Полина Поплавская - Зной

Задумавшись, Арабелла улеглась на траву, закинув руки за голову, и стала смотреть на цветы через синие стекла очков. Она держала их в руке и наводила на клумбы, фонтан, белые скамейки, уютно устроившиеся в тени беседок. «Синий сад, синий вечер, синяя грусть… Неужели мой незнакомец равнодушен ко мне?» Стрекоза, словно выпорхнувшая из рассказа Дафны дю Морье, пролетела мимо, и Арабелла, вспомнив о книге, перевернула страницу.

Зачитавшись, она забыла о времени, и когда чьи-то руки легли ей сзади на плечи, сначала она подумала, что это влюбленный в капризную маркизу герой пришел на свидание на заросшую папоротником поляну…

Но потом руки мужчины – а это были руки вчерашнего незнакомца, уже описанные ею в новом романе! – уверенно скользнули вниз и сильно сжали ее грудь. А еще через мгновение он навалился на Арабеллу всем телом и, прижатая животом к теплой земле, поросшей ласкающей травой, она не почувствовала ничего, кроме неприятного жжения и досады.

– По-моему, вы изнасиловали меня, – сказала она минуту спустя, повернув голову и глядя на мужчину, имени которого не знала. Он застегнул молнию своих тонких обтягивающих брюк и сел на траву.

– Я сделал то, чего вы хотели всю прошлую ночь.

Арабелла поднялась и, присев на колени, наконец взглянула на него прямо. Отвращение, которое она испытала только что, вдруг странно увязалось с ее прежним восхищением этим человеком, которое неожиданно всколыхнулось в ней, подавив все неприятные ощущения.

– И вам понравилось? – Она надела очки и захлопнула книгу.

– А вам?

– Пойдемте отсюда.

Как это было не похоже на ту жизнь, которую Арабелла, тщательно выверяя каждое слово, жест, поступок, воссоздавала на своих страницах!..

Она шла по дорожке, посыпанной белым песком, и то и дело одергивала свою тунику. Незнакомец шел сзади и как ни в чем не бывало насвистывал что-то себе под нос. Они вошли в темный вестибюль. Арабелла, не оглядываясь и не задерживаясь, пошла к выходу в коридор отеля, но незнакомец удержал ее за руку.

– Теперь ты понимаешь, как я чувствовал себя вчера? – спросил он, поворачивая ее к себе. – Ты изнасиловала меня еще там, в баре! Ты водила меня за собой, как щенка, и мне все время хотелось уйти, а ты тянула меня за собой, не отпуская… Сегодня я просто объяснил тебе свои ощущения – иначе бы ты не поняла. А ведь мы оба дорожим ими, наблюдаем, прислушиваемся… Разница только в том, что ты, Арабелла Пенлайон, делаешь это с оглядкой на свои романы, а я… Впрочем, тебе это не интересно, ты ведь даже не знаешь моего имени! Для тебя я – безымянный персонаж, прототип одного из дружков твоей будущей героини. Скажи, тебя перетрахали все твои персонажи? И они всегда делали это так, как хотела ты?

Говоря это, незнакомец медленно надвигался, заставляя Арабеллу пятиться назад. Одной рукой он держал ее выше локтя, а другая тем временем незаметно проскользнула под тонкую тунику и уверенно двигалась по ее ошеломленному телу, заставляя его выгибаться. Ей казалось, что сейчас оно само рванется в объятия к незнакомцу, желание уже было сильнее рассудка…

Но медленно пятясь к дивану, на котором она еще недавно полулежала в одиночестве, Арабелла поняла, что пока одна его рука ласкает ее, вторая делает все для того, чтобы держать ее на расстоянии от его тела, не подпустить слишком близко… И осознание этого мгновенно распалило ее больше, чем любые, самые горячие ласки.

А когда она почти упала на диван, незнакомец, не сводя с нее своих темных глаз, выражения которых она не понимала, присел прямо на стол, сказал еще несколько слов и замолчал.

И только услышав полную тишину, Арабелла поняла, что уже давно не слышала его, поглощенная собственными ощущениями. Она безумно хотела его. Но он по-прежнему только смотрел на нее, и тогда ей показалось, что душа ее затрепетала и выбрызнулась наружу слезами.

До этого Арабелла никогда не плакала в присутствии мужчин. Упоенная своим новым состоянием, она даже не обратила внимания, что незнакомец, изменившись в лице, опустился на колени рядом с диваном и прикладывает свой пряно пахнущий платок к ее лицу. Она очнулась, лишь когда сквозь собственные рыдания услышала его голос – теперь он звучал нежно, проникновенно:

– Прости, малышка. Оказывается, ты – живая, а я думал – самоуверенная кукла… Перестань, успокойся, иди ко мне…

В его ласковых увещеваниях прозвучала жалость к ней, Арабелле Перлайон, и это моментально отрезвило ее – вот уж в его жалости она нисколько не нуждалась! «Когда он молчал, было гораздо лучше… Эти слова! Господи, почему они так действуют на меня?..» Ее слезы высохли сами собой, а незнакомец, имени которого теперь она уже и не хотела знать, все еще продолжал успокаивать ее, упиваясь своей мнимой властью и не заметив, что она рассеялась раньше, чем он успел отнять от лица Арабеллы надушенный платок.

И тогда она, легко коснувшись рукой его модно недобритой щеки, улыбнулась, поднялась с дивана и медленно пошла к выходу. У самой двери она обернулась и, в последний раз взглянув на все еще стоявшего на коленях мужчину, спокойно вышла в коридор отеля.

У себя в номере она задумалась: что же, собственно, с ней произошло за эти последние два дня? С ней явно что-то было не так. «Подумаешь, неудачный курортный роман, – успокаивала она себя. – Да и какой это роман – ничего и не было, если не считать этой мерзости на газоне! Правда, я так хотела его – вчера вечером, и ночью, и сегодня утром… Но, может быть, его хотела не я, а мое воображение романистки?..»

Пожалуй, Арабелла впервые задавалась таким вопросом. Она закурила и села прямо на ковер у кровати. «Но ведь пока этот идиот не взялся жалеть меня, я действительно была в его власти.

Раньше со мной такого не бывало». Она поискала, куда бы стряхнуть пепел, и, увидев на прикроватном столике фантик, обернула его вокруг пальца, чтобы сделать кулечек, но вдруг поняла, что это та самая записка и описание, с которых все началось. «Сейчас меня посетит какой-нибудь замечательный образ… Допустим, так: она сжигала свою жизнь, а пепел заворачивала в красивые фантики воображения… Нет, лучше – в красивые фантики творчества. Или – литературы? И это действительно так… Больше ничего не надо – только литература, слава, успех!.. Да, но при этом каждый смазливый подонок будет тыкать тебя носом в твои тексты! И наблюдать за тобой, как плешивый орнитолог за зазевавшейся птахой!»

Арабелла вскочила и бросилась на кровать, но чуть было не обожглась зажатой в кулаке тонкой сигаретой. Забежав в ванную, она бросила ее в унитаз и, брезгливо стянув с себя одежду, встала под душ. Ей захотелось немедленно смыть с себя запах незнакомца, который сейчас казался ей грязью жизни – той самой жизни, что до сих пор была такой радостной и блестящей.