Маша Царева - Небо. Парашют. Юноша

На заднем плане послышалась какая-то увлеченная возня, а потом и звонкий собачий лай, переходящий в обиженный визг.

– Извините, – к трубке вернулся запыхавшийся Степашкин, – я тут собаку завел. Лабрадора. Никогда бы не подумал, что со щенками столько проблем. Придется завтра на работу в кроссовках идти. Все ботинки съедены.

Я ушам своим поверить не могла. Степашкин, безжалостный монстр, биоробот, хладнокровный пожиратель провинившихся корреспондентов, завел щенка лабрадора! Если бы он приобрел мрачного добермана или сурового ротвейлера – с этим я бы еще могла смириться. Но хоть убейте меня, но я не могу представить Максима Леонидовича, нежно почесывающего разомлевшую собачку за ушком.

– Я хотел поговорить по поводу вашего последнего материала, Саша.

– Понимаю, – вздохнула я. – Знаете, если еще не поздно, то я могла бы…

– Мне он очень понравился, – перебил Степашкин, и я, булькнув, умолкла на полуслове. – Поздравляю, Кашеварова, вы растете.

– Вы… правда так считаете? – недоверчиво переспросила я. – Это не розыгрыш?

– Если бы еще не ваша лень и патологическая склонность к вранью, – ворчливо добавил он.

Вот это больше похоже на Степашкина, к которому я привыкла.

– И вы просили меня перезвонить только поэтому, – не переставала изумляться я, – чтобы похвалить?

– Не только, – мягко возразил он. – Знаете ли вы, что у нас освободилась ставка заместителя главного редактора?

– Что? – после паузы тупо переспросила я.

– Ставка моего заместителя, – терпеливо повторил он, – не знаю, правильно ли я поступаю. Но почему-то я сразу подумал о вашей кандидатуре. В принципе ваши обязанности мало изменятся. Но вам придется править тексты младших корреспондентов и раз в неделю писать материал на разворот. Такой, как вы написали о парашютистах.

– Я… Я потрясена, – честно сказала я.

– Так вы согласны?

– Естественно!

– В таком случае послезавтра зайдите с утра в отдел кадров, а потом сразу ко мне. И вот еще. Я жду от вас материал о диггерах. Запишите телефон одного из них, – он продиктовал цифры, которые я, недолго думая, записала на обоях карандашиком для губ, – очень интересный человек. Бывший стриптизер, к тому же кандидат филологических наук.

Я посмотрела на себя в зеркало – по лицу моему расползалась характерная сальноватая улыбочка. А как бы вы, скажите на милость, отреагировали бы на сообщение, что вам предстоит встретиться с мускулистым суперменом, интересующимся филологией?! Эх, Кашеварова, дитя порока!

– Все будет сделано! – отчеканила я.

– Но учтите, – в голосе Степашкина появились знакомые металлические нотки. – Если я почувствую, что вы не справляетесь, безжалостно уволю!

А потом я распечатала бутылочку «Бейлиса» и принялась глотать приторный кофейный ликер прямо из горлышка, высоко запрокидывая голову. Ноги я положила на стол – на американский манер. Правда, на мне были заляпанные грязью осенние сапоги. Ничего, девушка, жизнь которой резко повернулась на сто восемьдесят градусов, имеет право на одноразовое свинство.

Я оптимистка, это факт. Пусть сегодня мне от тоски хочется выть на луну, пусть завтра я проснусь несчастная и похмельная, зато через пару недель со мной будет все в порядке, вот увидите. Я снова буду красить ресницы и как ни в чем не бывало надену утром красное расклешенное пальто. А после работы загляну в свой любимый бар в высотке на «Баррикадной», чтобы чинно выпить слабоалкогольный коктейль – его подадут в украшенном размороженной клубничиной стакане. Может быть, кто-нибудь на меня положит глаз. Может быть, я отвечу ему улыбкой. Все у меня будет хорошо, но сейчас… Сейчас мне хочется только одного – поскорее отключиться.

Пора остепениться.

Лерка правду сказала. Как же мне не хватало ее советов, она всегда умела трезво взглянуть на мои безумства со стороны. Да, права она – все это время я нагло себя обманывала.

Но – черт! – как же обидно!

Кто бы знал, как мне обидно.

И все равно, надо же рано или поздно смириться с фактом бесповоротного «повзросления». Даже если я всю жизнь буду жрать морковь вместо пирожков, все равно мне никогда не стать снова двадцатилетней. Пора привыкнуть к тому, что выросла я из образа легкомысленной прожигательницы жизни, и это – увы или к счастью? – навсегда. И блондинистые мальчики с горящими глазами, такие как Кирилл Калинин, – не для меня. А если и для меня, то только на одну ночь. Пусть ночью той я буду чувствовать себя девчонкой. Зато, проснувшись, поплетусь в ванную – замазывать бессонные полукружья под глазами кремом от морщин. Никогда не стать мне ни храброй, ни отчаянной. И парашютисткой мне тоже не стать никогда.

От мгновенно уничтоженного ликера у меня слегка кружилась голова.

Не без труда я освободилась от сапог и прилегла на диван. Я и сама не заметила, как уснула.

Снилось мне небо – оно было сине-розовым и почему-то теплым. Теплый ветер играл с моим телом, как с бумажным самолетиком, меня кидало вправо и влево, переворачивало вверх тормашками, крутило-вертело. А я думала об одном – не забыть бы, сверившись с высотомером, вовремя раскрыть парашют.

Трель телефонного звонка ворвалась в мой сон грубо и неожиданно. Сквозь дрему я пробормотала: «Да пошли все туда-то и туда-то» – и перевернулась на другой бок. Но телефон и не думал замолкать. Раздражало это катастрофически. Тем более что глаза не открывались – веки слиплись, как будто бы вместо крема от морщин я намазала их на ночь суперклеем. Разлепив левый глаз двумя пальцами, я поплелась к телефону.

– Сашенька!

– Кто это? – гаркнула я.

– Кажется, я опять тебя разбудил, – сокрушенно высказалась трубка.

– Что значит «опять»? – спросила я и в ту же минуту поняла, что интеллигентный голос принадлежит Денису Калинину. Вот только его мне и не хватало. – Денис, прости, но я сейчас… нездорова. Я тебе позже перезвоню.

– Саша, но это срочно! – Его голос даже зазвенел от волнения. – Ты должна срочно приехать в Тушино. Записывай адрес…

– Что-то случилось? – немного взбодрилась я.

– Можно сказать и так.

– С Кириллом? – ахнула я.

– Нет, не волнуйся, ничего плохого, – торопливо ответил Денис, – но все равно ты должна приехать!

– А ты уверен, что…

– Уверен! – решительно перебил он. – Я разве часто тебя о чем-нибудь прошу? Через сколько ты можешь быть?

– Ну, часа через два, – проскрипела я.

– Слишком поздно. Жду тебя через час.

– Спятил, что ли? – возмутилась я. – Я только что проснулась, и у меня страшное похмелье, и глаза не открываются, и вчера я не смыла пудру, так что на лице наверняка аллергия.

– Все это я уже знаю, – усмехнулся Денис, – еще тебе нечего надеть и под глазами вчерашняя тушь. Мне на это наплевать. Ноги в руки, бери такси и вперед.