Мэгги Дэвис - Атласная куколка

Она вышла на яркое солнце и закрыла за собой дверцу кабинки. То ли ей показалось, то ли действительно крики у бассейна немного поутихли? Так же, как разговоры хорошеньких молодых француженок, вытянувшихся в шезлонгах на солнышке и наблюдающих за мужьями и детьми, резвящимися в сверкающей голубой воде.

Саманта высоко вскинула голову и посмотрела прямо перед собой, надеясь, что в ее походке нет ничего необычного. Она заметила, как на мгновение удивленно расширились глаза Мэри-Лу, сидящей на противоположной стороне бассейна, и как она постаралась поскорее придать лицу нейтральное выражение. Боже, вокруг действительно воцарилась тишина!

Подойдя к кромке бассейна, взявшись рукой за поручень и шагнув на первую бетонную ступеньку, ведущую в чистейшую аквамариновую воду, Сэмми с некоторым опозданием осознала ужасное: ее груди были совершенно белыми и, должно быть, выделялись на загорелой коже, словно автомобильные фары! Она гибка и высока — на голову выше, чем все эти молодые француженки с обнаженными бюстами, лежащие у бассейна. Узкие бедра вряд ли навевали мысли о сладострастии. Но даже при сравнении, которое оказывалось явно в ее пользу, Сэмми пожалела, что не вспомнила о том, что ее грудь гораздо светлее остальной кожи.

Когда она вошла в воду по плечи, вокруг бассейна возобновился обычный шум. Молодые мужья наконец перестали восхищенно разглядывать ее и вернулись к игре в водное поло с кричащими детишками. Краешком глаза Сэмми увидела, что Мэри-Лу ободряюще ей улыбается.

«Ну вот я и сделала это!» Она откинулась назад, так, чтобы холодная вода и горячее солнце одновременно ласкали плечи и лицо. Возможно, это ничего и не доказывало, но она стала частью компании. И это лучше, чем застенчиво стоять в сторонке с прикрытой бюстгальтером грудью, когда все остальные обнажены.

Сэмми запрокинула голову, с наслаждением ощущая тепло солнечных лучей, впервые за несколько недель имея возможность расслабиться. «Я в бассейне, во Франции, — сказала она себе, закрывая глаза. — И какие странные вещи я вытворяю в последние дни!»

Вспенивая гладь бассейна мощными гребками, к ней кто-то приблизился; над поверхностью воды внезапно появились выцветшая на солнце голова и мускулистые плечи. Струйки стекали по каштаново-золотистым прядям, прилипшим ко лбу Алана, капли бусинками висели на его ресницах. Вода была настолько прозрачна, что молодому человеку, стоящему рядом с ней, достаточно было опустить глаза, чтобы увидеть ее высокую упругую грудь всего в нескольких сантиметрах от своего загорелого тела. Алан похлопал ладонью по воде.

— Тебе здесь нравится?

— Да, все замечательно. — Она покачивалась на воде, слегка шевеля ногами, чтобы оставаться на одном месте. Сэмми скорее почувствовала, чем увидела, что Мэри-Лу и все гости де Бержераков старательно делают вид, что их нисколько не интересует эта парочка.

— Саманта… — Его тон был весьма настойчив. — Ты должна приехать на несколько дней в мой загородный дом. — Алан откровенно посмотрел на ее обнаженную грудь. — Ты такая красивая! Я хочу прикоснуться к тебе. Я так хочу любить тебя. Поедем прямо сейчас. Сегодня.

Она медленно опустила голову, разглядывая его.

— Ты знаешь, что я не могу. Я должна заниматься шоу.

— Нет, можешь. Если бы ты хотела меня, моя дорогая, то смогла бы. Но ты не хочешь меня так, как желаю тебя я. Согласись!

Можно было подумать, что они ссорятся. Сэмми оглянулась.

— Я не могу.

Он знал, как упорно она сейчас работает. Безумием было продолжать настаивать на поездке в самый ответственный момент. Сэмми оттолкнулась рукой от стенки и поплыла. Алан следовал за ней, не отставая.

— Тебе что-то сказала обо мне Мэри-Лу?

Несколькими мощными гребками он отплыл в сторону и, коснувшись ногами дна, встал, похожий на бронзовокожего греческого бога, выходящего из пенистых волн и пожирающего ее глазами.

— Саманта, ради всего святого, давай поедем, позволь побыть с тобой наедине. Я все объясню. Неужели ты меня не хочешь? — В его голосе появились нотки отчаяния. — Завтра. Ты поедешь завтра?

Об этом не могло быть и речи. Ну почему он проявляет такую настойчивость, не понимала Сэмми. Только потому, что, увидев ее обнаженную грудь, не может больше ждать?

— Алан, пожалуйста, не своди меня с ума, — попросила она, решительно тряхнув головой и чувствуя себя немного неловко. — Может быть, позже, после шоу.

Она еще не успела найти ответы на все вопросы об Алане де Бо и теперь уже не была уверена, что когда-нибудь сможет это сделать.

Лучи яркого июльского солнца в самом центре Манхэттена осветили пустующий стол секретарши в приемной перед кабинетом Джексона Сторма. В этот субботний полдень множество народа ждало своей очереди повидать его. Встревоженная Джин Руис из координационно-рекламного отдела держала в руках несколько отпечатанных на машинке страничек — доклад о шоу в «Палас-отеле», где демонстрировались костюмы для лыжных прогулок. Здесь же находились два усталых художника с окончательными оригинал-макетами пригласительных билетов на шоу. Худая, как спичка, манекенщица, драматического вида брюнетка в полном гриме и ярко-красном комбинезоне из «Вальдорф-шоу», украдкой курила, прислонившись к секретарскому столу.

Питер Фрэнк подошел к приемной в то же время, когда Минди Феррагамо вышла из своего кабинета на противоположном конце тридцать девятого этажа. У дверей Джексона Сторма они встретились.

— Мы по одному и тому же вопросу? — поинтересовался Фрэнк.

Минди стянула с пышных волос очки и пристроила их на переносице, глядя на листок, который держал в руках Пит.

— Статья в «Эгоисте» относительно Дома моды Лувель?

Он покачал головой:

— Телеграмма из парижского агентства с просьбой подтвердить, что нам нужны четыре манекенщицы на двадцать второе июля.

— Господи Иисусе! — выдохнула Минди. Она долго смотрела на вице-президента компании, отвечающего за развитие производства, и только потом вымолвила: — Это должно быть забавно.

Минди решительно прошагала мимо Джин Руис и художников и вошла в кабинет президента — уверенная в себе маленькая женщина в черном, единственный человек, которому дозволялось прерывать Джексона Сторма во время субботнего приема и при этом не испытывать на себе последствия его гнева.

Когда глава всемирно известной корпорации поднял седовласую голову, по выражению его лица они поняли: в эти горячие, требующие титанического напряжения сил выходные он испытывает не меньшую усталость, чем его сотрудники.

— Что еще? — прорычал он нетерпеливо.

Минди обменялась взглядом с Питером Фрэнком. Если Джек пускает в ход голос с Седьмой авеню — это плохой знак.