Изабель Вульф - Стеклянная свадьба

Я бегом поднялась к себе и набрала номер Софи.

– Ты видела Терри? – выпалила я.

– Да! – она захихикала. – Какой позор! Мне чуть не стало его жаль, – добавила она. – А ты читала сегодняшнюю «Дейли Мейл»?

– Нет. А что там?

– Я!

Я схватила газету, быстро просмотрела и вдруг увидела огромную фотографию Софи в элегантном брючном костюме. Заголовок гласил: «Большая удача Грега ДАЙКА!» Софи Уолш, недавно уволенная из «Утренних новостей» после разоблачения секретов ее личной жизни, подписала годовой контракт с Би-би-си на двести тысяч фунтов. По особому распоряжению Генерального директора Грега Дайка лесбиянка, не отрицающая своей сексуальной ориентации, будет представлять теперь новую телевизионную версию передачи «Лабиринт морали» на Би-би-си. Критики уже говорят о ней, как о преемнице Джереми Паксмана.

– Софи! – воскликнула я. – Ты – звезда!

– Это ты помогла мне, Фейт, – сказала она.

– Нет, это Терри и Татьяна.

– Да, – рассмеялась она. – Пожалуй, они тоже. Больше никаких старушек-прорицательниц, – ее голос звенел от счастья, – поделок из старых чулок и прочей чепухи. Никаких испорченных текстов на телесуфлере и выходов в эфир ни свет ни заря. А главное, моя сестра наконец-то подала на алименты в Агентство защиты детей.

– Ура!

– А ты как, Фейт? У тебя все в порядке? Я видела тебя по телевизору, и мне показалось, ты счастлива.

Я покрутила обручальное кольцо на пальце.

– Да, я очень счастлива, – призналась я. Мы с Питером еще не рассказали детям о том, что он возвращается. Мы хотели сделать им сюрприз. Родители забрали их на неделю, чтобы съездить покататься на сноубордах, так что когда вернутся, они обнаружат, что он уже дома.

Итак, пятого января я сидела в гостиной вместе с Грэмом и ждала Питера, который должен был приехать с минуты на минуту. В холодильнике лежала бутылка шампанского и все для ризотто из морепродуктов – его любимого блюда. Я подписала открытку с сердечком на наш свадебный юбилей. И так как завтра было шестое, Крещение, когда все рождественские украшения уже должны быть сняты, я решила не рисковать. Хватит с нас плохих примет и событий, решила я и сняла с елки фею. Потом отцепила гирлянды, разноцветные игрушки и сияющие звезды. Вдруг Грэм залаял и бросился к двери, потому что кто-то повернул ключ в замке.

– Питер! – Я обвила руками его шею, он обнял меня за талию. – Питер! – повторила я. Грэм подпрыгивал рядом, норовя лизнуть его в ухо. – О, Питер! – повторила я еще раз.

Он снял пальто, взял меня за руку и повел наверх.

– О, Фейт! – Мы молча стояли, обнявшись, посреди спальни в мерцающем свете свечей. – О, Фейт, – прошептал он снова, – мы чуть не потеряли все это…

– Знаю.

– Все так… запуталось.

– Да, – я погладила его по волосам, – но теперь все хорошо.

Потом мы еще полчаса лежали в постели. Грэм тоже запрыгнул к нам и блаженно улегся посередине, положив морду на лапы.

– Я люблю тебя, – сказала я, гладя собаку по шелковистым ушам.

– Я тоже тебя люблю, – сказал он.

– Мамочка и папочка оба любят тебя, – сказала я.

Грэм глубоко и довольно вздохнул.

Мы оделись и спустились вниз, Питер открыл шампанское. Я принялась готовить ризотто, и пока я помешивала рис, мы обсуждали события последних дней.

– Ты отозвала бумаги по разводу? – спросил Питер.

– Да, конечно. Я позвонила Роури Читем-Стэббу в офис пару дней назад и оставила сообщение на автоответчике.

– А что с предварительным решением суда?

– Ничего. Но мы можем послать письмо в суд с просьбой отклонить наше прошение.

– Оливер ушел из «Фентон и Френд», – сказал Питер, накрывая на стол.

– Какое облегчение!

– Да. Хотя я, пожалуй, поступил с ним слишком сурово. Я ведь думал, что всю эту грязную историю с публикациями в прессе организовал он, узнав о моих планах занять место руководителя. Мне и в голову не могло прийти, что это Лили, я думал, она не способна сделать что-нибудь, что может причинить тебе боль.

– Она просто убедила себя, что ты отменный негодяй, дорогой, и что все ее действия направлены на мое благо. Ей казалось, она освободит меня от скуки и рутины, в которую превратилась наша жизнь с тобой.

– Что ж, какое-то время ты была свободна.

– Да, но потом мне захотелось все вернуть назад. Мне нравится рутина, я согласна на однообразную жизнь, – я поцеловала его, – если это жизнь с тобой. Ты простил Лили? – спросила я, включая плиту.

– Да, – задумчиво сказал он. – Простил. Она сказала, что действительно раскаивается, мне этого вполне достаточно.

– А как Энди? – спросила я, подливая бульон. – Она бросалась вещами?

– Нет. Она поняла, что игра окончена и нет смысла делать глупости.

– Она все-таки была беременна?

– Нет, но думала, что была. У нее случилась двухмесячная задержка, так что она была уверена, что все так. На самом деле она не врала мне – полагаю, это была ложная беременность.

– Но мне казалось, она делала тест?

– Да, но она была так увлечена мыслью о беременности, что не прочла листок-вкладыш и неправильно истолковала результат. А когда в декабре поняла, что ошиблась, она уже не могла решиться сказать мне правду. Я бы и сам скоро все понял, так что звонок Лили только подстегнул события.

К этому времени ризотто было готово, мы уже допили шампанское, чуть-чуть захмелели и чувствовали приятную слабость. Питер вымыл листья салата и приготовил французский соус, мы открыли бутылочку хорошего белого вина. Мы сидели и разговаривали при свете свечей, а я смотрела на лицо Питера и думала – я так тебя люблю. Никого и никогда я не смогу полюбить так, как тебя. Я чуть не потеряла тебя, но теперь мы снова вместе.

– Мы переедем, – сказал Питер. – Как ты думаешь, стоит?

– Да. Давай.

– Начнем все сначала.

– Ммм.

– Это новая глава, Фейт. Действительно новая жизнь.

– И наш хеппи-энд.

– Да, согласен. О, Фейт, нам так повезло, – добавил он, откладывая вилку. – Я хочу сказать, я ведь едва сбежал от нее.

– Да, – вздохнула я.

– А ведь как не хотелось снова совершать джентльменский поступок! – добродушно рассмеялся он.

– Что ты хочешь сказать?

– Не хотелось опять поступать, как подобает порядочному мужчине, – повторил он. – С Энди.

– В каком смысле – опять?

Он смотрел на меня не мигая.

– Фейт, ты же прекрасно знаешь, о чем я.

– Нет, – тихо сказала я. – Не знаю.

– Знаешь, – настойчиво повторил он, и сердце у меня упало. – Послушай, я ни о чем не жалею, дорогая, но ты же помнишь, что я уже однажды поступил так, как подобает порядочному мужчине, когда мне было двадцать лет. Я не хотел, чтобы мне пришлось проходить это заново.

– На что ты намекаешь? – спросила я, чувствуя, как кровь приливает к лицу.