Эми Сон - Беги, хватай, целуй

В понедельник вечером, когда я возвращалась домой на метро, меня преследовал стойкий запах мочи. В наше время такая вонь в поездах — не редкость, правда, обычно запах исходит от определенного человека, так что, установив источник, можно отойти подальше. Однако на этот раз засечь источник не удавалось. Я стала оглядывать других пассажиров, пытаясь понять, чувствуют ли они запах тоже, но ничего не заметила. Тогда я решила, что меня преследуют параноидальные галлюцинации, вызванные недавним ограблением.

Откинувшись на сиденье, я стала дышать ртом, размышляя о том, что ни одна из этих маленьких бед вроде ограбления или вони от мочи не доставила бы мне столько мучений, будь у меня бой-френд. И в тот момент, когда я об этом подумала, сидящая напротив меня парочка влюбленных голубков, на лицах которых так и читалось «Парк-Слоуп», [58] Парк в Бруклине, где часто устраиваются фестивали русской музыки. отложила свои книжки в мягких обложках и стала принюхиваться.

Единственное, что могло меня утешить, это бутылка «Карло Росси», дожидающаяся меня в холодильнике. Едва вернувшись домой, я налила себе бокал вина, приготовила спагетти под соусом «маринара» (только одно это блюдо я и умею готовить), уселась на диван и включила телевизор. Шли «Неспящие в Сиэтле». Как раз показывали тот эпизод, когда Том Хэнке находит своего сына на смотровой площадке Эмпайр-Стейт-билдинг, с чувством обнимает его и говорит: «У нас с тобой все хорошо, да? Я ведь не совершил ничего непоправимого, верно? Неужели я все испортил?» А сын качает головой и обнимает его в ответ. Эта сцена всегда на меня сильно действует. Единственное, от чего я реву больше, это финальный эпизод «Лукаса». [59] «Лукас» — фильм о подростках режиссера Д. Селтзнера (1986).

И вот я сидела перед телевизором, ревела в три ручья, а потом вдруг перевела дух и подумала: «Что бы мне такое сделать, чтобы взбодриться?» Взяв сумку, я достала из нее записную книжку и стала перелистывать в поисках потенциальных кавалеров. Первым кандидатом оказался Тим Берман, некий любитель повыступать, мой бывший однокурсник, на год старше меня. К этому парню меня всегда смутно тянуло. После окончания колледжа он поселился на Манхэттене, в Нижнем Ист-Сайде. Ходили слухи, что он встречается с девушкой по имени Ванесса, тоже из Брауна, но потом кто-то сказал мне, что у них произошел болезненный разрыв. Я решила: «Позвоню-ка я ему прямо сейчас и приглашу выпить со мной. Он окажется дома, ответит «да», и моя жизнь наконец начнет налаживаться».

После четвертого сигнала сработал автоответчик. Женский голос произнес: «Ванессы и Тима сейчас нет дома. Оставьте сообщение, и мы вам перезвоним».

«Жизнь — это крысиные бега, — подумала я, — а я сама — искалеченная крыса с волочащейся лапой, оставляющая кровавые следы вдоль петляющей дорожки. Все остальные крысы уже получили свои порции вкусного, деликатесного сыра и теперь воротят от меня морды, посмеиваясь жестоким, бездушным крысиным смешком».

Затем я отыскала имя Зика Федера, хотя и паршивца, но весьма забавного типа, жутчайшего эгоиста, с которым спала в последнем классе школы. У нас тогда происходили затяжные философские беседы по поводу различия между мужчинами и женщинами. Мы спорили и шутили, и по временам бывало очень весело.

— Алло? — ответил он.

— Говорит Ариэль Стейнер, — сказала я. — Как поживаешь?

— Нормально.

— Я слышала, ты бросил Вассар. [60] Один из наиболее престижных колледжей штата Нью-Йорк.

— Угу.

— И что с тех пор поделываешь?

— Только что записал рэп-альбом. Выйдет в следующем месяце в Голливуде под моим сценическим именем М. С. Эзекиль. А как ты?

— Нашла временную работу. В эти выходные меня ограбили.

— Вот черт! Не повезло!

— Хочешь как-нибудь встретиться и поболтать?

— Конечно.

— Можно сходить в какой-нибудь ресторанчик. Я могу трогать тебя под столом так, чтобы никто не видел. Ну, что скажешь, а? Тебе бы такое понравилось?

Вдруг в телефоне что-то затрещало, и слышимость прервалась. Потом раздался еле различимый голос:

— Можешь подождать секунду?

— А что случилось?

— Мне придется поменять в телефоне канал. У меня радиотелефон.

Так продолжалось в течение следующих десяти минут. Пока я ворковала, безуспешно пытаясь соблазнить Зика с помощью косвенных намеков, он постоянно прерывал меня, чтобы поменять канал телефона. Мне делалось немного не по себе, когда вдруг приходилось останавливаться посреди собственного секса по телефону, так что, в конце концов, я сдалась, повесила трубку и заползла в постель. Натянув одеяло на голову, я представила себе, что у меня есть надувной бойфренд, которого я могу накачивать в те ночи, когда мне до зарезу нужен человек, которому можно поплакаться в жилетку. У него будет пенис среднего размера, с которым я смогу позабавиться, если захочу, но ни в коем случае не гигантский и обязательно обрезанный. Я буду лежать рядом с моим парнем, а он будет нежно и бережно меня целовать. Он не будет слишком слюнявым, и от него никогда не будет разить пивом. Я расскажу ему злосчастную историю про ограбление и про вонь от мочи, и он спокойно меня выслушает, а потом трахнет, но только если я сама этого захочу. Утром я проснусь рядом с ним и позавтракаю, неотрывно глядя ему в глаза. Но как только он начнет превращаться в «настоящего бойфренда», со всеми его чрезмерными потребностями, огорчениями, неврозами и жалобами, я просто-напросто выдерну из него безо всяких церемоний затычку, как из резиновой игрушки, и он очень быстро сдуется с жалобным шипением, не сказав при этом ни слова. Потом я аккуратно сложу его, выпустив воздух до последнего пузырька, и положу себе под подушку до следующей такой ночи.

Я долго лежала в постели, размышляя. Я думала о своих диких любовных похождениях и о том, как ненавижу временную работу, и о том, почему не получаю никаких ролей со времени постановки «Лолиты». Я разглядывала фотки Джоан и Боба, Буковски и «Клэша», а потом вдруг мой взгляд остановился на компьютере. Последний раз я работала на нем, когда сочиняла «Ваню в моей вагине».

Медленно выбравшись из постели, я подошла к компьютеру. Включила его и набрала: «Надувной бойфренд». И стала сочинять рассказ об ограблении на улице, о запахе мочи, о своем придуманном мужчине и о том, как сильно разочаровал меня этим летом Нью-Йорк. Закончив, я распечатала рассказ и внимательно его перечитала.

Он вышел совсем неплохим, настолько, что заставил меня задаться вопросом: а может, я пытаюсь пробить лбом совсем не ту стену, которую следует? Если за три месяца пребывания в родном городе я не приобрела ничего, кроме новых невзгод, то почему бы не попытаться извлечь из этого пользу? Мне всегда хотелось реализовать себя в роли актрисы, но что более важно, я всегда хотела реализовать себя. Я устала от неудач, которые постоянно меня преследовали. Если я пошлю куда-нибудь свой рассказ, то ведь ничего от этого не потеряю. В худшем случае его просто не примут. В лучшем — напечатают. Тогда обо мне узнают и, возможно, мои шансы пробиться в жизни возрастут.