Вероника Кузнецова - Горбун

Итак, в моих планах первое место заняла покупка резинки. И сейчас же начались затруднения, потому что я не знала, в мотках её здесь продают или метрами, и, в любом случае, какое количество прилично будет купить, чтобы не позорить Россию. Все эти мысли так утомили меня, что я решила отложить любые покупки до лучшего настроения, а пока сходить в магазин просто на экскурсию или, если угодно, разведку.

Я человек далеко не легкомысленный, поэтому нередко придерживаюсь своих решений. Так было и на этот раз. Я зашла в какой-то крупный магазин, где было, по-моему, всё, что производится на земном шаре, прошла мимо гигантских стендов, посмотрела направо, оглянулась в замешательстве и почувствовала острый приступ тоски по родине, по милым магазинам, где человек освобождён от труда выбирать, так как там или нет абсолютно ничего, и это даёт возможность с приятностью прогуляться по пустому залу, или есть какой-нибудь товар, а то и два, но зато бурлит очередь, что тоже чётко определяет, оставаться ли в торговом зале или отправляться восвояси. Правда, в последнее время наблюдалась тенденция к увеличению ассортимента, но одновременно то же, только в неизмеримо большем размере, происходило и с ценами, что, кстати, и позволяло товару задерживаться на прилавках. Например, в «Башмачке» люди в разваливающихся и пропускающих воду сапогах поглядят на дурно сшитую, но новенькую обувь и отходят, олицетворяя пословицу: "Видит око, да зуб неймёт", а товар так и лежит на прилавке. Товар лежит, а неприятной проблемы выбора перед человеком не возникает, потому что, выбирай — не выбирай, а денег всё равно нет. Вряд ли где так заботятся о душевном покое людей, как у нас.

Морально я готовилась к изобилию, но ведь есть предел даже возможностям воображения. Я была ошеломлена и подавлена открывшимся зрелищем и стала тихонько пробираться к выходу, делая довольное лицо, чтобы своим сокрушённым видом ни у кого не возбудить подозрений, что я из СНГ: у советских собственная гордость.

На улице я ощутила прилив новых сил и постаралась забыть пережитое, как дурной сон. Чтобы не травмировать нервы, я с самого начала не заходила в крупные продовольственные магазины, а еду покупала в крошечных лавчонках: в конце-то концов, пережить пятнадцать-двадцать сортов колбасы я способна, не моргнув глазом, по телевизору я и не такое видала.

Итак, мне пришлось отогнать даже самую мысль о здешних магазинах, но я сделала всё же кое-какое приобретение в моральном плане, потому что начала уважать советских людей, использующих всё время проживания за границей для закупок. Раньше я этих личностей презирала, считая, что они позорят страну, но, побывав в их шкуре, впервые поняла, какое мужество и самообладание им требуется, чтобы пребывать и даже ориентироваться среди великого многообразия товаров. Пусть ненадолго, но мысль о том, что эти люди доказывают неограниченные возможности советского человека, всё же закралась в мою голову.

Между прочим, одними мыслями мои сегодняшние приобретения не ограничились, потому что к ним прибавился неторопливый осмотр кое-каких красот столицы, а также и парочка чудненьких вещиц в виде короткой нитки бус и собачки. На мне было красивое зеленоватое платье очень приятного оттенка, так что пройти мимо бус, сделанных под бирюзу или чего-то в этом роде и в точности подходящих к нему по цвету, я не могла. Правда, дома у меня много всякой бижутерии, когда-то очень недорогой, но теперь возросшей в цене, есть у меня даже настоящие камни, но таких бус нет, а они пришлись мне по сердцу. Так что в отношении бус я не нарушила своего решения не покупать бесполезных вещей: они были мне необходимы. Ну, а собачка… Она была беленькая, с тщательно отделанной шерстью, загнутым на спину пушистым хвостиком, похожая на шпица, но не шпиц, совсем не похожая на лайку, но по позе соответствующая лайке, которая отвлекает белку. Я думаю, что изящная фигурка была сделана из пластмассы, потому что, по моему разумению, была слишком дешева, но, если кто-нибудь из гостей пожелает ошибиться, она представит изделие из кости. Так что эта вещица тоже была в чём-то полезна. Она была бы ещё полезнее в роли украшения нашей квартиры, если бы квартира эта не была забита разными фигурками до предела разумного. Впрочем, на письменном столе всегда найдётся место для лишнего предмета; в крайнем случае, поработать можно и за обеденным столом.

Из всего сказанного можно понять, что я была весела, довольна жизнью, восхищалась своими внешними данными, потому что ощущала на шее приятную тяжесть новых бус, и шла домой, начисто забыв о вчерашнем вторжении Мартина и даже не задумываясь о зловредной сущности горбуна из моей новой повести. Словом, день удался на славу.

Весь путь до дома я проделала в самом радужном настроении, но приткнувшаяся к изгороди машина вызвала лёгкое чувство раздражения, как предмет лишний и, к тому же, таящий в себе угрозу бесцеремонного вторжения. Я боялась, что это приехал Мартин, чтобы объясниться и попросить прощения, а может, повторить гадкую попытку, которая вчера так блестяще провалилась. Однако даже если намерения у него были благие, видеть бывшего мужа Иры наедине мне не хотелось.

Я ошиблась в своих предположениях, и приехал не Мартин. Ещё издали я увидела уродливую фигуру горбуна, расположившегося на ступеньке веранды, и его появление меня озадачило. Ира говорила, что этот человек по возможности избегает женщин, поэтому его приезд был вызван или чем-то из ряда вон выходящим, или… или меня уже перестали принимать за женщину. Из двух зол я бы предпочла первое.

Горбун не смотрел в мою сторону, и я подошла совсем близко, прежде чем меня заметили. Когда он поднял голову, мне показалось, что взгляд его стал жёстче и неприязненнее, чем был в первый визит.

— Добрый вечер, — поздоровался он, торопливо поднимаясь.

— Какими судьбами, Леонид Николаевич? — приветливо спросила я, гадая, что ему нужно.

Не скажу, что горбун был мне противен. Вовсе нет. Приди он не один, я с удовольствием бы поговорила с ним, при условии, конечно, если он пожелает говорить, а на это, честно говоря, после объяснений Иры надеяться было трудно, но вчера Мартин недвусмысленно дал мне понять, что пускать в дом одинокого мужчину опасно даже в благополучной Дании. Кто знает, какие изменения в психике могли произойти у обречённого на одиночество горбуна, если даже нормальный в физическом отношении Мартин позволял себе недопустимые вещи с почти незнакомыми девушками. Однако, если у Дружинина нет грязных намерений, я буду выглядеть очень глупо, держа его перед закрытыми дверями.

— Я подумал, что если дверь открыта, то вы скоро вернётесь, и решил вас подождать, — сказал горбун.