Коллектив авторов - Никто, кроме тебя

– Что вы от меня хотите? – сказал Габриэль. – Мерседес говорит, что это тот сеньор, который просил, чтобы я сыграл роль пострадавшего от аварии, а потом угрожал ей, что, если она скажет хоть слово о нем, он переломает мне ноги.

Чучо расстроился. Ох, уж этот Габриэль! Зачем ему нужно было говорить это теперь, когда дон Даниэль нашел им работу, крышу над головой?.. И что будет, если дон Даниэль расскажет все сеньоре Ракель? К тому же, этот тип может сделать что-нибудь Мерседес…

– Вы это расскажете вашей дочери, дон Даниэль? – встревоженно спросил Чучо.

– Я думаю, что нужно сказать, Чучо, – стоял на своем Габриэль. – Может, этот Макс виноват в том, что исчез дон Антонио…

Но дон Даниэль был в сомнении. Конечно, рассказать Ракель надо, но, если он ей расскажет, она заявит в полицию, и тогда все раскроется – ведь Максимилиане тоже не станет молчать. Он уже однажды сказал: «Око за око».

– Ну, сядем в тюрьму и все, – сказал Габриэль, видя его колебания. – Так нам и надо – чтобы не занимались темными делами!

Между тем Максимилиане, убедившись в невозможности сломить Ракель, вышел из гостиной почте следом за доном Даниэлем: он решил использовать и этот шанс – пусть отец похлопочет за него перед дочерью, ведь он только что оказал ему такую услугу!..

Войдя в кухню, он, не торопясь, оглядел всю компанию. Ну конечно: толстяк Чучо, болван папаша, Мерседес и длинноволосый мальчишка на костылях – брат Мерседес, догадался Макс.

– Какой сюрприз! – насмешливо воскликнул Максимилиано и, повернувшись к дону Даниэлю, спросил, – вы принесли им весть о том, что они тоже будут жить на деньги Ломбарде? Надеюсь, вы сказали, что это я уговорил Ракель?

– Да, да, я как раз собирался им это сказать, – засмущался дон Даниэль.

– Хорошо. А ты брат Мерседес? – сказал он, обращаясь к юноше.

– Это сеньор Максимилиано, Габриэль, – поторопилась представить его Мерседес.

– Завтра я оплачу счет за больницу, – сказал Максимилиано.

– Не нужно, сеньор. Мерседес уже заплатила из тех денег, что вы ей дали, когда вас звали Роберто Агирре.

– Габриэль!.. – предостерегающе сказал Чучо. Макс, не теряя самообладания, тихо, с расстановкой произнес:

– Значит, всем уже все известно… Но вы будете держать язык за зубами. Ясно? Никому ни слова!

Но теперь не хотелось молчать Мерседес. Она столько вытерпела унижений, столько лгала замечательным людям, которым она принесла горе, а они отплатили ей прощеньем и помощью.

– Где хозяин? – громко спросила она. – Это вы звонили ему и отвезли его на погибель.

– Я ничего об этом не знаю. – Макс заметался: против него применяли его же оружие.

– Вы хотели причинить зло сеньоре Ракель! – напирала Мерседес.

– Я? Причинить зло Ракель? Я причинил Ракель какое-нибудь зло, дон Даниэль? Тем, что ваша дочь теперь хозяйка в доме Ломбардо, кому вы обязаны? Кто ездил за вами и Мартой, чтобы вернуть вас домой? Кому же я причинил зло? Напротив, я думаю, что был для вас феей из сказки. Теперь у вас все есть и так будет и дальше, если вы…

«Промолчать – это значит вести себя плохо», – прочитал его мысли Габриэль.

– Тебе-то зачем нужно все рассказывать? – быстро повернулся к нему Максимилиано. – Чтобы сесть в тюрьму вместе с твоей сестрой? И вы, дон Даниэль, вы тоже не забывайте, что у вас остались кое-какие делишки в Гвадалахаре…

Дон Даниэль не мог не признать, что это так.

– Я думаю, не стоит волновать Ракель, тем более, что все это уже не так важно, – примирительно сказал он.

– Именно это я и говорю… – заключил Максимилиано и вышел из кухни. Он был в ярости: надо же – когда основное уже позади, такое неожиданное препятствие. А тут еще и Родриго, и нахальный Луис требуют рассчитаться с ними… Максимилиано решил обратиться за помощью к матери – пусть она попробует уговорить Ракель.

…Бледная, осунувшаяся Виктория в длинном халате – что она позволяла себе, лишь когда ей было совсем плохо, – постучала в комнату Ракель. Ракель лежала на постели, погруженная в свои мысли. Она привстала, поздоровалась, спросила Викторию о здоровье, пригласила ее сесть. Виктория помедлила.

– То, что мы переживаем, – сказала она наконец, – настоящая трагедия. И теперь мы должны быть как никогда вместе и простить друг другу о, что было в прошлом. Я знаю, что твое появление в этом доме было, скажем так, не слишком корректным, но Антонио любил тебя. О Боже! – Виктория схватилась за голову, горестно раскачиваясь из стороны в сторону. – Но почему я говорю так, будто он уже умер?

Ракель закрыла лицо руками.

– Мы одна семья, Ракель, – продолжала Виктория, взяв себя в руки, – не поступай так с Максом… Не ставь его в глупое положение! Если ты не позволишь Максу взять на себя ведение дел, поползут слухи, люди Бог весть что подумают… Прошу как о личном одолжении…

– Да, сеньора, хорошо… – ответила Ракель. Выйдя от Ракель, Виктория глубоко задумалась.

И когда Макс, без стука войдя к ней в комнату, нетерпеливо спросил: «Ну что, мама», – она, пристально глядя ему в глаза, сказала:

– Я смогла ее уговорить, потому что она добрый, хороший человек. А если это так, то, значит, ты, Макс, говорил неправду.

Андрее не мог больше оставаться в Акапулько. Дела требовали его возврапдения в Майами. Но уезжал он с тяжелым, неспокойный сердцем, И не только из-за Антонио. Каким-то шестым чувством он ощущал, что в этом доме происходит что-то странное. Иногда ему казалось, что Роберто Агирре вообще никогда не существовал, что это был просто голос в телефонной трубке, которым хотели скомпрометировать Ракель. Ведь не случайно же оба раза, когда Ракель договаривалась о встрече с ним, он не являлся, а приходил тот человек, по кличке Кот, который, как сказал Пабло, работал на Родриго Тонелли. Приходил, но никогда не разговаривал. Кто знает, может, сам Родриго и выдумал этого Роберто Агирре. У него не выходили из головы последние слова Антонио о том, что Родриго и Макс что-то против него замышляют.

Накануне отъезда он очень долго разговаривал с Клаудио и посоветовал ему поддерживать связь с Пабло, который многое знает о деле Антонио. Андрее рассказал ему и об остроумной уловке, которую придумал Антонио, чтобы отыскать Роберто Агирре: он поместил в газете объявление с номером телефона и указал, что это якобы телефон Агирре. Среди людей, позвонивших по этому телефону, была Карла.

Прошло уже четыре месяца, но Ракель не могла смириться с мыслью, что Антонио нет в живых. Максимилиано же по-прежнему не оставлял ее в покое. При каждом удобном случае он твердил ей о своей любви, хотя даже широкие платья уже не скрывали ее располневшей талии.

Однажды, когда она сидела в гостиной, он незаметно подошел и погладил ее по голове.