Кэтрин Мэллори - Летние грозы

— Ма… малина! — Николь даже поперхнулась.

— Да, свежесобранная. Там, во дворе за домом, у меня целый малинник.

Джеймс понятия не имел о том, какие неприятные ассоциации связаны у нее с малиной. Николь грустно рассматривала ярко-красные ягоды с шапкой густого, пышного крема. В любое другое время Николь с жадностью накинулась бы на такое лакомство. Но теперь оно лишь напомнило ей об их самой первой бурной и несчастливой встрече. Аппетит совершенно пропал. Она поиграла ложечкой в своем стакане и поставила его обратно на столик.

Джеймс уселся на диван подальше от нее, налил себе кофе.

— Мой десерт тебя не привлекает?

Николь смотрела в пол.

— Почему ты привез меня сюда?

Этот вопрос, по всей видимости, застал его врасплох. Николь ожидала, что он, по обыкновению, отшутится, однако он ответил неожиданно серьезно:

— По-моему, это ясно. Чтобы закончить то, на чем мы остановились вчера. Николь вскрикнула и начала подниматься с дивана.

— Спокойно, — сказал Джеймс, — я не собираюсь на тебя нападать. По-моему, весь сегодняшний вечер я вел себя со сверхчеловеческой сдержанностью. Я просто хочу закончить вчерашний разговор, и намерен выяснить, что нас опять оттолкнуло друг от друга. А этого силой никак не узнаешь.

С обреченным видом Николь уселась на прежнее место, Неужели он надеется исправить то зло, которое причинил ей вчера?

— Хорошо, говори, — с горечью произнесла она. Джеймс взорвался:

— Ну, знаешь, ты самая невозможная женщина из всех, кого я знал. Только, кажется, мне удалось убедить тебя сложить оружие и выйти из своей неприступной крепости, как в следующую минуту ты оказываешься еще дальше от меня, еще неприступнее, чем раньше. Ну скажи, что я такого сделал? Чем тебя оскорбил?

— Но как же ты не понимаешь? — Николь произнесла это почти умоляющим тоном. — Дело не в том, что ты сказал. Ты всегда все говоришь правильно. В этом-то и проблема. Все твои слова настолько убедительны… Но слова — это одно, а дела — совсем другое.

Голос ее замер. Она была не в состоянии выразить все, что чувствовала.

Джеймс долго смотрел на нее с бесстрастным лицом, как бы изучая. Наконец заговорил сдавленным голосом:

— По-видимому, ты нашла что-то недостойное в моем поведении. Но я не могу понять…

— Вчера вечером…

— Ах, вот оно что!

Он, казалось, немного расслабился. Откинулся на спинку дивана, раскинул руки, коротко рассмеялся, всем своим видом изображая облегчение, однако не очень убедительно. Николь сидела в своем углу, враждебно наблюдая за ним.

— Вчерашний вечер был одним из самых неудачных в моей жизни. Когда нарушили наше уединение, я пришел в такую ярость… даже передать не могу.

Николь это объяснение отнюдь не удовлетворило.

— Но ты же покинул меня ради этой…

— А что мне оставалось делать? Шейла позорно напилась, не мог же я спокойно позволить ей выставлять себя на посмешище. Единственное, что мне оставалось, — это увести ее. И можешь себе представить, с каким удовольствием я это сделал!

— Да, представляю. — Николь произнесла это почти автоматически. Лицо его потемнело.

— Ты не веришь, что у меня были самые невинные побуждения? А если я поклянусь, что всего лишь проводил ее домой? А потом вернулся туда, где оставил тебя. Я так надеялся, что ты ждешь меня.

Николь не ответила. Она не сомневалась в правдивости его слов. Но даже если он сейчас говорит правду, это, в общем, ничего не меняет. По большому счету, все дело в том, что она ждет от него гораздо большего, чем он в состоянии предложить.

Не дождавшись ответа, он резко поднялся с места, подошел к бару, налил себе бренди. Отпил большой глоток.

— Николь, я не знаю, что я должен сделать, чтобы оправдаться перед тобой. Ты говоришь, что не веришь словам, и это, наверное, правильно. Мы в своей жизни нередко нарушаем обещания. И поэтому с недоверием относимся друг к другу. Но если Слова тебя не убеждают, что еще я могу сделать? Я не раз пытался доказать тебе свои чувства, но каждый раз, как только я до тебя дотрагиваюсь, ты в страхе убегаешь.

В голосе его звучало неподдельное отчаяние, и это тронуло ее до глубины души. Она делала над собой усилие, чтобы не смотреть в его сторону.

— Скажи, что я должен сделать, Николь? — повторил он. — Вчера вечером ты сказала, что любишь меня…

На самом деле она этого не говорила, вспомнила Николь, но готова была сказать. Сейчас ей страшно захотелось утешить его, рассказать о своих истинных чувствах. Однако вчерашняя обида и разочарование еще слишком живы были в памяти.

— Вчера вечером я сказала, что ты больше всего любишь выигрывать, — тихо заговорила она. — Ты объяснил мне, откуда это идет. Но никакие объяснения не могут тебя изменить. Жизнь для тебя — всего лишь игра. А я — просто очередной приз, который тебе понадобилось завоевать.

Он вскочил.

— Господи, Николь, как ты можешь так говорить!

— Неужели ты не понимаешь, какое ты сокровище? Ты редкость. Тебя мне не завоевать, сколько бы я ни пытался. Ни разу ты не приняла от меня пустого комплимента в свой адрес. Ты для этого слишком умна. И никогда ни с одной женщиной не говорил я так искренне. Знаешь, бывают минуты, когда мое сердце просто разрывается от нежности к тебе.

Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не кинуться к нему в объятия.

— Красивые слова. Но все равно это только слова. Неужели ты не понимаешь… мне нужно большее.

— Даже слишком хороша понимаю. Но ты почему-то не позволяешь мне дать тебе то, чего ты так жаждешь.

— Да нет же, ты меня не понял! Я говорю не о сексе. Это я могла бы получить с кем угодно.

— Только попробуй! Я за себя не ручаюсь. Я с ума сойду.

— И поделом тебе. Но, думаю, в этом случае пострадает лишь твое тщеславие. Очень скоро ты найдешь себе другую, которую захочешь завоевать.

На лицо его снова набежала тень.

— Да, я живой человек, и у меня есть физические потребности и желания. Как у всех мужчин. Не стану этого отрицать. И я никогда не испытывал недостатка в женщинах, готовых эти желания удовлетворить. Так я жил раньше, но это не означает, что я не вижу для себя другого будущего. — Он сделал большой глоток бренди. — Послушай меня внимательно, Николь, потому что я, кажется, начинаю терять терпение. Не принимай меня за дурака. Я точно так же могу отличить любовь от физического влечения, как и ты. Я-то понимаю свое сердце. Сейчас оно говорит мне, что я, наконец, встретил человека, которым могу дорожить, которого хочу оберегать и защищать. На всю жизнь. А вот ты не хочешь слушать свое сердце.

— Нет, это не так.

Николь знала, что он прав, однако какое-то непобедимое упрямство мешало ей признать это.

— Черт побери!

В следующее мгновение он оказался рядом. Взял ее голову в свои руки, поднял, заставил посмотреть себе в глаза.