Эми Сон - Беги, хватай, целуй

Когда старик подойдет поближе, я узнаю в нем Ника. Изможденный и жалкий, в запятнанных дерьмом штанах, с подбородка капает слюна. «Я все еще люблю тебя, Ариэль», — проскрипит он. Мы с Лотарио запрыгнем в машину, проворно закрыв центральный замок. Неожиданно Ник скорчится от боли, еще раз выкрикнет мое имя, качнется вперед и замертво упадет на капот моего лимузина.

«Морти! — окликну я шофера, опуская перегородку. — Поставь «дворники»».

Наблюдая, как Ника смывает с ветрового стекла, мы с Лотарио сочувственно улыбнемся друг другу, и, когда лимузин начнет удаляться, я брошу из окна прощальный взгляд на скрюченное мертвое тело Ника на тротуаре и прокудахчу: «Ах, бедняжка, бедняжка». Лотарио любовно похлопает меня по бедру. Я с чувством сдавлю его внушительный итальянский член, а он задерет на мне платье и умело, с энтузиазмом сделает мне куннилингус, от которого я испытаю лучший в моей жизни оргазм, а ведь мне будет уже за семьдесят.

Вернувшись домой из бара, я взяла «Белые страницы». Я не ожидала найти координаты Ника, но там все-таки оказался его телефон, хотя и без адреса. Я посмотрела на часы. Было далеко за полночь, но я знала, что Ник — «сова», и сильно сомневалась, что разбужу его.

Я набрала номер. Сработал автоответчик, и послышался этот ни с чем не сравнимый голос. Голос произнес, что для того, чтобы послать факс, нужно нажать посильнее. Я представила, как он лежит обнаженный рядом со мной и шепчет: «Посильнее, посильнее».

Я оставила короткое сообщение: «Привет, Ник. Мы встречались сегодня на просмотре. Я еще сказала, что у меня болит задница. На мне было белое платье с рукавами-буф и юбкой-колокольчиком». Я оставила свой телефонный номер, повесила трубку и улеглась в постель. Я уже начала отключаться, когда зазвонил телефон.

— Алло?

— Я тебя разбудил?

— Нет, — ответила я, стараясь говорить непринужденно. — Я еще не спала. Просто удивительно, что ты позвонил. Не ожидала, что ты ответишь на мой звонок.

— Я стараюсь отвечать всем.

Это прозвучало слегка претенциозно, но я решила не придавать этому значения.

— Так, значит, фильм тебе понравился, да?

— Да, конечно, — солгала я. — Очень смешная комедия. Почему ты вчера подошел ко мне?

— Потому что ты показалась мне симпатичной.

Именно эти слова я жаждала от него услышать.

— Но почему ты ушел, когда я сказала, что отсидела задницу?

— Чтобы удержаться от глупых шуток. Расскажи мне еще о твоей попке.

— Ну… однажды я показала кое-кому свой голый зад. Своему приятелю из колледжа. Мы сидели в его комнате в общаге, и он смотрел «60 минут». Я хотела, чтобы он обратил на меня внимание — вот и встала прямо перед телевизором, голым задом к нему. Мне нравятся такие штуки. Но людям кажется странным, когда такое вытворяет женщина. Если парень — то забавно, а если девчонка — так сразу вульгарно.

— Мне всегда казалось, что наоборот: противно смотреть на голых парней и смешно — на девчонок.

— Возможно, ты прав. Послушай, а не хочешь встретиться и продолжить тему голых задниц?

— Хочу. Приходи ко мне домой в пятницу, в полночь. До этого времени я буду в студии, на записи саундтрека к фильму. Я живу в доме номер восемьдесят пять по Лиспенар-стрит, поднимайся в пятую квартиру и звони.

— Что мне лучше надеть?

— Надень то же белое платье.

— А под платье?

— Что-нибудь прозрачное.

— Разве ты не знаешь, что самое лучшее прозрачное белье — это вообще отсутствие белья!

Он на мгновение умолк, а потом пробормотал:

— Ухты!

— Что такое?

— У меня из-за тебя встало.

— Правда? — Я ликовала. — И как себя чувствует твой ствол, Ник?

— Гм… по-моему, он сейчас выстрелит.

— Здорово, — сказала я. — Что ж, уже поздно. Мне пора ложиться. Но я бы не хотела, чтобы ты сразу ложился спать. Хорошо?

— Что ты имеешь в виду?

— Думаю, ты и сам прекрасно понимаешь. Он хмыкнул и сказал:

— Ты — классная малышка.

Я повесила трубку и бросилась на диван. Черт, даже не верится. В этот самый момент Ник Фенстер думает обо мне, держась за свой пенис. Мои фантазии всегда отделяла от реальной жизни огромная пропасть, а сейчас она вдруг исчезла. Я уткнулась лицом в подушку, и перед глазами у меня всплыла картинка: Ник трахает меня сзади, сидя на спине дохлого горного барана, перемахивающего через забор.

В пятницу вечером я переоделась в белое платье и отправилась к нему домой. Нижнее белье я все-таки по совету Сары надела. «Мужики от этого просто балдеют, — сказала она. — Доставь человеку удовольствие, раз уж ему так хочется».

Квартира Ника была на пятом этаже в доме без лифта, так что я совсем запыхалась, пока поднялась наверх. Он сам открыл мне дверь.

— Я думала, что умру, пока заберусь сюда, — задыхаясь, выдавила я.

— А у тебя склонности к мелодраме, — сказал он.

Начало выглядело не слишком многообещающим.

Квартира была декорирована безукоризненно: наклонный потолок, черный кожаный диван и масса наимоднейшей записывающей аппаратуры.

Пока я оглядывалась по сторонам, Ник вытянулся на диване и простонал:

— Господи, как я устал!

Непонятно было, говорит ли он с самим собой или обращается ко мне, но вскоре я поняла, что для него это безразлично.

— Почему ты так устал?

— На этой неделе каждый вечер задерживался в студии допоздна — записывал новый саундтрек. Фред Уилсон такой придурок.

— А кто это такой? — спросила я, снимая пальто и садясь рядом с ним на диван.

— Режиссер. Он еще снял нашумевший фильм «Соблазнение девственницы».

— Мне фильм понравился. А почему этот Фред придурок?

— Во время записи он все время торчит у меня за спиной. Не могу работать в таких условиях. Он сдерживает мои творческие порывы. Хочешь послушать, что мы записали сегодня?

— Конечно.

Он достал с одной из полок пульт дистанционного управления и щелкнул им в сторону цифрового аудиопроигрывателя. Послышались тихие аккорды гитары. Мелодия была приятной.

— Ну и как тебе?

— Мне нравится.

— Ты вообще знакома с моей музыкой?

— Да. У меня есть все твои альбомы. Впервые я увидела тебя на концерте еще в ноябре девяносто первого.

— Паршивый был концерт.

— Нет, неправда! Стоило тебе пропеть первую строчку «Когда вишенка лопнет», как я поняла, что однажды мы с тобой обязательно встретимся. « Кивни мне, нежно глянь, дотронься. Дай поцелую в розовые губки. Меня возьми, срази и оцени ».

— Перестань! Ненавижу эту песню. Нет сил больше ее слушать.

— Но это одна из твоих лучших!

— Я даже не держу дома этого диска. От него плохая энергетика. — Он прибавил громкость. — Вот действительно музыка, с которой начинается признание…

Ник положил ноги мне на колени, но голова его по-прежнему была повернута к проигрывателю. Конечно, он не хочет признать, что устраивает для меня шоу. Это был все тот же выпендреж, что и в баре, когда он подошел к нам с Сарой, а потом сразу ушел, словно мы его раздражаем.