Марина Порошина - Как никогда. Одинокая женщина желает...

– Ой, не говорите, под Новый год всегда столько беготни, такая нервотрепка! И на работе все зашиваются, нервничают, — щебетала парикмахерша Наташа, ловко орудуя феном и расческой. Когда она на секунду выключала фен, чтобы сменить насадку, на ее запястье тихонько позвякивали два тонких золотых браслета. — Вот и мне муж рассказал…

Наташа отступила на шаг, чтобы полюбоваться плодами своих усилий с нужного ракурса, осталась не вполне довольна и с энтузиазмом набросилась на непослушную прядь. Фен ровно шумел, в зале играла музыка, из-за шума Маргарита не разбирала и половины того, о чем говорила Наташа, но кивала благосклонно: новая стрижка ей нравилась, они с Наташей знакомы много лет, и Наташа с полуслова понимает, чего бы ей, Рите, хотелось на сей раз. Вообще салон красоты с географически необоснованным названием «Голливуд» был не из дешевых, ходили сюда в основном постоянные клиентки и только по записи, Наташа называла их «клиенточками» и почитала своим долгом развлекать беседой. «Клиенточки» тоже были не прочь скрасить болтовней пару часов ничегонеделания, и таким образом тем для ни к чему не обязывающей болтовни всегда набиралось предостаточно.

– …такие приличные люди, вот тоже юристы, как и вы, на работе до того мужа довели, что он приехал вечером сам не свой, говорит — еле удержался, чтобы одному там… ну, в общем, я не буду повторять, так одному чуть не дал по голове пепельницей. А она чугунная, не дай бог…

Наташа поперхнулась на полуслове, потому что «клиенточка», находившаяся до сего момента в сладкой полудреме, вдруг вскочила как ошпаренная, посмотрела на Наташу дикими глазами, пробормотала что-то невнятное и бросилась вон из зала, на ходу сдирая скользкую шуршащую накидку. Она швырнула на стойку администратора деньги, схватила шубу и вылетела из салона красоты, не проронив ни звука. Трудовому коллективу салона красоты «Голливуд» в лице Наташи, администратора Инессы Львовны, еще одного дамского мастера и маникюрши оставалось только приникнуть к окнам и с изумлением наблюдать за тем, как наполовину причесанная «клиенточка», за которой раньше никаких странностей не наблюдалось, так резко рванула со стоянки свой алый «мерседес», что проезжавшая мимо «шестерка» едва успела прижаться к обочине и истошно засигналила вслед.

– Может, она утюг забыла выключить, а теперь вспомнила? — неуверенно предположила Наташа.

– Сейчас такие утюги, что не горят, — резонно заметила Инесса Львовна. — Нагреваются и отключаются.

Автоматически. Просто как с ума все сошли перед Новым годом. И чек не спросила… Значит, не будем пробивать. А ты фен-то выключи.

Наташа задумчиво выключила фен. Поскольку других версий произошедшего выдвинуто не было, все вернулись на свои места, и рабочий день в «Голливуде» пошел своим чередом.

Маргаритин «мерседес» медленно двигался в потоке машин: перед новогодними праздниками за покупками в Екатеринбург прибыли жители области, и, когда неделю назад пробки на городских улицах стали больше походить на медленно движущиеся автопарковки, гаишники пригрозили периодически перекрывать въезд в город. Маргарита с Ириной как раз возвращались с литвиненковской дачи и битых полтора часа проторчали на объездной. Зато уже на следующий день Маргарита подала в суд иск на инспекторов в связи с ограничением прав граждан на свободу передвижения. В суде выяснилось, что инспектора перекрывали движение конечно же не из личной вредности, а согласно приказу начальника ГАИ, который Маргарита тоже немедленно обжаловала. Рассмотрение назначено на девятое января. Таким образом, первое дело в новом году будет стопроцентно выигрышным. Валентин, который маялся дома и принципиально не разогревал оставленных Ириной в холодильнике гречневой каши и котлет, помнится, очень хвалил Маргариту за инициативность и ругал гаишников.

Но сегодня пробки, обычно доводившие до исступления вечно спешившую Маргариту, были как нельзя кстати. Ей надо было обдумать услышанное. Обдумать и принять решение. Несколько лет общаясь с Наташей, она знала, что у нее есть муж. Точнее, «не совсем муж», как однажды выразилась Наташа: то ли брак официально не зарегистрирован, то ли живет ходок на два дома. Сама Наташа приехала из Нижней Салды, недавно у нее там умерла мама, оставив квартиру в наследство, Наташа квартиру продала и еще советовалась с Маргаритой, купить ей на эти деньги машину или сделать хороший ремонт. В начале осени, кажется, все же купила машину, подержанную «реношку», и еще рассказывала — да, точно, — как смешно вдруг стал ревновать этот «не совсем муж»: кто тебе колесо менял? Звонить стал после работы, проверять, домой ли поехала.

Еще, вспомнила Маргарита, Наташа осенью похвасталась, что на день рождения муж подарил шубку из голубой норки, правда из секонд-хенда, но дорогого, «элитного». Смешно. Шубку Наташа даже продемонстрировала, и Марго еще посмеялась про себя, потому что голубая норка — это не значит норка, крашенная в небесно-голубой цвет. Может, это и не норка вовсе. Кажется, этот эпизод она даже пересказывала при случае Ирине, которая тогда тоже думала купить шубку, и тема витала в воздухе. Ирина тоже смеялась и называла ее «злыдней».

Еще Маргарита знала, что Наташа с «не совсем мужем» любят ездить в Тюмень, купаться в горячих источниках. Что она хотела бы родить ребенка, дочку, а муж против. Как-то Наташа обмолвилась, что «не совсем муж» — юрист. Но имени не называла, чем конкретно занимается, никогда не говорила. Да не больно и надо, Маргарита в детали парикмахершиной болтовни отродясь не вникала. А сегодня как будто включили свет в темной комнате, и все детали обстановки сразу стали видны, ведь не у десяти же человек за последние три дня чесались руки дать ее Володе по голове чугунной пепельницей, будь она неладна.

То-то она все удивлялась про себя, что это за учеба такая у наших судей в Тюмени, которой объясняла частые отлучки мужа Ирина. Но в голову не брала — ездит и ездит, понятно, что не учеба, но мало ли какие у него там дела. А оно вон, оказывается, как…

И что ей делать теперь с этим приобретенным знанием, Маргарита не имела ни малейшего представления. У Ирининого мужа есть любовница, и живет он на два дома уже несколько лет. Ирина ни о чем не знает, хотя Маргарита несколько раз к случаю пересказывала ей смешные истории из жизни своей парикмахерши.

Сказать или не сказать — вот в чем вопрос. Куда там принцу Датскому с его чепухой. Скорее всего, надо молчать — не ее дело. Нет, но каков гусь! Ирка ему всю жизнь служит, пыль сдувает, а он! А как кипятится, когда заходит речь о Юлькином хахале — и подлец-то он, и голову девчонке задурил, и жену, скотина этакая, обманывает. Его парикмахерша чуть постарше Юльки. Он, кстати, предлагал жене Горюнова все рассказать, чтобы та отучила благоверного по девкам бегать — еле отговорили. А может, Ирина и знает? Наверное, жена всегда догадывается о таких вещах…