Эми Сон - Беги, хватай, целуй

— Уж не маленькая ли это мисс «Брючки» на вершине успеха? — сказал Дженсен. — Что это ты здесь делаешь?

— А разве не видно?

— Я полагал, что ты преподаешь в церковной школе.

— Уже нет, — промямлила я, кладя на стол меню. Глядя в сторону, я пыталась подавить приступ гнева. «Страница номер шесть» проглотила бы эту сцену с потрохами. — Не желаете ли вы… для начала чего-нибудь выпить?

— Мне «Деварс» со льдом, — сказал Дженсен.

— А вам, Билл? — спросила я.

— Мне просто воды, — промямлил он. — Думаю, подойдет.

Я пошла к компьютеру и ввела заказ на напитки. Потом налила им воды, подошла к бару и взяла бокал Дженсена, на мгновение испытав искушение плюнуть в него. Поставив перед этим типом бокал, я спросила:

— Вы уже выбрали?

— Выбрали, — сказал Дженсен. — Билл! Давай начинай!

— Я возьму овощной салат, — сказал Тернер, закрывая меню и передавая его мне, — и сэндвич с жареным цыпленком.

— К салату предлагаются различные заправки на выбор: сыр «рокфор», русская заправка, салатная заправка с растительным маслом, взбитая салатная заправка, «цезарь», а также горчица с медом, причем горчица имеется простая и обезжиренная.

— Мне, пожалуйста, взбитую салатную заправку. Я повернулась к Дженсену.

— Салат из рукколы, пожалуйста, и чизбургер.

— Какую желаете заправку?

— Повтори еще раз, какие варианты?

Он ухмыльнулся.

Я вздохнула.

— Сыр «рокфор», русская заправка, салатная заправка с растительным маслом, взбитая салатная заправка, «цезарь», горчица с медом простая, и обезжиренная.

— Ты говоришь, что есть обезжиренная горчица с медом? — спросил Дженсен.

— Совершенно верно.

— А почему я должен тебе верить? — заорал он, срываясь на истерику.

— Значит, обезжиренная горчица с медом, — сказала я, вонзая ногти в карандаш. — А как вам приготовить бургер?

— Таким же недоделанным, как твоя честность! — рявкнул он.

— Прошу прощения, — сдержанно произнесла я. — Это значит — среднепрожаренный? Так?

— Экстрасупернедожаренный! — сказал Дженсен. — Чертовски недожаренный!

Я взяла у него меню, ввела заказ в компьютер, отнесла на кухню копию заказа и стала обслуживать два моих других стола, стараясь дышать помедленней. Получив салаты для Тернера и Дженсена, я по дороге прихватила также мельницу с перцем.

— Немного свежего перца в салат? — предложила я Биллу.

Он отрицательно покачал головой и с жадностью принялся за еду. Я повернулась к Дженсену.

— Свежего перчика?

— Непременно.

— Скажете, когда хватит, — сказала я, окропляя перцем его салат, причем Дженсен все это время неотрывно смотрел на меня с ангельской улыбочкой. Мне хотелось направить шейкер прямо ему в глаза, чтобы этот гад ослеп на месте.

— Когда! — наконец завопил он. — Ты просила сказать «когда», вот я и говорю «когда»! Ха-ха-ха-ха!

— Приятного аппетита, — прошептала я, направляясь на кухню.

Еще раз пять за время обеда Дженсен призывал меня к себе с разными мелкими просьбами: принести свежей воды, еще выпивки, новую корзинку с хлебом, шашлычный соус и чистую вилку. Всякий раз, увидев, что я направляюсь на кухню, он подзывал меня, словно нарочно пытаясь сбить с толку. К тому времени, как они заказали кофе, я была близка к истерике.

Наконец Дженсен попросил счет. Я суммировала чек на компьютере и принесла ему. Он уже приготовил корпоративную карту. Я пробила ее в кассовом аппарате, принесла ему корешок чека и отправилась на кухню за следующим заказом. Когда я повернулась к их столу, Дженсена с Тернером уже не было. Я быстро подошла к столу и открыла подставку для счетов. Сумма счета составила 45 долларов 78 центов. В графе «Чаевые» Дженсен написал: « ДАЮ ТЕБЕ ЖИЗНЬ ». А в графе «Общий итог» он проставил: 45 долларов 78 центов.

Я опустилась в кресло Дженсена. Оно еще хранило тепло его задницы, но я была настолько выбита из колеи, что не придала этому значения. С противоположного конца зала меня подзывала пожилая женщина, но ноги мои отказывались идти. Я просто сидела не шевелясь и уставившись на чек, пока надпись на нем не начала расплываться у меня перед глазами.

Неожиданно передо мной возник Тернер и склонился над столом. Я вытерла лицо тыльной стороной ладони.

— Стив все еще в туалете, — сказал он. — Сейчас должен выйти. Просто кошмар! Мне очень жаль, что так получилось. Вот, возьми. — Он протянул мне двадцатку.

— Не нужны мне ваши деньги, — сказала я.

— Ну, возьми, пожалуйста.

— Я же сказала, что мне не нужны, ваши чертовы, деньги! — заорала я, вставая.

Голова у меня закружилась. Посетители начали на меня посматривать. Из кухни выскочила Кристина и остановилась на полпути. Из-за стойки бара вышел Тасос. Из туалета появился Дженсен. Я оглядела комнату, остановившись взглядом на каждом из них, развязала фартук, швырнула его на пол и выскочила на улицу.

Пройдя полквартала, я вспомнила, что в кармане фартука лежат мои чаевые. Нельзя было допустить, чтобы они там остались. Я всегда мечтала уйти с работы вот так, неожиданно и драматично, но теперь возвращение может испортить весь триумф. Резко изменив направление, я вернулась, промчалась мимо посетителей, робко наклонилась, вынула банкноты из кармана фартука и вышла вон.

Я быстрым шагом шла по Лафайет-стрит. Дойдя до угла Принс-стрит, я заметила кафе, вошла внутрь и села в отдельном кабинете. Кафе оказалось полупустым: лишь одинокий мужчина лет пятидесяти ел сэндвич, пара хипстеров пила содовую, да престарелая итальянка прихлебывала суп. Я взглянула на свое отражение в окне. Заплаканные глаза, горящие щеки, под мышками — два больших пятна от пота. Кто бы подумал, что эта изможденная, воняющая потом чурка с растрепанными волосами когда-то была самой хипповой молодой девахой в городе?

Официантка принесла мне меню. Я заказала кофе, и она ушла за стойку. Вынув свои чаевые, я разложила их на столе. Всего набралось 24 доллара 40 центов. За три дня работы. Кристина предпочла не делиться со мной своими чаевыми. Может быть, надо было все-таки взять двадцатку у Тернера?

Я сунула деньги обратно в карман. Ко мне подошла официантка с кофе. Я налила в него немного молока и сделала глоток. Совсем неплохой кофе для такого ресторанчика — крепкий и не слишком горький. Если единственное, что радует вас в этой жизни, — чашка приличного кофе, то ясно, что дела ваши плохи. У меня не было ни денег, ни работы, ни постоянного пристанища, ни такого занятия, где я могла со временем сделать карьеру. Было только имя, не приносящее ничего, кроме позора. Моя лучшая подруга извлекла пользу из моей неудачи, меня отказалась нанимать даже контора по эксплуатации. Правда, я в конце концов нашла человека, с которым могла все в жизни делить пополам, да вот делить особенно было нечего. Удивительная со мной приключилась история — пикантная, запутанная и унизительная. И притом все это на сто процентов правда. Такое и захочешь, да не придумаешь.