Джессика Марч - Наваждение

Ее разбудил негромкий стук в дверь и сильный запах кофе.

— Войдите, сказала она.

В каюту вошел стюард с серебряным подносом, на котором стоял белый сервиз китайского фарфора, тоже с монограммой. Он поставил поднос на столик возле кровати с вежливо-бесстрастным выражением лица. Его не касалось, кто она такая и что здесь делает, обслуживать гостей было его обязанностью.

— Желаете что-нибудь еще, мадемуазель? — спросил он вежливо.

Элл оглядела содержимое подноса, и рот наполнился слюной при виде огромных ягод клубники, хотя был еще не сезон для нее, тарелки с воздушными круассанами и дымящимся кофе С молоком.

— Спасибо, больше ничего, — ответила она и, как только дверь за ним закрылась, с жадностью принялась уплетать круассаны.

Немного времени спустя в дверь опять постучали. Теперь вошли два стюарда, которые внесли коробки и пакеты.

— Мистер Хайленд приказал принести это вам, — объяснил один из них.

Потеряв дар речи, она смотрела на стоявших перед ней слуг.

— Выложить для вас вещи, мадемуазель? — наконец спросил один из них.

— Да, разумеется, — ответила она с уверенностью, которой вовсе не чувствовала.

В шкафу были развешаны платья одно великолепнее другого, потом распакованы туфли различных размеров, за ними сумочки, пояса, купальные костюмы, спортивная одежда. У Элл на глаза навернулись слезы. Никогда в жизни никто не относился к ней с такой любовью и вниманием.

Когда слуги вышли, Элл выпрыгнула из постели и голая подбежала к шкафу. Она стала перебирать платья, не в силах выбрать какое-нибудь для предстоящего замечательного дня. Голубое из хлопка? Шелковое зеленое? Голова кружилась при мысли, что X. Д. так позаботился о ней, пока она спала. Наконец она остановилась на розовом платье с подходящим к нему по тону жакетом, расшитым вручную мелкими цветочками. Элл долго мылась под душем, наслаждаясь, казалось, нескончаемым потоком горячей воды. Закончив мыться, обратила внимание на коллекцию косметических и туалетных принадлежностей, удивляясь их разнообразию и количеству. Причесалась, украсила голову убором из скрученных шелковых розовых лент, напоминающим корону. Осторожно надела новое платье и подобрала пару шелковых туфель-лодочек на высоких каблуках такого же цвета.

Глядя на себя в зеркало, отражающее ее во весь рост, она с трудом узнала себя в этой молодой блистающей красотой женщине, которая как две капли воды походила на благородную леди.

Поднявшись на верхнюю палубу, она увидела накрытый стол. У X. Д. на завтрак были тосты и яйца всмятку. Перед Дьюком, у которого были красные веки и измученный вид, стояла только чашка кофе. Он не пошевелился, когда X. Д. встал, приветствуя Элл, и неохотно поднялся лишь после того, как его под столом толкнул отец.

Элл, пребывающая в радостном возбуждении, только сейчас поняла, что ей будет неловко в присутствии мрачного, расстроенного Дьюка, бросавшего в ее сторону сердитые взгляды.

Один X. Д. выглядел совершенно безмятежно, даже когда к ним присоединилась Джоан Хайленд.

— Это Гейбриэл — хороший друг Эдварда, — представил X. Д. — Прошлой ночью у вас не было возможности познакомиться. Она будет на церемонии венчания и поедет вместе с нами на острова.

Джоан холодно оглядела сначала новое платье Элл, потом подняла взгляд на ее лицо. Наконец она пробормотала «хэлло» и, перестав обращать внимание на Элл, занялась завтраком.

Дьюк оглядел всех по очереди, залпом допил кофе и ушел. Джоан посмотрела ему вслед.

— Вы не хотите пойти за своим другом, Гейбриэл?

Элл не знала, что ответить. Но на помощь тут же подоспел Х.Д..

— Не вижу причин прерывать завтрак только потому, что Эдвард не хочет есть.

Элл увидела, как по губам Джоан скользнула улыбка, хотя она не подняла глаз от клубники.

Все продолжали есть молча. Несколько раз Элл чувствовала на себе взгляд Джоан, скорее любопытный, чем недоброжелательный, и поняла, что выдержала экзамен. Интуиция подсказывала, что и в противном случае X. Д. нашел бы способ уладить дело. Он был главным в этой странной семье и правил здесь как король, наделенный священной властью и стоящий выше правил и законов, предназначенных для простых смертных.

Она вопросительно поглядывала на X. Д… но он, как ни и чем не бывало поддерживал светскую беседу, точно она и на самом деле была подругой его сына.

Когда все, наконец, поднялись из-за стола, X. Д., выбрав момент, прикоснулся к ней и прошептал на ухо.

— Сегодня вечером. Увидимся сегодня вечером.

Утром 19 апреля Элл поднималась по покрытым красным ковром ступеням собора св. Николая мимо часовых, замерших в карауле. На несколько шагов впереди шествовали X. Д. с Джоан, рядом с Элл молча, со стиснутыми зубами шел Дьюк. Шесть сотен тщательно отобранных гостей входили через готический портал в церковь из белого камня. Среди них Ага-хан, изгнанный из Египта король Фарук, Ава Гарднер, Аристотель Онассис и Глория Свенсон.

Элл во все глаза смотрела на знаменитостей, которых до сих пор видела только в журналах или в кино, и вдруг осознала, что многие из них оглядывались на нее. Ей было необыкновенно приятно их внимание, возможно, вызванное тем, что она находилась среди членов семьи известного американского миллионера.

Внутри собор утопал в цветах. Алтарь был украшен белыми лилиями, сиренью и гортензиями и уставлен свечами, к свисающим с потолка люстрам были прикреплены позолоченные корзиночки с белыми цветами львиного зева.

Когда они с Дьюком сели, Элл попыталась шепотом начать разговор, но он даже не взглянул в ее сторону. Знает ли он подумала Элл, что она и X. Д. любовники? Или он злится потому, что она так явно предпочла ему отца?

Она решила, что попытается позже помириться с ним, ей не хотелось думать о неприятном в такой замечательный день.

В соборе воцарилась тишина, граничащая с благоговением, когда на глазах тридцати миллионов телезрителей появилась Грейс под руку со своим отцом Джеком Келли. Она была само очарование в платье, представляющем из себя произведение искусства. Его создали из старинных, прошлого века музейных розовых кружев — двадцать пять ярдов шелковой тафты, сотни ярдов шелковой, тонкой, как паутина, ткани. На вуали, обрамляющей прелестное лицо невесты, были нашиты тысячи маленьких жемчужин.

Грейс вступила в собор в сопровождении четырех девочек, несущих цветы, двух пажей, подружки невесты и шести девушек в желтых шелковых платьях из органди. Невеста заняла свое место у алтаря, и через мгновение фанфары возвестили прибытие его высочества князя Ренье. Он был в великолепном мундире, сшитом по собственному рисунку, с золотыми эполетами и памятными медалями в честь истории Монако. Пара преклонила колени перед архиепископом Монако, монсеньором Жилем Бартом.