Маргарита Разенкова - Осень Атлантиды

Она вскочила с постели, пронеслась через гулкий холл, на пороге зала приостановилась на мгновение, со страхом распахнула дверь и — в ошеломлении замерла: там, бесцеремонно стуча по каменному полу когтями, расхаживал Руах. Сверкнув в ее сторону блестящим антрацитовым глазом, вскинул крылья, огромные, как паруса, расправил их, потягиваясь и роняя перья, и хрипло покричал-поприветствовал.

— Руах?.. — неуверенно прошептала Таллури. — Ты? Как это?..

Он издал еще один хрипло — клекочущий крик, мощно оттолкнулся от пола, взрезав воздух свистом необъятных крыльев, и, сделав круг под куполом зала, вылетел через большое окно в сад.

Это могло показаться видением, галлюцинацией. Но на мраморе пола остались лежать черные, в полруки длиной, перья. Она медленно подошла и подобрала одно, похожее издалека на нож без черенка. Даже в полумраке неосвещенного помещения перо переливалось иссиним огнем. Задумчиво поглаживая его острый край, Таллури не знала, о чем и думать, боясь поверить своим глазам. Появился Руах — что это может значить? Что предвещать?

Она вспомнила слова старой негритянки: «Хозяин, бывает, отсутствует долго, потом появится Руах. Сначала Руах. А потом уж и господин». Заныло сердце и горько оборвалось: Руах все это время мог быть где угодно. Это всего лишь птица. А господин Джатанга-Нэчи вместе со своими избранными когортами — в надвременном портале, в жерле вулкана.

В первый год ожидания Таллури узнала всё, что только можно было узнать, по крупицам собирая информацию: это был неведомый землянам портал, портал внеземного происхождения, устроенный в неопределяемо далеком веке неведомо кем. Предположительно — кем-то из звездных пришельцев. Их целью было обеспечить себе быстрый и надежный «переход» в иные галактики. Это был суперпортал, гиперпортал, невероятный для землян по всем данным. И невозможный к использованию. По какой причине этот артефакт был оставлен на Земле в рабочем состоянии, неизвестно. Вполне возможно, что и безо всяких причин, а может, неведомые его устроители надеялись пользоваться им и далее. Но он существовал и не давал покоя пытливым умам атлантов. Экспедиция за экспедицией, когорта за когортой отправлялись на его исследование. Втуне. Люди пропадали навсегда, при любых обстоятельствах, при использовании самой совершенной техники и самых, казалось бы, надежных средств защиты их кораблей.

Таллури давно это все узнала. Еще до того, как дала обет. Поэтому-то сердце сейчас и разболелось: да, боевая птица прилетела, так ведь ее и не было в портале с хозяином.

Она прошла в библиотеку, положила перо на каминную полку и забралась с ногами в кресло. Знобило. «Всё же лучше разжечь огонь, а то еще разболеюсь. А за хворостом в рощу потом еще схожу». Пришлось встать и заняться делом. Сердце ныло все больше — от той глухой тоски, что порой доводит людей до петли. Таллури поразмышляла немного и пошла на кухню заварить себе особый травяной отвар.

Травами снабжали ее всё те же друзья из лесного племени. Однажды они прислали мешочек горько пахнущей травы с приложенной запиской: «Очень осторожно. Для забвения. Мы понимаем».

Таллури повертела мешочек в руках, раздумывая, подходящий ли сейчас момент. Она уже использовала эту траву в особо горестные минуты. Действовала трава, как ни странно, всегда по-разному. Первый раз навалилась отупляющая дремота, лишившая ее чувств и способности к рассуждению. Второй раз подействовала тонизирующе, наполнив энергией и новой надеждой. В третий раз Таллури грезила наяву. Что ждет ее теперь? Стоит ли пить отвар?

Таллури послушала себя: озноб увеличился, побаливала голова, и дико колотилось сердце, не желавшее вмещать нового напоминания о глубокой ране. «Стоит! — решила она. — Немного выпью».

На этот раз отвар показался особенно горьким. Проглотив всё, Таллури едва успела дотащиться до кресла в библиотеке и рухнула в него, из последних сил натягивая на себя плед. Тут уже было не до разжигания огня — сон навалился мгновенно, сокрушительно и властно сминая все болевые ощущения и в теле, и в душе.

И сновидений не было. Поначалу не было. Затем, в самом центре сна, из густой его черноты забрезжил огонек, ри— суя вокруг себя золоченое пространство уюта. Огонек приплыл и принес с собой дивные воспоминания: знакомый стук шагов, скрип амуниции, запах торнахо и — голос!

«Детка моя, любимая моя детка! Я здесь, я с тобой!»

«Торис! Хоть во сне скажи, где ты? Как еще мне узнать о тебе?» — вскинулась она ему навстречу.

«Я здесь. Я с тобой. Дотронься до меня — я жив!»

«Какой славный сон!»

«Глупышка моя родная, иди ко мне!» — он склонился к ней, подхватил на руки, и так, вместе, они уселись обратно в кресло.

Даруемые травой забвения ощущения были почти реальны. Торис был тот же, совершенно тот же, что и в день их расставания: не изменилась короткая стрижка, не истерлись ремни униформы, не увяла белая душистая веточка в петлице. Эта ничуть не увядшая веточка особенно ясно давала понять — сон. Всё это сон. Ну и пусть! Пусть всего лишь видение, зато светлое, обнадеживающее. Хоть небольшая передышка.

«Торис, хоть здесь ты со мной!» — она обняла его за шею.

«С тобой. Отныне и навсегда — с тобой! Я свободен, детка. Я вернулся».

«Постой. Как это — вернулся?»

Она вдруг разволновалась во сне и стала пристально смотреть в его глаза — те ли? Он ли? Синие и бездонные, как море, его глаза светились покоем и радостью. Она вглядывалась с тревогой в его черты: вот сейчас пропадет, рассеется чудесное видение, навеянное странной травой из дикого леса, и она опять останется одна в пустой холодной комнате. Или?.. Неужели…

— Ты?! — ахнула она.

— Ну наконец-то, — рассмеялся он. — Я уж думаю — что это с моей малышкой? Не узнаёт в темноте? Или успела забыть?

Он склонился к ее губам, и, почувствовав их обжигающее касание, Таллури потеряла сознание. Он приводил ее в чувство новыми поцелуями — она опять отключалась. Тогда господин Нэчи стал тормошить ее и смеяться:

— Я жив! Жив! Не бойся же меня, детка, я не привидение!

Внезапно смех его оборвался, взгляд уперся, словно ударился, в ее шейный обод. Он протянул руку и осторожно коснулся его, словно удостоверяясь, не ошибся ли.

— Так вот, значит… — со стоном выдохнул он. — А я-то думал, что за чудо произошло с нами? Ты дала обет? Твоя жизнь — за мою?

— Да, любимый, да, — легко подтвердила она. — А как же иначе?

Он обнял ее и прижал к себе так, что казалось, их сердца поменяются местами.

— Когда же ты успела? — странно спросил он и тут же заторопился успокоить ее: — Ничего, ничего. Теперь всё позади, я жив, ты жива, а остальное я устрою, что — нибудь придумаю, найду решение. Не бойся!