Мари Луизе Фишер - Поздняя любовь

— Но сейчас он, во всяком случае, исчез.

— Бояться нечего, никуда не денется.

— Не можете ли вы хотя бы дать совет, где его искать?

— Самый лучший совет: бросьте вы его искать, а то он вообразит о себе черт знает что. Вам ли не знать, каковы мужчины! Ваш возраст для этого вполне достаточен.

— Но ведь может быть и так, — парировала Доната, — что я и наполовину не столь опытна, как вы.

Г. Липперт рассмеялась.

— Ну, вы меня действительно развеселили! Сначала чего-то от меня хотите, а потом нахальничаете.

— Я беспокоюсь о Тобиасе, неужели вам это непонятно? Или у него такая привычка — просто пропадать в мгновение ока, без всяких объяснений? Ответьте мне на этот вопрос! Вы, видимо, знаете его лучше, чем я.

— Тут вы правы. Хорошо, я скажу. На него это не похоже.

— А что, если он заболел? Если попал в аварию?

— С чего это вы взяли?

— Я и сама знаю, что мое беспокойство может быть напрасным. Но ничего не могу с собой поделать.

— Господи, ну и скрутило же вас!

— Смейтесь надо мною сколько угодно, если вам это нравится. Но прошу, подумайте, как его найти.

— Ну, есть один человек, который определенно это знает. Его старший брат. Ему не раз приходилось выручать этого субчика из беды.

— А где он живет? И как его зовут?

Г. Липперт посмотрела на свои ручные часы и ответила — не столько из сочувствия, сколько из желания поскорее отделаться от Донаты:

— Себастиан Амалиенпассаже, дом три.

— Телефон?

— Ну теперь уж с меня хватит, — грубо бросила Липперт и захлопнула дверь перед носом незваной гостьи.

Доната проехала через Английский сад на Швабинг и далее по улице Людвигштрассе в предместье Макс. Уже совсем стемнело, усилилось движение транспорта от центра города к окраинам.

Позади университета она нашла место, где можно припарковать кабриолет. С улицы Амалиенштрассе она перешла в пассаж, который протянулся со всеми своими дворами и переходами до параллельной улицы Тюркенштрассе. По булыжной мостовой трудно было передвигаться в лодочках на шпильках, и ей пришлось балансировать на носках. Нумерация домов была какая-то стихийная. Но Доната довольно хорошо ориентировалась в этих местах, потому что когда-то осматривала весь обширный комплекс здешних зданий после завершения его строительства. Она быстро шла мимо жилых домов, лавок, ресторанов; пассаж производил впечатление маленького обособленного города.

В последнем дворе, вокруг которого группировались одноэтажные дома с озелененными плоскими крышами-террасами, она наконец обнаружила дом с номером три, который и искала. На его первом этаже располагалась мастерская серебряных дел мастера с ярко освещенной витриной. Металлическая табличка на узкой соседней двери свидетельствовала о том, что здесь проживает доктор [5] «Доктор» в странах Запада — первичная ученая степень по самым различным научным дисциплинам, присваиваемая после успешного окончания высшего учебного заведения и защиты «докторской дипломной работы». После этого «доктор» всегда добавляется впереди имени и фамилии получившего эту степень человека. Себастиан Мюллер. Она позвонила, и через некоторое время услышала шаги. Дверь отворилась.

Доктор Себастиан Мюллер вышел во двор. Она сразу же узнала в нем брата Тобиаса, хотя сходство было не очень большим. Он, как и Тобиас, был высок ростом и широкоплеч, глаза темные, но более точно она их цвет определить не смогла из-за ослеплявшего света витрины. Во всяком случае, они темны, как темны и его волосы. Черты лица гораздо заостреннее, чем у младшего брата. Широкие брюки «Манчестер», застиранный пуловер и шлепанцы свидетельствовали о том, что он, видимо, в этот момент предавался домашнему отдыху.

Доната невольно выпрямилась, чтобы показаться выше ростом.

— Простите, что я врываюсь к вам без предупреждения, доктор Мюллер. Но госпожа Липперт дала мне только ваш адрес, не указав номера телефона.

Он смотрел на нее столь же испытующе, как и она на него.

— Итак, чем я могу быть вам полезен?

— Я ищу Тобиаса.

— Он у меня.

Доната вздохнула с облегчением.

— У меня гора с плеч.

— То есть?

— Я боялась, что с ним что-нибудь случилось.

— Он болен.

— Значит, так оно и есть. Он очень плох? Я, собственно…

— Вы — госпожа архитектор. Так я и подумал.

— Можно на него взглянуть?

— Если не боитесь заразиться. У него азиатский грипп.

— Я не подвержена инфекциям.

— Но я все же должен был вас предупредить. Я пойду вперед.

Он вошел в дом, Доната последовала за ним. Сразу за наружной дверью начиналась лестница, казавшаяся особенно узкой из-за того, что по бокам были навалены сундуки, ящики и кипы книг. Между ними стояли ботинки и сапоги.

— Не споткнитесь! — предупредил хозяин.

На верхней ступеньке он сделал шаг в сторону, освобождая ей вход в комнату, служившую одновременно и столовой, и спальней.

На покрытой простыней и прочими постельными принадлежностями кушетке лежал Тобиас. Его лицо сильно покраснело и болезненно распухло, веки вздулись.

Доната подошла к нему и положила руку на его пылающий лоб.

— Бедный мальчик, — сказала она.

— Это ты? — едва слышно пролепетал он — Доната? — Его губы задрожали.

— Да, Тобиас. И я теперь о тебе позабочусь.

— Если вы собираетесь забрать его с собой, — резко проговорил Себастиан, — то я должен довести до вашего сведения, что он нетранспортабелен.

— И в больницу везти нельзя?

— Нельзя. Но врач полагает, что и моего ухода будет достаточно. Он оставил здесь кучу лекарств.

Доната осмотрелась. Квартира крошечная, в ней даже нет места для нормального платяного шкафа. Костюмы Себастиана висят на открытой стоячей вешалке, нижнее белье, рубашки и носки, наверное, лежат в пестро окрашенном матросском рундуке, чемоданы — там скорее всего имущество Тобиаса — стоят на покрывающем пол сером ковре.

Справа открытая плита, а за примыкающей к ней дверью скрыта раковина мойки. В комнате есть еще письменный стол и два кресла. Второго спального места Доната не обнаружила.

— А где спите вы, доктор Мюллер? — без обиняков спросила она.

Он выдвинул в середину комнаты шезлонг, стоявший до этого за вешалкой.

— Не очень-то комфортабельно.

— Мне все равно спать почти не приходится. Ночью он очень беспокоен.

— Как же вы тогда днем работаете? Думаю, у вас ведь есть определенная профессия?

— Я взял отпуск на пару дней.

— Я считаю вашу самоотверженность достойной самой большой похвалы, — искренне произнесла Доната.

Он пожал широкими плечами.

— А что можно сделать? После того как Гундель его выставила вон, он пришел ко мне, предполагая оставаться здесь только до тех пор, пока подыщет себе жилище. Но в Мюнхене это вовсе не просто. Вам, наверное, это известно лучше, чем кому-либо другому. Кстати, сначала именно он спал в шезлонге, и только когда ему стало совсем скверно, мы поменялись.