Джилли Купер - Наездники

– А я и не ожидаю этого от тебя. – Раздался голос у нее за спиной. – Но я сегодня в хорошем настроении.

Арктурус дернул головой, а Подж подскочила от неожиданности, уронила скребок и покраснела. – Я не ожидала, что ты появишься так рано.

– Конечно нет. Иначе ты бы соответственно оделась.

– Извини. – Она подняла соломенный скребок и вновь с жаром принялась обтирать бока Арктуруса, которые уже блестели. – Но сегодня очень жарко.

– Ты выглядишь очень привлекательно, – сказал Руперт, дергая ее за хвостик. – Я не хотел бы, чтобы у Филлипса возникали какие-то подозрения. – Филлипс, помощник садовника, питал безответную любовь к Подж. – Ты – моя собственность, – добавил Руперт.

Подж охватило такое безмерное ощущение счастья, что даже слезы брызнули у нее из глаз.

– Хей, – Руперт вновь мягко дернул ее за хвост. – Ты, кажется, не очень рада видеть меня.

Я рада, рада. – Она смахнула слезы тыльной стороной ладони, оставляя полоску грязи на лице. – Я просто думала, что ты сердился на меня, и если я сделаю все отлично до твоего приезда, ты не будешь сердиться.

– Все прекрасно, – успокоил ее Руперт. – Я должен переодеться. Заканчивай с Арчи и пойдем прогуляемся по полям, а заодно посмотрим на жеребенка от Джемини.

Он неспеша удалился, сопровождаемый Беджером и двумя собаками Джека Рассела.

Руки Подж дрожали, когда она заполняла сеном кормушку Арктуруса и наполняла водой его бадью для питья. Затем она поднялась к себе на верхний этаж и тщательно вымыла лицо. – Такое ужасное, грязное пятно на лице. – Ей захотелось также вымыть волосы до его возвращения. Они, наверное, до сих пор пахнут дымом от того, что Билли и Дженни бесконечно курили по дороге домой. Она приняла душ, дважды помыла подмышки, трижды подмылась и расчихалась, посыпая себя огромным количеством талька. Она только успела одеть причудливую оранжевую Т-образную блузку и юбку, которые тут же прилипли к ее мокрому телу, как услышала, что Руперт зовет ее снизу. Руперт уже ожидал ее внизу, когда она спускалась по пристав ной лестнице из своей мансарды, его руки скользнули ей под юбку, большие пальцы вжались в пухлые бедра.

– Не надо, – вскрикнула она.

На нем не было ничего, кроме пары старых джинсов и от него пахло дорогим французским кремом после бритья, название которого она не могла произнести. Внезапно ей стало нечем дышать.

– Не здесь, – сказала она, задыхаясь. – Как насчет Филлипса и миссис Кемпбелл-Блек?

– В Лондоне. Подойди. Почему ты изменилась? Ты выглядишь очень сексуально в бикини.

– Слишком толстая, – пробормотала Подж, одевая резиновые сапоги.

– Какого черта ты одеваешь сапоги?

– Гадюки, – ответила Подж. – На прошлой неделе Филлипс убил одну на теннисном корте. А крапива, а татарник…

Они шли по выжженым полям. Руперт нес фотоаппарат Хассельблад, который он получил в качестве приза в Аахене. Каштаны роняли оранжевые листья, головки чертополоха начинали пушиться, маленькая рощица грабов, которую Руперт насадил в начале года, уже засохла. Земля была покрыта громадными трещинами. Вдали слышался слитный шум, который издавала пожарная машина.

– Если на днях не будет дождя, то у нас будут трудности, – сказал Руперт. – В Критлдене будет убийство.

Крапива на пути к потайному водоему Билли, обычно достигающая 4 футов и скрывающая прохожего почти с головой, теперь еле поднялась на 18 дюймов и сегодня не представляла опасности для ног Подж. Водоем был почти пустой. Пот ручьями сбегал между грудями Подж и струился по ее бедрам. Ее сердце тяжело колотилось.

– Каких лошадей ты возьмешь в Роттердам? – спросила она.

– Ты спрашивала меня об этом 5 минут тому назад. Ты сегодня невнимательна, – сказал Руперт, посмеиваясь над ней. Когда они дошли до конца тропинки, он взял ее за руку и повернул вправо.

– Джемини на Дубовом лугу, – быстро сказала Подж.

– Мы наведаемся к ней позже, – ответил Руперт. – У меня более неотложные планы относительно тебя. – Он положил ей руку на талию, затем его рука заскользила вверх и сжала ее грудь. – Очень неотложные. – Он отпустил ее.

Они дошли до речки, протекавшейпо по долине, по обеим берегам которой расстилались заливные луга. Здесь еще была зелень, берега речушки поросли коричником и незабудками. Стоящие кружком ясени образовали шатер, скрывающий их от солнца. С дороги Руперт и Подж не были видны.

– Что будет, если кто-то будит проходить по полям?

– Частная собственность. Я подам на него за нарушение границ частной собственности. – Руперт поднял руку и отер пот с ее лица. – Я скучал по тебе, Подж, – сказал он мягко. – Сними одежду.

В ее глазах промелькнуло сомнение, но она сняла оранжевую блузку и показались ее груди, полные, острые, наклоненные вниз.

– Прислонись к дереву, – попросил Руперт, корректируя световую установку фотоаппарата.

Инстинктивно Подж подняла руки, чтобы распустить волосы.

– Нет, пусть они будут связаны. Я хочу видеть выражение твоего лица.

– Но я не накрашена.

– Тебе идет. Подыми руки над головой и обопрись о ствол. Прекрасно. Господи, у тебя просто великолепные сиськи. Теперь повернись боком. Держи руки вверху. Очень хорошо. – Он сделал еще один снимок, затем подошел к ней, положил руки ей на груди и поцеловал ее. Он ощутил вкус зубной пасты, звериного здоровья и желания все усваивать. Обняв Руперта, Подж поцеловала его так порывисто, что они чуть не упали.

– Успокойся, – прошептал он, – я еще не закончил.

Он расстегнул застежку на юбке. Юбка скользнула вниз. Подж переступила через нее. Затем он снял с нее трусики. Мышино-коричневые волосы на лобке были примяты и он вспушил их. Затем разгладил розовые губы. Ее бедра влажно блестели.

– Хорошо, разведи ножки. Не стесняйся, дорогая. Ты выглядишь просто фантастически. Теперь повернись спиной. Не напрягай задницу. Расслабься. – Подж услышала еще два щелчка. Она ждала, прильнув к ребристой поверхности дерева. У нее пересохло в горле, а сердце сильно стучало. Затем она почувствовала прикосновение теплой руки к спине. Руперт даже не был потный.

– Восхитительная попка, – сказал он мягко, скользя пальцем вдоль щели, пока не погрузился в липкую теплоту между ее ног.

– О господи, ты самая желанная женщина, – сказал он. Его рука, как зверек, роющий нору, все глубже погружалась между ее ног.

Он вспомнил вспышки раздражения Хилари, ее стерильные поцелуи, острые зубы и царапающие руки. Он подумал о холодном отвращении Хелины и сравнил их с восторженноблагодарной мягкостью Подж.

– А почему ты не снимаешь одежду? – спросила она, поворачиваясь и страстно целуя его. Она неумело расстегнула молнию на джинсах и опустила его трусы. Затем, опустившись на колени, она погрузила лицо в светлые волосы его паха и стала посасывать член с таким же наслаждением, как дитя сосет соску.