Пэтти Дэвис - Кабала

– Сара, у меня был ребенок. Давно. В шестнадцать лет.

– Что?

– Отец не позволил мне оставить его. А я так хотела. Но и на аборт он категорически не соглашался. Он заставил меня родить, и малыша сразу же унесли. Что было потом, я не знаю. Мне так и не сказали, с кем он сейчас живет или хотя бы где.

– Он?

– Ну, так я думаю. Они не сказали даже, мальчик это или девочка.

Сара не знала, что можно ответить на это признание. Но она хорошо понимала, насколько оно было трудным для Белинды. Она смотрела на подругу сквозь поднимавшийся от воды желтоватый пар и видела ее совсем молодой, почти девочкой, не оправившейся еще от родовых мук, протягивающей руки к своему младенцу, которого уносили от нее навсегда. Кто-то наверняка при этом сказал: «Для твоего же собственного блага».

– Отец так и не простил мне, что я забеременела, – продолжала Белинда. – Наверное, я и сама себя тоже не простила. Мне казалось, что Филлип… что-то в ее голосе сломалось. С размаху она хлопнула ладонью по воде, брызги ударили в выложенные кафелем стены, капельки воды поползли вниз. Сара следила за их неторопливым движением – при свете свечи они были похожи на янтарные слезы.

– Белинда, тогда тебе было всего лишь шестнадцать. Ну что ты могла сделать? Ты не виновата, что ребенка у тебя отняли. Отец оказался сильнее, чем ты.

Белинда улыбнулась, но улыбка ее вышла печальной.

– Да, точно так же, как Филлип оказался сильнее меня, а Энтони – сильнее тебя. Когда же что-нибудь изменится?

– Я не знаю. Возможно, сейчас.

В эту ночь обе спали. Они лежали совсем рядом, касаясь друг друга едва-едва, как крылья бабочки. Посреди ночи Сара вдруг пробудилась от столь необходимого ей сна – ее разбудило жуткое видение. Она видела Белинду беременной – но плод находился не внутри нее, а снаружи. Крошечными, тоненькими пальчиками он цеплялся за ее живот, слепыми еще глазами глядя на мир, видеть который для него было слишком рано. Ужасное зрелище – хотя во сне Саре показалось, что Белинда не имела ничего против.

Долгое время она лежала с открытыми глазами, пытаясь успокоить нервы, заснуть вновь. Протянула руку, коснулась ею живота Белинды – чтобы убедить себя в том, что это был всего лишь сон. Чтобы убедиться: Белинда все еще здесь, рядом, ее не унесло ветром в ночь – до сих пор казавшуюся нереальной.

Когда Белинда входила в здание суда, она уже знала, что ее там ожидает – искаженные ненавистью лица, обидные, оскорбительные выкрики тех, кто считал себя избранными, отмеченными печатью Господней – собственноручно вырезанным на лбу или ладони крестом. Да еще пресса: неразличимые в массе своей вопросы, ослепительные лампы-вспышки, от которых потом перед глазами долго стоят разноцветные круги.

К зданию они подъехали в «лендровере» Марка – Белинда на заднем сиденье, Сара рядом с братом. Сара устроилась вполоборота, так, чтобы держать Белинду за руку. Увидев в зеркальце взгляд Марка, Белинда прочла в нем вопрос, но у Марка хватило такта оставить его при себе. В любом случае, подумала Белинда, он не должен подумать, что мы с Сарой – любовники. А если все-таки да? Им самим не было до конца ясно, что между ними происходит, – либо потому, что они не хотели об этом думать, либо были просто не способны к этому.

Белинда надела белоснежный костюм, причем на размер больше, чем обычно. Консультантом ее в этом вопросе была Айрис.

– Белый или, в крайнем случае, светло-бежевый цвет для присяжных будет свидетельствовать о невинности, – сказала она. – Я рекомендовала бы что-нибудь посвободнее, хотя бы на размер – это сделает тебя более хрупкой.

Белинда не стала спорить. Она надеялась, что Филлипа признают виновным, но еще больше ей хотелось покончить со всем этим. Она не стала заводить с Марком разговор о том, чтобы тот представлял ее интересы в гражданском иске, да Марк и сам не напоминал ей об этом. Всему свое время, решила Белинда. Главное – прожить день. Разве не тан борются со своей болезнью находящиеся на излечении алкоголики? Она ведь тоже попала в зависимость – она понимала это – от Филлипа и всего того, что он ей предлагал. Ей страстно хотелось услышать звук его голоса, душа ее пела, когда он говорил.

Последние несколько ночей ей все время кто-то звонил, и каждый раз она снимала трубку, задавая себе вопрос: а стоит ли? Из трубки лился записанный на пленку голос Филлипа. Она знала даже название лекции, которую прокручивал на своем магнитофоне неизвестный аноним; она много раз слушала собственные кассеты и давно уже выучила почти все наизусть. Конечно же, следовало бы сразу положить трубку, но голос завораживал, он действовал на Белинду так же, как героин на начинающего наркомана. Ради Филлипа она была готова вскрыть себе вены. Но она помнила, что на самом деле открыла ему нечто большее.

Каждую ночь, с каждым звонком все повторялось снова и снова: объявление войны теми, кто остался верен, той, что оказалась отступницей, а затем призывы опомниться. В конце концов Белинда клала трубку, но всегда слишком поздно.

– Белинда, – проговорил Марк, поглядывая в зеркало заднего вида, – адвокат у Филлипа ловкий и хитрый. С Гаррисоном Мак-Ки нужно считаться. Я хочу, чтобы ты помнила об этом, когда тебя приведут к присяге.

Сара рассмеялась.

– Гаррисон? Его зовут Гаррисон? Это что же, в честь города?

– Ты спутала с Гаррисбергом, Сара, – поправил ее Марк. – На острове Тримайл.

– Ах да. Но тут легко было ошибиться. На предварительном слушании он напомнил мне ядерный гриб – сразу же, как только начал говорить.

Входя в здание суда, брат и сестра поставили Белинду между собой – как телохранители, стремясь оградить ее от возможных выходок. Но Белинде показалось, что они все же опоздали. Она чувствовала себя подавленно задолго до этого. До сих пор она размышляла над тем, а не действует ли Филлип вместе со своими последователями на самом деле в союзе с Богом? Если это так, тогда она остается одинокой грешницей, брошенной в пустыне дожидаться, пока шакалы не решат ее участь. Ни с Сарой, ни с Марком делиться своими соображениями Белинда не стала.

Коридор у входа в зал был еще более переполнен людьми, чем во время предварительного слушания. У эскалатора Белинду поджидал ассистент Айрис, нервный молодой человек, имени которого никто из троих не запомнил.

– Только что объявили о начале заседания, – сообщил он. – Нас могут вызвать в любую минуту. Пока же постарайтесь не обращать внимания на то, что творится вокруг, если у вас хватит на это сил.

Со всех сторон засверкали вспышки, посыпался град вопросов. Ассистент Айрис потащил Белинду за собой через толпу; Сара с Марком остались где-то позади. Сквозь репортерскую трескотню слышались слаженные выкрики: «Иуда!» Наконец, хотя прошла всего минута-другая, судебный чиновник назвал ее имя, и Белинда вошла в зал, где была установлена лишь одна видеокамера, а в руках журналистов были только блокноты.