу.

– Кто еще был в палатке Болдриджа в тот вечер?

– Многие были… – Она немного помолчала. – А почему вы разыскиваете его?

– Не его. Нас интересует его семья. У него, кажется, было трое сыновей…

Нэнси Толви покачала головой.

– Боюсь, здесь я не смогу вам помочь. Я никогда их не видела, но кто-то из старожилов, вероятно, помнит эту компанию…

– Может быть, вы посоветуете, к кому из них нам следует обратиться?

– Насколько я знаю, мой отец узнал о Болдридже в баптистской церкви на Цветочной улице. Многие ее прихожане ездили на воскресную службу к Болдриджу. Может быть, кто-то из них что-то знает. – Нэнси снова печально улыбнулась. – В этой церкви меня крестили, но после той ночи я больше туда не возвращалась. Я боялась, что кто-то из прихожан мог слышать, что кричал обо мне этот ненормальный.

– И вы больше никогда не видели преподобного Болдриджа?

– Нет. Никакого желания встречаться с ним у меня не было. Я не была испорченной – просто вольной и непокорной. Раньше к сексу относились не так, как сейчас, особенно в таких маленьких провинциальных городках, как Диллард. – Она судорожно вздохнула. – Отец не имел никакого права поступать так со мной. Я до сих пор не могу забыть того позора, хотя это было очень давно. С тех пор я прожила долгую счастливую жизнь, но… Странно, что события, которые произошли с нами в детстве, оставляют такие глубокие раны, вы не находите?

– Мне кажется, что ничего странного в этом нет, миссис Толви.

Она встала из-за стола.

– Вы записались в книгу? Вот и отлично… Ваша спальня наверху, напротив комнаты мисс Дункан. Если пойдете туда сейчас, захватите, пожалуйста, свежие полотенца. – Она улыбнулась. – Если вам нетрудно, конечно. Я уже немолода, чтобы бегать туда-сюда как девочка.

– Разумеется, мне нетрудно, – понимающе отозвался Джо.

– Проповедник?.. Отец Дона был баптистским проповедником? – спросила Ева.

Джо пожал плечами.

– Отец или дед. Миссис Толви говорит, что ему было что-то около шестидесяти.

– Это субъективное впечатление.

– Я бы сказал, весьма и весьма субъективное, но, возможно, она не ошибается.

– Эти свечи… Для баптистской службы нехарактерно подобное обилие свечей. Должно быть, они имели какое-то особое значение. Быть может, свеча, которую каждый получал при входе, символизировала собой благодарность богу?

– Скорее уж степень греховности каждого.

Ева поежилась.

– Думаешь, Дон взял на себя функции бога и выносит свой приговор грешникам? – Она с сомнением покачала головой. – Он очень умен и явно знает, что делает. Ему нравится убивать, только и всего.

– Как сказала Нэнси, детские впечатления – самые сильные. И они могут ранить так глубоко, что шрамы остаются на всю жизнь.

– Что же такого могло случиться с Доном, что он превратился в серийного убийцу?