Полина Поплавская - Зной

– Наверное, его купил кто-то из твоих поклонников, – сказал мужчина. – А какова судьба зонтика?

– Не знаю, – вздохнула она. – Благотворительный аукцион еще не начинался.

– Но почему ты так рано собралась домой? – удивился он.

Она смущенно проговорила, что, проведя без него целый день, соскучилась. Он ответил благодарным взглядом.

Потом беседа в машине стала общей. Узнав, что мы приехали из России, писательница воскликнула:

– Я впервые в жизни разговариваю с русскими!

Последовали расспросы. Имя балетмейстера было ей знакомо. А когда я призналась, что в свободное от работы время тоже пишу романы и два из них уже опубликованы в России, она захотела немедленно их прочесть.

– К сожалению, они не переведены на английский…

– Тогда скажите хотя бы, о чем они?

Я ответила, что пишу о том, что знаю лучше всего – о людях, посвятивших свою жизнь балету. О тяжелом ежедневном труде, без которого невозможен успех. О сценических победах и личных разочарованиях. Да мало ли о чем?..

– Но если вы так любите балет, почему не танцуете сами?

Вопрос был не из самых деликатных. Я не люблю вспоминать о травме, из-за которой мне пришлось расстаться со сценой. Зная об этом, мой спутник пришел на помощь, переведя разговор на безотказную тему – о погоде. Англичане обсуждают погоду даже чаще, чем мы, русские…

Прощаясь, писательница протянула мне свою визитную карточку.

Я позвонила по указанному в ней телефону через месяц, когда мой московский знакомый искал связи в издательствах Лондона. Мне очень хотелось помочь ему, хоть я и не была уверена, что писательница меня вспомнит.

Но она вспомнила. И тут же пригласила приехать к ней домой, в большую квартиру, которую они с мужем снимали в Челси. [2]За традиционным английским чаем мы разговорились. Слово за слово хозяйка рассказала мне необычную историю своей жизни.

События, случившиеся с нею и ее будущим мужем в Африке, показались мне настолько странными, что я до сих пор не знаю, верить в них или нет.

Полина Поплавская,

Лондон – Санкт-Петербург,

2003

Облака, висевшие высоко под солнцем, напоминали высушенную тарань. Арабелла оторвала длинную бумажную полоску от страницы журнала, раскрытого у нее на коленях, и, записав придуманное, стала медленно сворачивать полоску в трубочку. Затем она наклонилась вперед и опустила трубочку в льняную панаму, лежавшую прямо на песке у ее босых ног. В панаме уже было с десяток таких трубочек и квадратиков, и даже один кораблик из мелко исписанной шоколадной обертки: этим утром Арабелла задумывала свою новую вещь.

Ей не так давно исполнилось двадцать пять, и жизнь щедро одаривала ее – а она, жизнелюбивая по натуре, радостно откликалась на любую возможность быть счастливой. Впрочем, Арабелла была совершенно искренней, когда признавалась себе в том, что самой большой привязанностью для нее было творчество: в своих книгах она была и мудрее и глубже, чем в жизни. Во всяком случае – до сих пор…

«Это, наверное, будет повесть. Или роман? Но уж точно – не меньше, чем повесть… И, конечно, о любви».

Она медленно перевела взгляд от своих ступней к синевшим вдалеке скалам. Но в силки ее наблюдательных глаз попались лишь дремлющие няньки и дети, резвящиеся в белесом от жары море.

«Пожалуй, пора».

Положив панаму себе на колени, она зажмурилась и принялась шарить в ней рукой. Это было так соблазнительно: в очередной раз довериться случаю и на ощупь извлечь на свет начало своей будущей судьбы! А ведь эта книга и станет ее судьбой на несколько месяцев, может быть, даже на год…

Каждый раз, приступая к осуществлению зреющего в воображении замысла, она писала несколько фраз, годных для начала, на обрывках бумаги, а потом выбирала из них тот, что попадется под руку. Когда-то это было забавой, а теперь, когда Арабелла стала модной писательницей, – любимым профессиональным приемом.

Пальцы остановились на одной из глянцевых трубочек, но в этот момент локтя ее свободной руки кто-то коснулся, а за лиф золотистого купальника проскользнула прохлада. Мгновенно открыв глаза, Арабелла увидела крепкую спину незнакомца, спокойно удалявшегося от нее в сторону моря. А прямо перед ее носом торчала подсунутая под лиф трубочка от коктейля, на которую была нанизана записка, черкнутая на свободной стороне свернутого Арабеллой кораблика. Видимо, незнакомец некоторое время наблюдал за ней, а когда Арабелла закрыла глаза, незаметно подошел сзади, вытащил из панамы свернутый фантик и, написав на нем пару слов, экстравагантно украсил ее купальный костюм, после чего удалился.

«Опасная игра», – подумала Арабелла и, еще до того как прочитала, решила впервые изменить своим правилам и сделать первой фразой будущего творения ту, что была написана на фантике-кораблике. Прищурившись, она стала разглядывать спину атлетического сложения мужчины, уже вошедшего в воду.

«А ведь это он… Тот самый смуглый брюнет, что так смотрел на меня вчера вечером в баре. Которого я вспоминала сегодня с утра, а потом описала его – парой фраз! – на полях «Аннабел» [3]…Нет, не на полях журнала, а на хрустящем фантике… И он выбрал именно его. Не может быть…»

Арабелла вертела в руках пахнущий шоколадом и мятой фантик «Афтер эйт» [4]и не верила глазам. На чистой стороне ее рукой было мелко написано: «Он был одним из тех черноволосых и смуглых людей с тонкими чертами лица и темными глазами, которых в Соединенном Королевстве можно встретить только здесь, в Корнуолле. Они так нравятся мне, но он был лучше всех!» Это, честно говоря, вовсе не годилось для начала, поэтому-то она и свернула кораблик – чтобы потом не перепутать. А на лицевой стороне фантика, после названия конфеты, было приписано: «жду вас там же», – так что в целом получилось: «После восьми жду вас там же».

Увидев вчера незнакомца в баре, Арабелла перебралась за другой столик, чтобы получше рассмотреть его, и принялась привычно превращать свои наблюдения в слова. И так как под рукой не оказалось даже плотной салфетки, записывать пришлось прямо на фантике. А потом, чуть потянув свою короткую тонкую юбку вверх, она незаметно спрятала фантик, хранивший теперь ее маленькую тайну, под кружевную резинку чулка и сладко зажмурилась, представив, что это смуглая рука незнакомца коснулась ее прохладного бедра.

«Неужели он вчера все видел? Наверное, я слишком откровенно разглядывала его. И поэтому он сегодня достал из панамы именно фантик?.. А вдруг он прочел и узнал в этом описании себя?!»

Арабелла вздохнула, чуть расширив свои похожие на спелые вишни глаза, так удивлявшие всех, кто не знал, что ее бабушка родом из Лоэ, [5]а сама она родилась и выросла в Труро. «Ну вот, мне назначили свидание, а я думаю совсем о другом – я готова бежать в номер, чтобы снова уткнуться в экран компьютера и работать, работать – до внутреннего изнеможения, до шума в голове. Неужели так будет всегда?» Она потянулась, как кошка, пригладила гладко стянутые на затылке каштановые волосы и принялась натирать тело солнцезащитным кремом.