Мари Фишер - Судьба Лилиан Хорн

Она нисколько не удивилась его визиту, о котором он предварительно не известил ее, боясь, что она, чего доброго, не примет его.

– Привет, доктор! – протянула она ему руку. – Я уже задавала себе вопрос, когда же вы, наконец, появитесь у меня?

– Вы были в этом так уверены?

– А как же! После того, как вы объяснились мне в любви и сделали предложение, было бы неприлично просто так сгинуть, не подавая о себе ни слуху, ни духу. Я рада вам. Проходите.

– Спасибо.

Она ввела его в просторную, обставленную с большим вкусом комнату, своеобразие которой придавала необычная планировка, а камин создавал особо уютную атмосферу.

– Видите, как теперь живу, – сказала она, предвосхищая его вопросы. – Если больше года просидеть в заключении, возникает непреодолимая потребность в комфорте, как, впрочем, и право на него, я так считаю.

Взглянув на его лицо, она быстро добавила:

– Но все это великолепие вполовину дешевле, чем выглядит. Я сняла мансарду в готовом виде – здесь все так было уже до меня.

– Но и за это тоже надо платить.

– Справедливое замечание! – Она засмеялась с легкой насмешкой в голосе. – Сейчас вы меня спросите, откуда я беру деньги.

– У меня нет права на подобный вопрос, – сказал он и рассердился на себя, почувствовав, как грубо это прозвучало.

– О-о, как же! А у кого же тогда, если не у вас! Вы сыграли такую роль в моей судьбе! А, кроме того, здесь нет никакой тайны. Но, пожалуйста, сядьте сначала! Выпьете со мной немножко водки?

– Да, с удовольствием.

Она достала из стенного шкафа еще не откупоренную бутылку и подала ему.

– Будьте так добры, откройте, – попросила она с многозначительной улыбкой, – вы же знаете, как неловко я это делаю.

Пока он открывал бутылку, она поставила на темно-красную мраморную крышку низкого столика две рюмочки и опустилась напротив Михаэля в глубокое кожаное кресло. Он налил.

– За свободу! – она подняла рюмку и отпила маленький глоток. – Признайтесь, доктор, вам было бы приятнее увидеть меня в рубище и лохмотьях!

– Во всяком случае, вы оправились удивительно быстро.

– Так, пожалуй, нельзя сказать. – Улыбка исчезла с ее лица. – Я стала такой ранимой, что сама от себя не ожидала. Именно по этой причине я никуда не устраивалась на работу. Как только подумаю о вопросах, взглядах, намеках, шушуканье за моей спиной… – Она с искренним отвращением передернулась. – Нет, мне не вынести.

– Но в качестве моей жены…

– …тогда вы попадете из-за меня в неловкое положение. Нет, это такая тема, которой не стоит касаться. Давайте я лучше расскажу вам, что мне удалось сделать.

Лилиан поведала ему, что всегда отличалась ловкостью в домашних поделках и находила особую радость в том, чтобы собственноручно делать для себя всякие модные мелочи. Еще до того, как она угодила в тюрьму, владелица одного модного салона в Дюссельдорфе, где она частенько делала покупки, проявила интерес к модным деталям ее туалета. Выяснив, что Лилиан такая рукодельница, хозяйка салона предложила ей работу, но тогда она работала секретаршей, подрабатывала переводчицей, так что материальной заинтересованности в этом предложении у нее не было.

Находясь в заключении, она взглянула на это предложение хозяйки салона другими глазами и попросила своего защитника снабдить ее некоторыми вещами, необходимыми для рукоделия. Она связала очень изящный вечерний кардиган с прямой свободной спиной. Владелице салона модель понравилась, и она заказала ей несколько штук разного размера. Дирекция тюрьмы разрешила Лилиан выполнить заказ.

Выйдя из заключения, она узнала, что ее жакеты с этикеткой «модель Лилиан Хорн» были все раскуплены, став модным товаром, не в последнюю очередь, конечно, благодаря ее имени на этикетке. Тогда она разработала новые модели, которые уже выполняла не сама, а заказала их изготовление надомницам, намереваясь расширить дело, чтобы в модных салонах больших городов продавались изделия по ее моделям.

– Похвально, – произнес он не вполне искренне, – черт возьми, очень даже похвально.

– Однако в этом деле есть большой риск, – сказала она, – достаточно один раз ошибиться в разработке перспективных моделей или не уловить изменение спроса на товар…

– Вы – мужественная женщина, – сказал он, – думаю, мне это нравилось в вас с самого начала. Вы сильная личность, Лилиан, не хотите ли вы…

– Только не начинайте опять!

– …пойти со мной поужинать?

– И вы не боитесь показаться со мной на людях?

– Ничуть.

Не колеблясь, она сказала:

– Хорошо. Только переоденусь.

– А я закажу пока столик, – сказал он и взялся за телефон, – у Мюллера и Феста, если не возражаете.

– Нет, с удовольствием.

Чуть позже они сидели в роскошном ресторане друг против друга, смотрели в широкие окна со второго этажа на огни Кенигсалле, пили сухое «шабли» и ели фрикадельки из щуки в соусе из черной икры.

Лилиан Хорн была очень эффектна в своем облегающем черном костюме. Если кто из прекрасно вышколенных кельнеров и узнал ее, то даже и вида не подал.

Михаэль Штурм уже многое узнал про Афганистан и расписывал ей далекую экзотическую страну сочными красками.

– Как вы, должно быть, счастливы, что едете туда, – сказала она.

– Счастлив я буду только, если вы поедете со мной.

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, Михаэль, нет!

Его глубоко тронуло, что она наконец-то назвала его по имени.

– Вам совсем не обязательно бросать свое дело, – сказал он, – напротив…

– Нет, – сказала она таким решительным тоном, что он оставил всяческие попытки уговаривать ее и дальше.

Под конец вечера он заказал бутылку дорогого французского шампанского.

– Мы достойно отпразднуем мое прощание с родиной, – сказал он.

С легким чувством вины он ощутил, что расставание с Лилиан Хорн дается ему много тяжелее, чем с матерью, которая столько сделала для него, и с которой он прожил всю свою жизнь.

Когда он привез Лилиан на такси к ней домой, они оба были слегка навеселе. Перед входной дверью он отважился на первый поцелуй, на который она ответила с искренней страстью.

– Не хочешь на минутку подняться? – спросила она.

Он понял, что она ему предлагала, и его желание было настолько сильным, что Михаэль с неимоверным трудом подавил его и отказался.

– Нет, – сказал он, – нет, Лилиан… не так.

– Но ты же это заслужил! Кто вступился за меня и пострадал? Разве не ты?

– Я хочу тебя всю и навсегда, Лилиан. Я не могу обладать тобой сегодня, а завтра расстаться, может быть, навсегда. Я этого не перенесу.

– А вдруг я не настолько хороша, как ты думаешь.

– Можешь быть циничной, сколько тебе хочется… Я люблю тебя.

Они еще раз поцеловались, и он почувствовал, что она тоже хочет его.