Коллектив авторов - Никто, кроме тебя

– Приятель, который делает такие подарки? В обмен на что, Марта? – негодовала Ракель. – Мне надоело, что ты такая дура! Дошла до того, что принимаешь такие подарки от… от кого угодно, Марта. Так поступают только уличные женщины.

– А ты сама кто? Зовешьсй сеньорой Ломбарде и живешь на деньги этого мертвеца, а сама никогда не выходила за него замуж!

– Идиотка! Ты немедленно дашь мне телефон этого кретина, и я сама верну ему все эти штуки.

– Нет.

– Хорошо. Тогда Макс отыщет его, и я попрошу, чтобы он поставил этого типа на место.

И Ракель, хлопнув дверью, направилась в свою комнату и в изнеможении прилегла на кровать. В ушах стояли слова Марты: «…живешь на деньги этого мертвеца…» Антонио – мертвец? Нет.

Да, прошло уже почти полгода, как исчез Антонио, но каждый вечер она засыпала с ощущением, что муж жив, что грядущий день принесет ей добрую весть. Она часто и подолгу разговаривала с Викторией и как-то сказала ей об этом своем непроходящем ожидании.

«Мы часто не хотим смириться с реальностью и живем в мире желаемого», – заметила тогда Виктория. Она никогда больше не спрашивала Ракель, от кого она ждет ребенка, но Ракель чувствовала – Виктория считает, что это ребенок Макса. Однажды Ракель даже спросила ее об этом, но Виктория уклонилась от ответа. «Я его в любом случае буду любить», – сказала она.

В общем, с того времени как исчез Антонио, перемен произошло мало. Изредка звонил Андрее и спрашивал, нет ли каких известий об Антонио. Уехала Алеханра, так и не решившись на тайный брак с Рафаэлем Гарсиа. Дни тянулись однообразной унылой чередой. Иногда Ракель даже была готова поверить Максимилиано, который клялся, что не имеет никакого отношения к тому, что случитесь с Антонио. Он стал теперь спокойнее, увереннее в себе, и недавно она слышала, как доктор Пласенсия сказал: «Может быть, все это время Максу не хватало самостоятельности». Он по-прежнему не упускал случая юговорить с ней о своей любви, хотя не был теперь так назойлив, как раньше. «Просто я научился быть спокойным в твоем присутствии, Ракель», – как-то признался он ей.

Разговор с Мартой взбудоражил ее и она долго не могла уснуть. А когда забылась тяжелым беспокойным сном, вышедшая из-под контроля память услужливо подсунула то, о чем она старалась забыть: первая встреча с Максом, замужество, известие об авиакатастрофе, в которой погиб настоящий Антонио Ломбардо, и злые угрозы Макса: «Тогда ты и твоя сестра окажетесь в тюрьме, вместе с вашим отцом!» Она проснулась от собственного крика. Над ней заботливо склонился Макс – он проходил мимо ее комнаты и неожиданно услышал крик.

– Ракель, Ракель, ты плохо себя чувствуешь? Позвонить Оскару?

– Нет…

…В это утро Ракель была особенно тихой и сосредоточенной. Она взяла маленькую голубую шапочку и думала о вчерашнем разговоре с Мартой, о нелепых снах, мучивших ее всю ночь. Но думала об этом уже спокойно, как о неприятном, но уже свершившимся и пережитом. Должно быть, на нее подействовали умиротворяюще и тишина большой уютной гостиной, и пестрые квадраты солнечного света, лежащие на полу, и то занятие, которому она полностью сейчас отдавалась.

В гостиную вошел Макс и, как всегда, когда заставал ее одну, задержался, чтобы поговорить с ней.

– Ты знаешь, что на будущей неделе приезжают Клаудио и Камила? – спросил он.

– Надеюсь, Камила не станет злиться, как раньше, – сказала Ракель, не отрываясь от вязания.

– Я поговорю с ней, не беспокойся. Не хочу, чтобы кто-либо досаждал тебе.

Ракель подняла на него глаза.

– Мне кажется невероятным, что ты мог так измениться. Теперь ты опять такой, каким я узнала тебя в Гвадалахаре, – внимательный, добрый.

Максимилиано, услышав ее слова, встрепенулся и, не отрывая взгляда от Ракель, спросил:

– Ты меня уже простила?

– Я не хочу об этом больше говорить, – устало вздохнула Ракель.

– Но я хочу, – настойчиво сказал он. – С каждым днем мне все тяжелее думать, что ты меня не простила, что все еще злишься на меня. Ракель, что мне сделать, чтобы добиться у тебя прощения?

– Я любила тебя, Макс, очень любила. Не знаю, зачем тебе нужно было сделать все это. Для тебя так важны деньги?

– Нет, дорогая, речь не о деньгах, – Макс недобро улыбнулся. – Когда моя мать вышла замуж за Альберто Ломбардо, отца Антонио, ее отношение ко мне переменилось. Я уже не был для нее главным в жизни.

– Но это же нормально…

– Да, нормально, но сложно и больно для мальчишки тринадцати-четырнадцати лет. Из-за них – старика, Антонио и Камилы – она отдалилась от меня. Я чувствовал себя одиноким и униженным. Мой отец был простым инженером в фирме Ломбардо. И, когда мы приехали в этот дом, все смотрели на меня сверху вниз, начиная со слуг и кончая друзьями дома. А больше всех издевался надо мной Антонио. Он был самый лучший, и всем давал это понять. Он издевался надо мной, ставил меня в глупое положение. Ты не представляешь, как мы ненавидели друг друга. Да, он ненавидел меня, но другим этого никогда не показывал. Все время с улыбочкой… Лицемер!

Ракель внимательно слушала его и не могла понять, правда это или очередная его ложь. Во всяком случае, до сих пор он еще никогда не говорил о своем прошлом, о детстве в доме Ломбардо, о корнях и причинах его жгучей ненависти к Антонио. А Максимилиано продолжал с такой же яростной убедительностью, с такой же страстной напористостью:

– Он пользовался любой возможностью, чтобы досадить мне. Поэтому мне и пришел в голову весь этот план. Конечно, это было безумием. Но я был слеп. И только хотел отплатить за все унижения и побои, которые терпел от него мальчишкой.

– Я понимаю твою злость, Максимилиано, но неужели твоя ненависть дошла до того, что ты задумал убить его? – спросила Ракель, потрясенная этим бурным приступом ненависти.

– Я думаю, все мы в какой-то момент желаем кого-нибудь убить, – сказал он. – Но мне не хватило духу это сделать. Клянусь тебе, я не причастен ни к аварии самолета, ни тем более к исчезновению Антонио. Ты не представляешь, как я раскаиваюсь в том, что сделал, потому что потерял самое дорогое, что у меня было, потерял тебя. Дай мне еще один шанс. Мне необходимо утешить, обласкать тебя, – Макс почти что плакал.

Боясь, что Максимилиано выполнит свое обещание расправиться с Мерседес, Габриэль никому ничего не сказал, даже Чучо, который и обнаружил его лежащим на полу в проходной комнате. Он сказал, что оступился и упал. Ему, конечно, не поверили, но так как он твердо стоял на своем, Допытываться до истины не стали: и Мерседес, и Чучо понимали, что это не сулит ничего, кроме новых осложнений. Габриэль пролежал в больнице больше месяца. Он вернулся на костылях, но дух его был не сломлен. Ему по-прежнему было мучительно думать, что они отплатили Ракель за ее доброту черной неблагодарностью – скрыв от нее правду о Роберто Агирре. Он ненавидел Максимилиано, хотя тот не обращал на них никакого внимания, как будто забыл, кто они и как здесь оказались. Тщетно Мерседес уговаривала и его забыть обо всем – сказать правду Ракель мог и дон Даниэль, но он тоже не хочет ворошить прошлое. Самые лучший выход – все забыть. Но Габриэль не собирался жить с постоянным ощущением вины и стыда за свою трусость. Он ждал случая, чтобы снять с себя камень. И этот случай представился на следующий день после бурного объяснения сестер. Марта вихрем налетела на Габриэля.