Вивиан Коннелл - Золотой сон

– И правильно сделал, – Грейс искренне улыбнулась: – Так что с обедом?

Обед оказался превосходным, и прошел весело и непринужденно – женщины не давали Кельвину вставить и слова, живо обсуждая проблемы своих детей, потом долго пили кофе, и только после этого Грейс поднялась с дивана.

– Мне пора идти, а то магазины все закроются. Она повернулась к миссис Кастаней-Смит: «А почему бы вам не навестить нас в Розхэвене, а?»

– Спасибо, с удовольствием.

Кельвин с радостью отметил, что миссис Кастаней-Смит и его жена понравились друг другу. Попрощавшись, все вышли на улицу и пошли вдоль летних тентов, которые предусмотрительные торговцы уже развешали повсюду.

Вдруг Кельвин выпалил: «Слушай, ты же наверное вне себя оттого, что тебе пришлось в такой день тащиться в город.»

– Надо значит надо, мне действительно нужно кое-что купить. Пойдем по магазинам.

– О, Боже!

– Что я такого предложила?

– Может, лучше я тебе сначала комнату покажу?

– А мне туда можно?

– Наверное, один-то раз можно будет устроить, – сказал Кельвин, и почувствовал, как рука жены крепко сжала его руку.

Она как-то странно усмехнулась и заметила: «По-моему, тебе очень нравится твоя новая подружка.»

– Да, она очень мила.

– Простовата немного.

– Я уже заметил. Для разнообразия и это приятно, а то я уже смертельно устал от всех этих умников – с ними если побыть подольше, начинает казаться, что и сам все знаешь. Многие это заметили в «Одинокой луне». Там я про все так расписал, что кажется – все, дальше уже пустота.

– Но это же правда – ты действительно все знаешь.

– Ладно, давай об этом не будем… Вот мы и пришли.

Они поднялись на лифте, на лестничной площадке их встретила миссис Гэррик, протянувшая Грейс руку для знакомства и густо при этом покрасневшая – тут он понял, что уже привык к ней и начинает ценить ее мнение. Миссис Гэррик сильно удивилась, узнав, что Кельвин женат, да к тому же на столь приятной женщине, хотя ее несколько удивило, что Кельвин в присутствии жены вел себя гораздо более застенчиво, чем когда был один. Снизу снова вызвали лифт, и миссис Гэррик скрылась в пролете лестницы.

Грейс сказала: «Какая милая хозяйка. И она уже тебя обожает, это сразу видно…»

– А я ее. Она просто источает добро, стоит ей войти в комнату. – Кельвин открыл дверь. – Ну, как тебе моя комнатка?

– Боже мой, не может быть! Да ее сам бог создал, чтобы в ней сидеть да книжки писать!

– Точно, представляешь, я за утро целую главу осилил, и ничего переделывать не пришлось. А здесь спальня.

Кроватей в спальне было две, воздух пронизывали проникавшие сквозь лимонные занавески вечерние лучи солнца.

– Отличное место, – Грейс повернулась к мужу.

– Ты права, если уж у меня здесь книжка не получится, то значит не судьба ее вообще написать.

– Значит, ни о чем не думай, оставайся здесь. Так как насчет магазина?

Неожиданно из нее хлынул такой яркий поток прибрежного солнечного света, что Кельвин зажмурился, и, придя в себя, нежно сказал: «Может, приляжешь ненадолго, все покупки надо сначала обсудить…»

– Ну Кельвин, я же не успею…

Грейс проснулась в четыре часа, и поначалу испугалась, увидев чужие стены, но тут же, услышав мерное сопение спавшего рядом Кельвина, пришла в себя и все вспомнила. На цыпочках она прокралась в ванную, умылась, оделась и только потом вернулась в спальню и разбудила Кельвина.

– Вставай, нам пора в магазин, в пять мне надо быть в Крэнборне.

Пока Кельвин одевался, Грейс еще раз осмотрелась в комнате, наконец взгляд ее остановился на его рукописи, она взяла ее, мягко коснулась ее губами, на счастье. Потом она подошла к его письменному столу, взяла фигурку индийского бога, начала было ее рассматривать, но вдруг быстро отвела от нее взгляд и поставила на место. Статуэтка ей явно не понравилась. В этот момент вернулся Кельвин – она показала на статуэтку и спросила: «Это твоя вещь?»

– Нет, я это здесь нашел, а что?

– Не знаю. Просто она мне сразу не понравилась.

– Бывает.

Тут он понял, что ни за что не расскажет ей ни о пряди волос, ни о стихотворении, хотя понять почему – он так и не смог.

Следующую неделю Кельвин не поднимая головы работал над романом, и в пятницу вечером, отдуваясь, подсчитал слова и изумился – за пять дней он написал больше двадцати тысяч слов. К вечеру следующего вторника он почувствовал, что смертельно устал. Все силы, накопленные во время лежбища посреди песчаных дюн и морских купаний разом оставили его, он понял, что легкий разбег закончен, а впереди его ждет нескончаемый, тяжелый писательский труд за столом.

Телефон на столе зазвонил, когда он меньше всего этого ожидал.

Звонила миссис Кастаней-Смит, и голос ее звучал весело и беззаботно.

– Извините, что отрываю вас от дела, но я сегодня ездила к вашим, в Розхэвен, и они меня просили вам кое-что передать, тут и свежие яйца, и масло, и мед, и даже огромная бутылка морской воды – Грейс сказала, вам очень полезно ей глаза промывать.

Кельвин отметил про себя, что она называла его жену по имени, что означало, что женщины подружились.

– Как я вам благодарен, – проговорил он, – так как мы поступим?

– Приходите ко мне, я вам все передам, а потом мы пойдем поужинаем, если вы не против.

– Что вы, конечно нет, мне очень даже не повредит вечерок провести где-нибудь вне дома, я тут в комнате уже сам себя пугаюсь.

Переодеваясь, он понял, что за работой совсем о ней забыл, да и обо всех остальных тоже, нельзя, решил он на будущее вот так зарываться в работу и сидеть в ней – надо устраивать себе время от времени передышки.

На улице воздух оказался прохладен и свеж, и он легко дошел до Блэнфорд Роу. Все на этой улице оказалось именно таким, как описывала миссис Кастаней-Смит – даже буковые деревья оказались на местах, разделяя улицу на две тенистые аллеи. Отовсюду веяло респектабельностью богатого пригорода. Наконец Кельвин отыскал дом с номером семь и позвонил в дверь. Дверь открыла служанка, на вид индианка, хотя вскоре Кельвину стало ясно, что лишь половина ее крови была индийской. Она стояла в дверном проеме, молчаливая, недвижимая, как каменная статуя и молча изучающе разглядывала Кельвина. Наконец она спросила: «Мистер Спринг?»

– Да.

– Мадам ждет вас. Проходите.

Кельвин прошел вслед за служанкой в просторную прихожую, там она, поклонившись, неслышно исчезла за дверью. Кельвин огляделся – все вокруг сияло чистотой, сохраняя при этом признаки присутствия человека. И тут дверь открылась и вошла хозяйка дома в светло-зеленом платье, отчего она выглядела еще моложе. В дверях она тоже ненадолго остановилась, улыбнулась Кельвину, и он неожиданно для себя понял, что рад ее видеть.