Полина Поплавская - Уроки любви

И предчувствием настоящего горя сжало ее сердце, когда в ответ он не вздрогнул и не обернулся, не поднял головы, как обычно делают врасплох застигнутые люди, а только сжал ее руку между плечом и щекой.

– Папа. – Джанет опустилась на пол, обняв руками его колени, пытаясь не смотреть на постель, где лежало что-то белое с синими отекшими губами.

Рука отца ласково, но, как показалось Джанет, совершенно механически гладила ее рассыпавшиеся кудри.

– Она так хотела родить еще одного сына… – Голос Стива шелестел, как сухие мертвые листья поздней осенью в канзасских степях. – Но он был безжалостен, он забрал у нее все… Она мучилась два дня, целых два дня, когда нет сил даже кричать… И этот страшный сладкий запах разложения. Знаешь ли ты историю Рахили? – неожиданно спросил он.

– Любимой жены Иосифа?

– Да. С Жаклин было еще страшнее.

Но Джанет, весьма относительно разбиравшаяся в Библии, только сильней прижалась лицом к зеленому хирургическому халату, покрывавшему отцовские колени.

– Все еще будет хорошо, папа. И… ведь у тебя есть мы… я и Ферг. И Милош. Ведь Милош у тебя самый прекрасный сын, папа!

Но Стив молчал. Как объяснить сейчас этой малышке, что ребенок не от любимой женщины никогда не займет того места в сердце мужчины, которое, может быть, совсем незаслуженно занимает дитя возлюбленной? Что талантливый диковатый Милош, рожденный от бедной сербской девочки, чьи черты уже напрочь стерлись из его памяти, Милош, выросший и возмужавший без него, не может и сравниться с лукавым, маслиноглазым Фергом, как две капли воды похожим на Жаклин… Он даже не может сравниться с тем, нерожденным. Стив в последние недели так любил, трогая огромный живот жены, ощущать, как требовательно и сердито ворочался этот крупный, очень тяжелый мальчик… А Милош… Что ж Милош? Стив был рад общению с ним, ибо видел в сыне много настоящего, мужского… Чувствуя свою вину, он старался дать юноше недоданное. Какое счастье, что им занимается Руфь! Руфь. И при этом имени у него, сидящего сейчас над постелью любимой истерзанной жены, кровь быстрее застучала в висках… Чтобы отогнать наваждение, он поднял полуприкрытые веки, и перед его глазами на тонком пальце дочери тусклым блеском сверкнуло кольцо Руфи! Стив снова закрыл глаза и снова открыл. Кольцо, которое он любил губами снимать с обжигающих сухих пальцев, не исчезло. Оно все так же отливало своим неярким благородным серебром на среднем пальце его девочки.

– Джанет, – Стив всеми силами старался, чтобы голос его прозвучал спокойно, но в безжизненной тишине палаты он показался обоим громом. – Откуда у тебя это кольцо?

Джанет медленно залилась тем прозрачно-алым румянцем во все лицо, включая уши и шею, которым краснеют блондинки.

– Я… Мне… Мне подарила его одна знакомая Милоша. Она удивительная. Она так любит его и… – Но тут Джанет прикусила язык, потому что все-таки не была уверена, что таинственная Руфь действительно знает ее отца.

Но Стив истолковал ее заминку по-другому и с отчаянием, которое вдруг явственно прозвучало в его голосе, спросил:

– И что она тебе сказала?

И перепуганная этим отчаянием, Джанет растерялась совсем. Наверное, надо сказать, что старая женщина не произнесла ничего плохого. Может быть, папе станет от этого легче. И все же что-то в тоне и Руфи, и отца говорило девушке о какой-то тайне, и тайне не светлой и не хорошей. Не зная, как поступить, Джанет все ниже наклоняла голову.

– Не бойся, Джанет, скажи все, чего бы это ни касалось.

– Она… Она сказала, чтобы я любила тебя, потому что ты недополучил, – Джанет опустила глаза и с усилием договорила: – любви. – И тут же помимо воли у нее вырвалось: – Папочка, неужели она и есть мать Милоша, и она тебя простила?!

Несмотря на ситуацию, Стив не мог удержать улыбки.

– Нет, родная, мать Милоша, к сожалению, действительно умерла. А эта женщина… Этой женщине я обязан своим вторым рождением, – попытался как можно мягче сформулировать Стив, не подозревая о том, что слово в слово повторяет Милоша. – Но это из другой жизни, говорить о которой теперь бессмысленно и бесполезно, – добавил он, отсекая возможные дальнейшие расспросы дочери. – Я попрошу тебя только об одном: дай мне это кольцо! – Эти слова неожиданно вырвались у него сами, совершенно помимо его воли. – На время, только сейчас, пока… – Он не договорил и посмотрел на кровать, где мертвенно-плоская, с восковым постаревшим лицом лежала Жаклин.

– О Господи, папа! Конечно! – И она положила кольцо в накрепко сжавшую его большую ладонь.

А через месяц, когда по склонам Делавер-ривер первой терракотой пожухла трава, Жаклин уже была дома.

Их дом за Домом памяти воинам, купленный Стивеном, отлично знавшим этот район, заочно – во время его пребывания с Жаклин в Лондондерри, был совсем не похож на прежние жилища президента Си-Эм-Ти. Построенный в годы Великой депрессии, он неизменно наводил тоску и на Пат, и позже на Джанет, но его обитателям он, преображенный силой их чувства и стремления к жизни семьей, казался уютным и теплым. Жаклин, даже еле передвигая ноги, умела наполнять его своей тяжеловесной женственностью и такой заботой, что даже Пат вынуждена была признать некоторые достоинства этого плосковато-просторного чудовища. А Джанет было не до оценок: весь сентябрь, который Пат разрешила ей провести в Штатах, она разрывалась между двумя домами, ухаживая за Жаклин и нянчась с болеющим братом. На жену отца девушка теперь смотрела с некоторым мистическим ужасом: от той, прежней Жаклин, которую она видела смеющейся и недвусмысленно телесно-манящей только на фотографиях, не осталось и следа. Теперь большую часть времени Жаклин проводила сидя у камина или у окна, а когда поднималась, то Джанет никак не могла отвести глаз от ее тяжелых обвисших грудей и оставшегося некрасиво выпирающим живота.

«А ведь она на шесть лет моложе мамы! И ради чего все это? – каждый раз с неприязнью удивлялась Джанет. – У нее и так был сын, а у папы нас вообще много… Нет, со мной такого не произойдет никогда! – с максимализмом юности решила Джанет. – Один ребенок, как у мамы, и попозже. Мне вполне хватает Ферга». И перед сном она с суеверным опасением проводила руками по своему юному, натянутому как лук, телу.

Стив давно вернул ей кольцо, и теперь она носила его постоянно, уже не испытывая летних терзаний, которые остыли, словно перелившись в заметно округлившуюся грудь и ножки, ставшие наконец ногами девушки, а не голенастого подростка. Мать смотрела на Джанет с гордостью, Жаклин – с печалью, Стив – с опасением, а все без исключения молодые люди – с неприкрытым восхищением. И Джанет, ликуя от своего расцвета, тайно приготовленного возлюбленному, нарочно носила тонкие широкие платья, под которыми так дерзко и жадно торчали груди, красиво обрисовывались талия и упругие ягодицы.