Патриция Уилсон - Черный бархат

Рыская по сторонам глазами, он исподлобья высматривал укромное местечко. Трава бывает мокрой ночью в эту пору. Дорис потом обнаружит пятна на костюме. Не лучше ли расположиться на заднем сиденье автомобиля? Впрочем, долго здесь не стоит задерживаться, подумал он, гораздо удобнее развлекаться в номере отеля. Но какая умница Каролина! Как ловко она все придумала! Отныне он сможет шалить как бы с двумя любовницами одновременно: с блондинкой – в конторе и с брюнеткой – по вечерам после работы.

Она вытянула длинные, стройные ноги в черных чулочках и слегка наклонилась, готовясь выйти из машины. У Джорджа закипела кровь в жилах, впервые он испытывал подобный сексуальный подъем.

– Займемся делом, – прохрипел он. – Поиграли и хватит! Довольно тянуть кота за хвост!

Она подалась всем телом вперед и встала. Он даже не успел ничего понять.

– Получай! – прошептала она, выбрасывая сжатую руку с ножом. – Я и не собиралась заставлять тебя ждать.

– Кто… – изумленно воскликнул Райдер и умолк, захлебнувшись кровью: тонкое лезвие прошило его, даже не сверкнув холодной сталью: вокруг совсем стемнело, но даже если бы он закричал, в безлюдном парке никто бы его не услышал.

Широко раскрыв рот, Райдер покачнулся и повалился на машину, ища опору. В этот момент нож, направленный опытной рукой, вновь вошел в его живот. Он упал навзничь и застыл, окутанный мраком. Она взглянула на него холодными глазами: все кончено, желанный покой наконец воцарится в доме. Упав рядом с ним на колени, она завершила свой жуткий ритуал серией ударов, приговаривая:

– За нее! За нее! За меня! За меня! Получай! Получай!

Кинжал десять раз проткнул бездыханный труп: Джордж испустил дух после второго удара. Она знала свое дело и довела его до конца и на сей раз.

Наконец она расслабила плечи, обтерла окровавленный нож о его пиджак и медленно встала, воскликнув в сердцах:

– Вонючий ублюдок! Надеялся, что все сойдет тебе с рук? Свинья!

Она прошла по траве до аллеи и направилась к ближайшим огням, ни разу не оглянувшись. В тишине ночи гулко раздавался стук ее высоких каблуков. Она знала, что сейчас придет домой, вымоет нож для нового дела и со спокойной душой ляжет спать, чтобы наутро проснуться бодрой, свежей и веселой, очистившейся от скверны.

Выйдя из парка, она пересекла пустырь и очутилась на улице. Дождя не было, асфальт оставался сухим. В конце длинной улицы она остановилась, открыла калитку и, пройдя через садик, вошла в темный двор, наполнив его глухим эхом своих шагов.

Дэн и Джек дружелюбно беседовали, время от времени покатываясь со смеху. Хелен решила, что журналист берет у писателя интервью. Она оглянулась: Мартин и Маргарет, мирно устроившись возле бассейна, слушали Антонию. Гостья, радушно встреченная хозяевами дома, что-то оживленно им рассказывала. Хелен с облегчением вздохнула и взглянула на освещенное окно спальни Дженни.

Бедняжка! Она повела себя глупейшим образом, переполошила Маргарет и разъярила Мартина. Антония отнеслась к ее дерзкой выходке хладнокровно, словно сталкивалась с чем-то подобным ежедневно. Джек с очевидным трудом сдержался. Дэн молча наблюдал, как взбешенный отец отчитывал Дженни, всем своим обликом демонстрируя сожаление и мудрое сочувствие. Девушка устроила всем сцену и уединилась в своей комнате, где дала волю слезам.

Хелен моментально позабыла все личные проблемы и ломала себе голову над тем, как помочь Дженни обрести утраченное достоинство. Кто мог подумать, что она сделает вид, будто в упор не видит никого, кроме Дэна?

Дэн повел себя достойно. Он не удивился, а спокойно протянул ей руку и сказал:

– Привет! Куда ты запропастилась?

Дженни взяла протянутую руку и положила ее себе на бедро. Затем она обняла его и поцеловала в губы. Мартин моментально взорвался. Он был разгневан и шокирован ее поведением. Маргарет предупреждала Хелен, что Мартин страшен во гневе, но она не думала, что настолько. Он оторвал дочь от оцепеневшего Дэна и вытащил на середину террасы.

– Сейчас же отправляйся в свою комнату! – крикнул он ей. – И не высовывай оттуда носа!

Схватив чистую салфетку, он с остервенением вытер ей губы от помады, не обращая внимания на ее отчаянные вопли и попытки вырваться.

– Нет! Я не уйду! Я уже взрослая! И люблю Дэна!

– Ты вырядилась, как проститутка! И ведешь себя недостойным образом! Дэн мой гость! Он в отцы тебе годится! Да будь он на моем месте, он отхлестал бы тебя по заднице ремнем, чтобы ты поумнела. Убирайся к себе в комнату!

Дженни убежала как ошпаренная, а Маргарет разрыдалась. Мартин был настолько взбешен, что не стал ни перед кем извиняться, а на Хелен, когда она попыталась было вмешаться, грубо рявкнул, чтобы она не лезла не в свое дело.

Антония даже бровью не повела. Она молча встала и взяла со столика бутылку шампанского.

– Может быть, начнем? – густым грудным голосом спросила она. – Шампанское действует на меня успокаивающе.

Она разлила игристый напиток по бокалам и сказала, улыбнувшись Мартину:

– За юную леди с необузданным норовом! В ее возрасте я была точно такой же.

– Неужели? – дрогнувшим голосом спросила Маргарет.

– Абсолютно! Правда, ботинкам на толстой подошве я предпочитала изящные туфельки на шпильке. Но темперамент был тот же.

Глядя на эту светскую даму с улыбкой княгини и фигурой богини, трудно было поверить, что она закатывала подобные истерики в нежном возрасте. Но шампанское быстро всех умиротворило.

– Вы действительно были такой же? – спросил у нее позже Мартин, оставшись с гостьей наедине.

– Разумеется нет! – прошептала Антония ему в ответ. – Мой отец тотчас бы выпорол меня и отправил в монастырь до конца моих дней.

– Ее отец был князь, – многозначительно напомнил Мартину Дэн, когда его спутница величественно удалилась.

– Неужели? – робко спросила Хелен.

– А черт его знает! Так или иначе, следует признать, что у нее великосветские манеры.

С этим нельзя было не согласиться. Антония ловко сгладила неприятное впечатление от выходки Дженни. Джек стал нарочито дружеским тоном расспрашивать хозяина дома о тонкостях приготовления жареного мяса на решетке, потом все вдруг заговорили разом, пытаясь скрыть смущение.

В конце концов все утряслось и вошло в нормальное русло. Дженни упорно отсиживалась в спальне, испытывая подростковые душевные муки. Улучив момент, Хелен потихоньку поднялась к ней, надеясь хоть как-то ее утешить.

– Убирайся! – закричала из-за двери на ее стук Дженни.

– Не могу, Дженни! Я должна извиниться перед тобой! – сказала Хелен.

– За что тебе извиняться? – заплаканным голосом спросила Дженни, и Хелен вошла к ней, не дожидаясь приглашения.