Ольга Егорова - Ложь во спасение

Получалось, что Женька ушел. Куда и зачем – неизвестно.

От обиды у Лены дрогнули губы.

За окном совершенно некстати запел соловей, облюбовавший в качестве сценической площадки для выступлений ветку дерева как раз напротив окна ее квартиры.

– Заткнись, – зачем-то прошептала она соловью. – Заткнись, и без тебя тошно.

В руках у Лены по-прежнему была Женькина куртка.

Если бы она не пошла в ванную чистить куртку, то Женька бы никуда не ушел. Даже если бы захотел – она бы его не отпустила. И получалось, что теперь куртка на самом деле была во всем виновата. И не оставалось ничего другого, кроме как швырнуть куртку на пол, посылая вслед самые страшные проклятия.

Куртка упала на пол и по инерции проехала по скользкому линолеуму вперед еще с полметра. Из кармана, звякнув, вывалилась связка ключей и маленькая баночка темно-коричневого стекла с бумажной этикеткой на боку. Лена подошла и взяла баночку в руки.

– «Вероамитриптилин», – вслух прочитала она название на этикетке.

Те самые таблетки, рецепт на которые она выписывала Женьке несколько дней назад. Неужели эта история началась всего лишь несколько дней назад? Сейчас ей трудно было в это поверить. Она подняла с пола ключи, аккуратно положила их на журнальный столик, еще некоторое время повертела в руках баночку с лекарством, открыла крышку и высыпала на ладонь несколько среднего размера таблеток.

Зачем – Лена и сама себе не смогла бы этого объяснить. Просто так, чтобы занять чем-то руки, чтобы убить как-то застывшее неподвижным айсбергом время.

Таблетки, она определила это с первого взгляда, были совсем не те.

Таблетки амитриптилина должны были выглядеть совсем по-другому.

Ошибиться она не могла.

Еще не понимая, что все это значит, она поднесла ближе к глазам ладонь с горсткой белых горошин и, напрягая зрение, прочитала название.

Это был никакой не амитриптилин, конечно же.

Это был тарен.

Тарен, специальное средство, использующееся по назначению в составе противохимических войсковых пакетов. Тарен, столь популярный в узком кругу любителей изысканных и длительных галлюцинаций.

Лене вдруг стало страшно. От страха безвольно разжались пальцы, баночка темно-коричневого стекла упала на пол, таблетки рассыпались под ногами, как мелкие градины.

Нужно было собрать их.

Нужно было поднять с пола куртку.

Нужно было сделать еще что-то. Что-то очень важное.

Только вот что именно, она понять никак не могла.

Не надо было сюда приходить, устало подумал Евгений.

Это была единственная мысль, которая крутилась в голове, как заевшая пластинка, а больше никаких других мыслей не было. Он уже устал думать о том, что случилось, и чувствовал себя загнанной лошадью, которую, по всем правилам, пора бы уже и пристрелить. Только вот жаль, некому этого сделать. А сам он не может. Не в состоянии, потому что слишком слаб для этого.

Вот и приходится ждать, когда отыщется кто-нибудь сильный, у которого рука не дрогнет нажать на курок пистолета, чтобы пристрелить загнанную лошадь. Найдется ли?…

Полдня он бродил по улицам. Бесцельно, почти не замечая ничего вокруг. И тут вдруг этот звонок. Ленка…

Нет, не надо было. Не надо было приходить, нельзя было разрешать себе этой слабости, тем более теперь, когда изменить уже ничего нельзя. Поздно, слишком поздно он все понял. Столько лет жил на свете и не знал, что самый дорогой и самый важный для него человек – это она, Ленка Лисичкина. Ради чего он все эти годы упорно убеждал себя, что их дружба для него гораздо важнее, что нельзя разрушать ее, ни в коем случае нельзя даже позволять себе думать о чем-то большем, потому что «большее» – оно всегда проходит, а дружба остается? И значит, единственная возможность сохранить ее – сделать так, чтобы дружба навсегда осталась только дружбой.

Ради чего?

Ради того, чтобы прийти сегодня к ней и увидеть ее слезы, почувствовать, как бьется рядом ее сердце, снова услышать – «Я люблю тебя, идиот!» – и просто промолчать в ответ, понимая, что время для ответных признаний давно прошло? Что теперь уже слишком поздно на что-то надеяться и о чем-то мечтать?

За стеной в ванной шумела вода, а он стоял посреди комнаты и все думал о том, что уже ничего не изменишь и ничего уже не исправишь.

В этот момент в кармане джинсов зазвонил телефон.

Евгений вздрогнул, почувствовав вибрацию. В последнее время он стал пугливым, как таракан, удирающий под плинтус, едва услышав рядом какой-то слабый шорох.

На дисплее высвечивался знакомый номер. Звонила Яна. Еще одна боль и еще одна ошибка. Сколько таких ошибок он сделал в жизни? Хотя, если разобраться, вся его жизнь – одна сплошная ошибка. Он поднял трубку и хрипло сказал «алло», устыдившись этой хрипоты и собственной трусости.

– Женя. – Яна говорила взволнованно, и ее было плохо слышно. Как будто звонок шел с какого-то другого, очень далекого континента. В трубке что-то булькало и шуршало. – Женя, ты где? Я сейчас у тебя дома, зашла забрать вещи. Здесь…

– Что? – По ее интонации Евгений сразу понял: что-то случилось.

«Что» разнеслось в телефонном эфире далеким эхом.

– Женя, приезжай! Приезжай срочно! Здесь…

Больше он ничего не услышал. Только мелькнула на дисплее мобильника надпись – «Вызов завершен». Евгений сразу же нажал на кнопку повтора вызова. Гудки пошли, но трубку никто не снял. Он набирал номер еще два раза – результат оказался прежним.

Торопливо зашнуровывая ботинки в прихожей, он подумал о том, что не сможет попрощаться с Ленкой. Она, конечно же, никуда бы его не отпустила, если бы он решил все-таки объявить о своем уходе. А если бы и отпустила, то непременно поехала бы вместе с ним, а этого допустить было никак нельзя, потому что Евгений понятия не имел, что там снова случилось у него дома, почему у Яны такой встревоженный голос и почему она не отвечает на звонки. Куртка осталась в ванной, но на куртку ему было наплевать, он и вспомнил-то о ней не сразу, а уже потом, когда пытался поймать на улице такси. В кармане джинсов обнаружилось несколько смятых купюр, которых как раз хватило на то, чтобы расплатиться за проезд. Всю дорогу он смотрел неподвижным взглядом в окно и думал о том, что, может быть, видел сегодня Ленку в последний раз. Неизвестно, что там ожидает его дома, неизвестно, чем это для него обернется, а предчувствия были нехорошими.

И только уже на пороге собственной квартиры Евгений понял, что ключи от нее остались там, в кармане куртки. Поняв это, он вдруг ужасно растерялся, совершенно не понимая, что же ему теперь делать, – как пятилетний ребенок, который, испугавшись темноты, не может включить свет, потому что не достает до выключателя каких-то жалких несколько сантиметров. И не понимает, что можно просто пододвинуть к выключателю табуретку. Некоторое время он так и стоял, беспомощно разглядывая выкрашенную в темно-синий цвет подъездную стену, и зачем-то искал в карманах джинсов ключи, которых там не было. Потом задумчиво поднял руку и нажал на кнопку звонка.