Ника Сафронова - Эта сука, серая мышь

Сам же целитель, окутанный клубами ароматного дыма, возлежал на подушках. Взгляд его, обращенный куда-то во тьму, был загадочен и лучист. Курил он так вдумчиво, будто высчитывал километры пути от прошлого к будущему. Странно, что он вообще заметил, как мы появились.

– Егорушка! – все так же, не отвлекаясь от вечности, обратился маг к своему помощнику. – Что же ты не поможешь нашей гостье раздеться?

– Виноват, мэтр, – подобострастно втянув голову, засуетился тот.

Принял у меня из рук сумочку и пакет. Стянул дубленку. Принялся разматывать шарф, утрамбовывая его в рукав.

Сальвадор, выйдя из задумчивости, неодобрительно косился на это и слегка покашливал. Наконец, не выдержав, сказал:

– Спасибо, любезный. Больше пока ничего не нужно, – и добавил с нажимом: – Ступай займись медитацией.

Егорушка, часто кивая, попятился задом.

– Как скажете, мастер!

Он вывалился из магической комнаты, утащив все мои вещи, в том числе принадлежности для проведения ритуала.

– Ой, – забеспокоилась я. – Пусть пакет не уносит. Там все необходимое.

Не успела я закончить, как сквозь бамбуковые палочки занавеси просунулась Егорушкина рука и аккуратно поставила пакет передо мной.

Сальвадор улыбнулся.

– Не обращайте внимания на моего помощника, Полина. Этого блаженного юношу я подобрал около двух недель назад близ монастыря в Оптиной пустыни. Больного, голодного, почти голого. У Егорушки совсем неплохие способности к ясновидению. И я хочу попытаться их немного усовершенствовать.

Странно. Егорушка совсем не был похож на блаженного. И уж тем более на юношу. Я бы дала ему по меньшей мере лет двадцать пять!

Впрочем, скромный подмастерье мало меня интересовал. Я хотела как можно скорее приступить к очищению. И Сальвадор это, кажется, понял.

Он встал, аккуратно разложил содержимое пакета у себя в ногах. И, взяв в руки нож, очертил в воздухе символический круг. Потом разжег свечу, кинув в пламя щепотку какого-то порошка.

Что было дальше, я почти не помню. Потому что воздух в комнате сделался словно гуще и стал зыбким, как рябь на воде. У меня закружилась голова, и после этого я уже ничего не могла сказать с определенной уверенностью.

То ли я спала. То ли видела наяву все эти тени и желто-синие блики. Не знаю. Но только после всего я едва дотащилась до дома, так и не поняв до конца, было ли все сотворенное правдой.

Оставалось надеяться, что все-таки да. Совершение обряда было последним, что еще держало меня в Москве. Теперь же я собиралась уехать. Подальше от стрессов, от бесконечных проблем. Уехать. Растаять. Забиться в самую глушь, чтобы никто не вспоминал даже моего имени. Что я скажу на работе – неважно. И как буду расплачиваться с долгами – неважно. А Славик? О нем будет кому позаботиться. Тем более что теперь это тоже не так уж и важно! Приоритеты расставлены. Я – самка, вынашивающая потомство. Прочь с дороги! Не троньте меня!

Дома я еще раз хорошенько обдумала все, что сейчас предстояло сказать.

Взяла телефон. Устроилась поудобней. Но тут, как назло, явился Славик.

– Полина, дома скучно. Пойдем, погуляем? – просяще заглядывая мне в глаза, сказал он.

Должно быть, он чувствовал, что в моем отношении к нему что-то переменилось, потому что это просящее выражение почти не сходило с его лица в последнее время. И меня это страшно раздражало.

– Малыш, не мешай, пожалуйста. Мне нужно позвонить.

– А когда ты позвонишь, мы сходим куда-нибудь?

– Славик, уйди с кухни! И дверь прикрой за собой! Мальчик с видом побитой собачонки ушел.

А мне вдруг стало так стыдно за себя! Так жаль несчастного Славика! Он же не виноват, что я собираюсь сбежать от него! Бросить на произвол судьбы только потому, что теперь у меня появится настоящий ребенок. А не то же самое, что случайный подкидыш. И что никогда я не смогу любить двух этих детей одинаково!

Фу! Гадкая! Какая же я становлюсь гадкая!

– Малыш! – крикнула я и, когда Славик вернулся, крепко прижала его к себе. – Прости меня, пожалуйста. У меня выдался ужасный день. Давай я сейчас закончу с делами, а потом сходим в кино? Давай?

– Хорошо, – улыбнулся малыш.

Он тоже крепко обнял меня, чмокнул в щеку. И побежал одеваться.

Я же наконец осталась один на один с телефонной трубкой. В ней долго тянулись гудки. Прежде чем далекий мамин голос ответил:

– Слушаю вас!

– Алло, мамочка, привет! – воскликнула я. – Как вы там живы-здоровы?

– Да все нормально. Только вот с работы пришлось уволиться. Денег мало платят. Да и ездить далековато. Уставать я стала, еле ноги таскаю.

– Ну и хорошо, – сказала я. – Тебе все равно пришлось бы увольняться.

– Почему? – В голосе мамы послышалась тревога. – У вас что-то случилось?

– Да, мамочка, случилось…

Все! Сейчас моя тайна просочится в семью. Мама станет четвертым человеком, не считая медперсонала, который обо всем узнает. Четвертым после Всеволода и колдуна с его сумасшедшим помощником. Но дальше этого, надеюсь, дело не пойдет.

– Что? Что произошло? Что-то с бабушкой? С малышом?

– Нет, мамочка, не волнуйся. Новость хорошая. Ты скоро сама станешь бабушкой.

Мама на минуту потеряла дар речи. А когда пришла в себя, запричитала со слезами в голосе.

– Поленька… доченька моя… Ты что, беременна?.. Ах, нуда, что же это я? А кто отец ребенка? Вы с ним собираетесь оформлять отношения?

– Ну разумеется, собираемся. Мамочка, успокойся! Я вас обязательно с ним познакомлю. Только мне сначала нужно нормально выходить срок. Врач посоветовал мне сменить обстановку на более спокойную. Так что я предлагаю нам с тобой поменяться местами. Я поеду к бабусе. А ты вернешься в Москву. Как ты на это посмотришь?

Конечно же мама была согласна на все. На любые мои условия. И на то, что я выеду к ним завтра же первым автобусом. И на то, что все заботы о Славике она возьмет на себя – будет водить его в школу и дважды в неделю на полюбившиеся тренировки к Шурку. И на то, что никто не узнает от нее об истинных причинах моего отъезда.

Удовлетворенная разговором с мамой, я теперь набирала домашний номер Оксанки.

– Здравствуй, жертва изощренного шарлатанства, – поприветствовала меня подруга. – Ну как, ездила сегодня к своему чародею?

– Угу.

– Ну и что, продуктивно? Руками водил? Глаза закатывал? Ты теперь уже больше не проклята?

Я решила не докладывать Оксанке, что почти весь сеанс провела в отключке. Просто ответила, что все прошло на «ура». А вот дальше было уже намного сложнее. Как-то нужно было еще подступиться к своей сногсшибательной новости.

– А ты чем занималась? – начала я издалека. – Как прошел выходной?

– Прекрасно! – В голосе Оксанки послышалось недовольство. – Губанов приперся мириться. Целый день мирились. Сейчас вон в ванной отмокаю.