Френсис Дэвис - Вкус любви

— О, я так и сделаю, так и сделаю. — Его глаза сверкнули черным огнем. Вы можете заняться этим же завтра? — неожиданно спросил он.

— Но мы здесь почти закончили.

— Нет, я имею в виду со мной. Симон будет снимать для меня завтра георгианское серебро, и я хочу, чтобы вы присутствовали. Или вы заняты?

— Нет, на самом деле у меня теперь два свободных дня.

— Великолепно, — сказал он, ухмыльнувшись. — Встретимся в студии Эдвардсов в девять часов. А когда вы закончите здесь, отправляйтесь поспать. Это приказ. И я не хочу, чтобы вы капризничали. — Он протянул руку и надвинул козырек шапочки ей на нос. — До завтра.

Раньше, чем она успела что-либо ответить, он повернулся и, обняв Джеффри за плечи, смеясь на ходу, направился с ним к двери.

— Он посмеивается над вами? — спросила Гунилла, жуя горсть орехов. — Мне кажется, здесь что-то большее. Да.

— Я хочу, чтобы вы присутствовали… Это приказ… — Кэйт передразнила его. — Что он из себя воображает?

— Он ваш босс, да?

— Но не по книге о георгианском серебре. Я заключила контракт только на книгу с вами.

Гунилла изогнула свою совершенную бровь золотистой дугой.

— Тогда почему вы соглашаетесь с ним?

— Если честно, я сама не понимаю. — Она допила кофе. — Ему очень трудно сказать «нет».

Гунилла предложила ей несколько орешков и скептически взглянула на нее.

— И он производит впечатление! Кэйт моргнула.

— О'кэй, принимаемся за работу! — позвала она остальных. — Мы почти все сделали!

Она так устала, что почувствовала себя выжатой и одеревенелой. Мелисса и Симон простонали. Вздохнув, Джеффри сгорбился над своим блокнотом. Гунилла, свежая как всегда, снова заняла свое место на матах и подняла гантели.

Когда наконец все было закончено, Гунилла надела свой дорожный костюм, поцеловала всех на прощанье и удалилась. Кэйт помогла Мелиссе и Симону свернуть их ярко-оранжевые шнуры и уложить светильники.

Когда они подошли к лифту, Джеффри тепло обнял Кэйт за плечи.

— Это была чертовски хорошая съемка, дорогая. Джулио пригласил вас участвовать в съемках георгианского серебра, не так ли?

Кэйт кивнула.

— Хорошо. Если завтра все пройдет, как надо, он, возможно, предложит вам и эту книгу тоже. Я подозреваю, что он намерен сделать вас своей помощницей.

— Но я уже говорила ему, что не заинтересована бросить все свои дела, чтобы работать на него. Кроме того, разве вы не хотите стать его ассистентом?

— Никогда в жизни! — прогремел он. — Я дизайнер, и точка. Может быть, это удивит вас, дорогая, но внутри каждый дизайнер хочет остаться им и вовсе не намерен биться за должность художественного редактора. Однако в вас, именно в вас, он ищет его.

— И что, этот великий человек никогда не ошибается?

— Во всяком случае, на моей памяти такого еще не случалось, дорогая.

Студия Эдвардсов находилась в узком, трехэтажном кирпичном здании на Восточной восьмидесятой улице. Окна были высокие, но малочисленные, и дом совсем не походил на место, подходящее для коммерческой студии — такой удаленный, такой жилой, такой домашний, что Кэйт дважды проверила адрес, прежде чем позвонить. Симон отворил дверь почти тотчас же.

— Проходите. — Он дружелюбно приветствовал ее и провел в глубь небольшого офиса. Она очутилась в мире света. Весь цокольный этаж был превращен в громадную, с высоким потолком студию. Задняя стена, выходящая в сад, была целиком из стекла. Передвижные прожекторы свисали с металлических конструкций с выкрашенного в черный цвет потолка. Дюжины ламп выстроились рядами по всем сторонам деревянного ящика, похожего на пчелиный улей, торчали рулоны цветной бумаги для задников.

— Лаборатория у нас вон там, — указал он на маленькую комнату в глубине студии.

— А кто живет наверху?

— Мы живем. Там спальни, кухня внизу. Мы пожертвовали гостиной и столовой, чтобы устроить студию, но потеря невелика. Кухня достаточно большая, чтобы все могли там поместиться. — Взяв Кэйт под руку, он провел ее по периметру студии. — Ожидаю одобрения клиента, прежде чем я все это разорю, — сказал он, указав жестом на несколько предметов, расставленных для предстоящей съемки.

Кэйт замерла в восхищении перед неглубокой керамической чашей на подставке из тикового дерева.

— Это прекрасно, Симон. Династия Сунь?

— Да, вы угадали. Двенадцатый век, Корея. Я полагаю, она пойдет на обложку почтовых отправлений галереи. Работа на галерею приносит немного денег, но согревает душу. Совсем не то, что промышленные краны или обои… Куда подевался Джулио, этот человек никогда не опаздывает.

— А Мелисса?

— Она скоро вернется. Наши близнецы наконец-то закончили макет из папье-маше острова Мон-Сен-Мишель в комплекте с бенедиктинским аббатством, и она повезла их в школу в фургоне вместе с работой в багажном отделении. Мы все вчетвером запихивали туда макет, — сказал он с улыбкой. — Вы еще увидите их, когда ребята вернутся из школы, они всегда присутствуют, когда мы работаем. Фанатики фотографии, — добавил он с гордостью, — Рик и Полли, двенадцати лет.

Вдобавок, у них еще двое детей, подумала Кэйт. Мелисса определенно из тех женщин, которые способны соединять свой брак с успешной карьерой. Конечно, фотография была явно их семейным занятием. Такое взаимопонимание во многом и сделало все это возможным.

Раздался заливистый смех Мелиссы, и она вместе с Джулио впорхнула в студию. Он бережно держал в руках сверток — что-то объемистое, завернутое в газету и помещенное в старую продовольственную сумку.

— Скажи им, — хихикая, обратилась она к Джулио, — скажи им.

Джулио протер глаза и изобразил на лице выражение полной серьезности. Потом прочистил горло и заговорщицки подмигнул Кэйт.

— Сегодня утром я заехал на квартиру автора, чтобы забрать это, — он пошлепал по своему подозрительному свертку, — и тот стал настаивать, чтобы мы вместе поехали на съемку. Это отвратительный старый зануда, он довел бы нас до полного сумасшествия. Тогда я посмотрел ему прямо в глаза и сказал самым лицемерным голосом, каким только мог: «А у вас была свинка?» — «Нет, никогда», — ответил он, и глаза у него выпучились, как у испуганного кролика. «Тогда вы не должны приходить, — сказал я, — свинка, подхваченная после наступления половой зрелости, может сделать вас бесплодным. А у обоих близнецов Эдвардсов — свинка». Я оставил его в холле, он выглядел как человек, который чудом избежал смерти.

— Вы ужасны! — хохоча, сказала Кэйт.

— Джулио, это нечестно, — заливаясь смехом, заявил Симон, — абсолютно нечестно, но мне нравится. А это тот кофейник? В этом ужасном свертке?

— Конечно. Мне сказали, что меня могут ограбить, если я повезу его в собственном футляре. Мне нужны нитяные перчатки, Симон.