Анри Труайя - Анн Предай

– Куда ты собираешься в ближайшее время? – поинтересовалась она рассеянно.

– В ближайшее время – никуда, – отозвался он. – Похоже, через месяц снова придется ехать в Токио.

– Опять?

– Я об этом не сожалею. Мне кажется, я еще не все знаю об этой стране.

Анн притворялась, что внимательно слушает, даже что-то невпопад отвечала, предложила Марку вторую чашку кофе, улыбалась отцу, вставала, вновь присаживалась, дрожала от нетерпения, а двое мужчин все говорили и говорили…

По витринам текли струйки дождя. За ними рокотала pю де ля Сен, запруженная нетерпеливо урчащими машинами. С края на край оконного стекла сновали горбатые силуэты прохожих. Никому из них, похоже, даже в голову не приходило поглазеть на витрины, подойдя к ним поближе.

В книжный магазинчик, кроме Пьера, никто больше не заглядывал. Элен ушла в подсобку подогреть чай. Она уже больше месяца хлопотала здесь одна, поскольку мадам Жиродэ продолжала болеть. У Пьера вошло в привычку навещать Элен, чаще всего – ближе к закрытию. И, конечно же, он ничего не рассказывал об этом Анн. Должно быть, дочь поняла бы, несомненно, поняла бы, каким удовольствием оборачиваются для него долгие шушуканья в тишине магазинчика Коломбье. Не она ли недавно заметила в разговоре о мадам Редан: «А она ничего». Эта мимолетная фраза утвердила его в собственных впечатлениях. Он доверял мнению дочери. День заканчивался, и Пьер с трудом различал текст книги, страницы которой листал.

– Вы же там ничего не видите! – воскликнула Элен, выйдя к прилавку.

Она протянула руку к выключателю. Разом зажглись все лампочки. На подносе две чашки и чайник, в металлической вазочке сухое печенье. Элен предложила Пьеру перебраться за прилавок и подсесть к столику, рядом с ней. Он отхлебнул глоток чая и похвалил его.

– Пьер, когда вы придете ко мне поужинать? – неожиданно спросила она.

Вопрос этот Элен задавала ему не в первый раз. До сих пор ему удавалось трусливо увиливать, но продолжать в том же духе и дальше теперь не представлялось возможным.

– Это не так просто, Элен, – ответил он. – Из-за моей дочери…

– Я уверена, что она все поймет как нужно.

– Я в этом не так уверен, как вы. Анн очень страдает после смерти матери. Она считает, что я очень быстро забыл о той, с кем совсем недавно был невероятно счастлив. Знаете, мне с ней так трудно… Ее непримиримость, требовательность… Думаю, в этом есть доля мой вины.

– Уж не станете же вы меня уверять, что она вас терроризирует?

– Нет, но я не могу ее огорчать. Это… слишком рано после случившегося у нас горя.

Он отхлебнул слишком большой глоток чая, обжег язык, с хрустом сломал ломтик печенья:

– Если я скажу, что еду к женщине…

Элен поднялась, улыбнулась:

– Вы едете не к женщине, а к другу.

– Тем более. Она обидится, если узнает, что я расположен к вам, она представит себе…

Элен прервала его:

– Все, что вы мне тут наговорили, весьма забавно. У меня же сложилось впечатление, что она очень уравновешенная.

– Ну да, в определенной степени так оно и есть. Однако ей чего-то не хватает в жизни. Она очень холодна, замкнута, требовательна. У нее несовременные взгляды…

– Почему она не замужем?

– Да была она замужем. Потом развелась. Никак не могу взять в толк, почему. Зять у меня был превосходный парень. Умный, симпатичный, состоявшийся. Впрочем, мы с ним остались в хороших отношениях. Уверяю вас, странная она, очень…

– А вы, дорогой Пьер, вы очень уязвимы, – отметила Элен.

Он машинально протянул ей пустую чашку. Она склонила над нею чайник. Потекла заварка, темная и душистая. Вот и все, чего ему от нее хотелось. В этом магазинчике, по самую макушку заваленном книгами, он испытывал двойное удовольствие – что нашел родственную душу и мог, никого не опасаясь, провести с ней наедине парочку часов. Тайно.

Тем временем поток машин за витринным стеклом становился плотнее, на тротуарах стало тесней – заканчивалась работа. Пьер понимал, что ему нужно срочно возвращаться домой, но эта необходимость его не угнетала, скорее наоборот. Он ощущал себя обделенным судьбой, прерывая нежное свидание, и чувствовал облегчение от того, что избегал опасности попасть под чары Элен. Всякое убежище, думал он, рано или поздно превращается в ловушку.

Он взял зонтик и вышел в холодные мокрые сумерки, унося с собой воспоминания об Элен, с улыбкой стоявшей у входа в магазинчик.

Луизу он застал уже на пороге. Не дожидаясь Анн, Пьер выпил стаканчик белого вина. Второй он выпьет с ней, попозже. Зазвонил телефон.

– Алло, папа! Ты меня извини, но ужинать я не приду. Я с друзьями. Надеюсь, Луиза все приготовила?

– Да, не беспокойся, – ответил он. – Приятного вечера.

И с досадой положил трубку. Ну да, ему и сегодня нечего было ждать от дочери. Так, бледная беседа, прерываемая бесконечными паузами, репетиция жестов, одних и тех же… Но неожиданно освободив его от своего присутствия, она при этом бросила его в звездную пустоту, и голова у него пошла кругом.

Он вошел в кухню, увидел салатницу, полную свежих зеленых листьев, начатую бутылку вина, поломанный на куски хлеб – и этот натюрморт во всей своей обыденности показался ему трагическим. Есть не хотелось. Не тянуло и к телевизору. Ноги переносили его в бессмысленном праздношатании из одной комнаты в другую.

Он не создан для одиночества. Что это за друзья, с которыми сегодня ужинает Анн? Не Лоран ли? Несомненно, этот юноша ей небезразличен. Представить только… Рядом с Марком он в любом случае лишь бледная тень. Будучи натурой утонченной, Анн должна была это сознавать. Пьер плеснул себе вина, снял трубку и набрал номер Элен, чтобы услышать чей-нибудь дружеский голос. Но она, должно быть, еще не вернулась к себе – телефон молчал. Хотя нет…

– Это снова я, – доложил он. – Что вы делаете сегодня вечером, Элен?

– Да ничего особенного.

На мгновение он смолк. Что за сумбур в голове? И неожиданно для себя сказал:

– Мы могли бы поужинать вместе, где-нибудь поблизости.

Какое-то мгновение она поколебалась, затем ответила:

– Я предпочла бы принять вас у себя.

– Это вас не затруднит?

– Да нет же, напротив… Приезжайте побыстрее, я вас жду.

Он ликовал, радостный, и испуганный. Как он осмелился? Куда его на самом деле несет? Все из-за Анн – если бы она осталась ужинать с ним… Так, а не нужно ли ему переодеться? Выигрышнее всего он смотрелся в легком сером костюме, но теперь не сезон. Тот, что на нем, цвета морской волны, уже вздулся на локтях и коленях пузырями. Может, темно-коричневый?.. И абсолютно не с кем посоветоваться… Обычно такие вопросы решали Эмильен или Анн. Они-то обе и виноваты, что он растерял привычку что-либо решать сам. Ну и пусть, он останется в том, в чем был. Зато визит станет не таким манерным. У него еще будет повод появиться перед Элен в сером костюме. С галстуком проблем нет – черный. Никогда больше не наденет он цветной. Перед зеркалом в ванной он тщательно причесался. К счастью, он не растерял волосы. Зубы у него родные. Он еще мог нравиться и он нравился… При этой мысли напряжение развеялось, и он направился к выходу.