Хоуп Макинтайр - Как соблазнить призрака

Несколько секунд Анжела молча смотрела на меня. Она понимала, о чем я. Если она сама будет поддерживать домик в чистоте, то сэкономит двадцатку. Но если она хочет помочь маме… Ей решать.

Я сдавала летний домик не потому, что мне нужны деньги. Я делала это, чтобы не оставаться одной по ночам, когда по району бродит поджигатель. К тому же я смогу вновь отложить ремонт – что в порядке вещей, – и это меня радовало. В последнее время не так часто происходит что-нибудь приятное.

– У вас есть телефон? – спросила я, вдруг кое о чем вспомнив.

– Не беспокойтесь. – Из пурпурной вязаной сумочки она выудила мобильник. – Мой парень подарил мне его на Рождество.

– У вас есть парень?

– Был. Мы расстались.

В дверь позвонили, и Анжела спрыгнула с табурета, пролив чай.

– Мне открыть?

– Это к вам?

– О нет, я просто хотела помочь.

Мне стало стыдно. Она – милая простая девушка. Искренне хотела помочь.

– Не надо. Сидите.

Это был Томми, вернувшийся в самый неподходящий момент.

– Мама сказала, что ты хочешь меня видеть, – небрежно бросил он, клюнув меня в щеку. Прозвучало это так, будто он сидел в соседней комнате, а не исчез из моей жизни на целых десять дней.

Томми редко объявлялся без звонка. Он знал, как это меня бесит. Судя по его виду, он подготовился к «одному из моих разносов», но, увидев Анжелу, заметно оживился.

– Приятно познакомиться. Мы только что заварили чай, – сообщила она ему прежде, чем я успела вставить слово. – Какой ваш любимый цвет?

Что за странный вопрос, подумала я, но Томми, казалось, ничуть не смутился.

– Бежевый, – ответил он. – Потом красный. А ваш?

– Голубой. И золотой. Из-за моего имени. Анжела.

– Чтоб мне провалиться. Как ваша фамилия? Габриель? Я – Томми. – Он протянул руку.

Я никогда не видела, чтобы Томми здоровался за руку. И что это за ерунда с любимыми цветами?

– Какая у вас порнокличка?

Странный вопрос, но, господи боже, у Томми нашелся ответ:

– Пушок Марриот.

– Котенок?

– Кролик. А у вас?

– Шалунья О'Лири. Хомячок.

– Вам идет.

Анжела хихикнула. Они словно говорили на иностранном языке. Я чувствовала себя третьей лишней.

– Может, кто-нибудь объяснит, что происходит?

– Что именно ты не поняла?

– Ну, для начала, зачем ей твой любимый цвет?

– Просто об этом часто спрашивают человека при первой встрече. Чтобы лучше его узнать, – сказала Анжела.

Я никогда никого не спрашивала про любимый цвет.

– А порнокличка? Чтобы узнать еще лучше?

– А, это просто игра. В нее многие играют. – Все, кроме меня, очевидно. – Вы берете кличку своего первого питомца и прибавляете девичью фамилию вашей мамы. И получается ваша порнокличка. Ну, в Интернете. А ваше какое, Ли?

Я задумалась.

– Моби Дик Пилкингтон-Скотт. Золотая рыбка.

– Н-да, с таким именем далеко не уедешь, – заметил Томми.

– Анжела поселяется в летнем домике, – поменяла я тему.

Радость девушки осчастливила меня. Судя по всему, я помогла какой-то мечте воплотиться в жизнь.

– Давайте лучше обсудим даты, – предложила я – сама Леди Щедрость. – Боюсь, вам придется переехать на следующей неделе, как можно скорее. Вот мой телефон. Позвоните, и мы что-нибудь придумаем. Она поняла намек и встала:

– Ну, тогда я пойду.

– Вы далеко живете? – спросил Томми.

– В пяти минутах. Портобелло-Корт-Истейт. Прямо за конюшнями. Буду проходить мимо ее дома и все рассмотрю. Ужасно, правда? И как вообще можно убить такого человека? Она прелесть. Все ее любили. Она была знаменитой и счастливой.

Я заметила, что уже необязательно произносить имя Астрид Маккензи.

– Откуда вы знаете, что она была счастлива?

– Прочла в «Сан», – радостно ответила Анжела. – Я скажу, если увижу что-нибудь эдакое.

– Хотите, я провожу вас домой? – предложил Томми. – На улице темно.

– Не нужно, – улыбнулась она. Я поняла, почему он спросил. Анжела – такая изящная барышня. Если не обращать внимания на грудь, разумеется. – Я буду бежать всю дорогу. Только остановлюсь у ее дома.

Она ушла, расцеловав нас в обе щеки. Мы смутились.

– Что ж, Томми, какая неожиданная радость. Мне снова поставить чайник?

– Денек выдался тихий, так что я заскочил узнать, не нужно ли помочь тебе убраться в кабинете. Ты говорила, что собираешься этим заняться, и я решил зайти, предложить помощь. Рано ушел с работы. Так, подумалось.

Мы часто мирились таким образом. Не упоминали причину ссоры, просто находили предлог, чтобы помириться, и продолжали вести себя так, словно ничего не произошло. Томми неизменно искупал вину тем, что предлагал помощь в самый нужный момент. Правда, помощь эта оказывалась скорее формальной, и когда я действительно о чем-то беспокоилась, толку от него было мало. У него имелась подборка успокаивающих ответов, например, «не спеши» или «не волнуйся»; я же трещала без умолку о том, что меня огорчает. Затем поднимала глаза и видела, что он даже не смотрит на меня.

Но я разрешила ему убрать на моем столе и отнести на собственном горбу мусор к помойке.

Готовясь взвалить на спину последний мешок, Томми выглянул из окна комнаты, которую я использую в качестве кабинета.

– Ты будешь видеть, как она приходит и уходит, – заметил он. – Спорим, из тебя получится идеальная консьержка.

– Ты о ком? – спросила я, словно сама не знала.

– Об Анжеле, – вздохнул он. – Кажется, она ничего, эта Анжела.

Я обрадовалась ему, но как только мы закончили уборку, я притворилась, будто сейчас ухожу. Мол, и тебе пора. Это была наша первая встреча с тех пор, как мы целовались с Баззом, и меня охватило странное чувство. Расставаясь с Томми на углу Портобелло-роуд, я одарила его необычно страстным поцелуем – безусловно, следствие моего чувства вины.

– Ничего себе! – крикнул он, зашагав по Портобелло. – Это было нечто. Не буду умываться неделю!

Я не сказала ему, что Анжела работает в «Теско». А то, чего доброго, предложит съездить со мной за покупками, зайдет туда и станет кокетничать с нею над штрихкодами. Сама же все-таки съездила в «Теско» через несколько дней. Я верила ей. Доверяла. Просто хотела убедиться, что хотя бы история про «Теско» – правда.

Я сразу ее увидела. Она сидела за четвертой кассой. Меня она тоже заметила, так что пришлось сделать вид, будто я приехала за покупками. Я схватила тележку и начала складывать в нее все без разбору. В итоге выяснилось, что я набрала продуктов, которые даже не люблю. Сельдерей. Ненавижу сельдерей. Он будет валяться в холодильнике, пока не испортится. Бананы. Они почернеют. Хотя, может, испеку банановый хлеб. Баночка соуса для макарон. Хрен. Хрен! Упаковка французского лукового супа. Ветчина. Упаковка биойогурта. Я оставила тележку у сырного отдела и отправилась бродить по проходам в поисках чего-то действительно нужного. Вернувшись с охапкой бумажных полотенец (их всегда не хватает), салфетками, кондиционером для белья и другими тяжелыми объемными вещами, я обнаружила, что тележка исчезла. Я потеряла свою тележку. Вот до чего дошло.