Кэтрин Мэллори - Летние грозы

— Я же велел тебе оставаться на месте!

Николь резко обернулась. Джеймс стоял за ее спиной, небрежно сунув руки в карманы, глаза его метали молнии.

Она не могла произнести ни слова. При виде его в ней поднялась буря эмоций. Страстное желание, тоска по его близости сменялись жгучим чувством обиды. Как он может смотреть ей в глаза сейчас, когда открылось его предательство!

— Иди наверх, — прошипел Джеймс.

— Ну нет! Я не такая дура!

Она говорила это скорее себе самой, чем ему. Часть ее существа стремилась подчиниться ему, забыть обо всем увиденном и услышанном. Другая часть не могла простить унижения.

— Тише, — прошептал Джеймс, — иначе докажешь разве что обратное. Я просто пытаюсь избавить тебя от конфуза.

Стальными пальцами он стиснул ее руку.

— Меня или себя? Если бы ты действительно думал обо мне, то не привез бы меня сюда сегодня.

Джекки появилась на пороге гостиной.

— Так его, милочка! Скажи ему все, что думаешь.

Джеймс резко обернулся к ней. Лицо его потемнело от ярости.

— А ты не вмешивайся.

— Да нет, нет, пожалуйста. Я совсем не собираюсь прерывать вашу беседу.

Николь намеревалась произнести эти слова с сарказмом, однако на последнем слоге из горла вырвалось рыдание. Она отшвырнула его руку и выбежала из дома.

В ночь…

Пробежала мимо «Мерседеса» и низкого спортивного автомобиля, стоявшего рядом. Побежала по лужайке. Дождь прекратился, но трава была мокрой. Кроссовки в одну минуту промокли насквозь. Она не обращала на это внимания, Оглянулась назад, то ли опасаясь, то ли надеясь, что Джеймс бежит за ней. Но нет. Его силуэт четко вырисовывался на фоне освещенной двери дома. Он стоял, засунув руки в карманы. Наблюдал за ней. Да и чего ради ему волноваться? У него уже есть наготове замена. Как удобно…

Николь свернула в сторону и неожиданно попала в лесок. Мокрые ветви хлестали ее по лицу, ноги скользили на мокрых кочках. Она этого не замечала. Выбежала на асфальтовую дорожку — въезд в имение. Дорожка тянулась бесконечно долго. Николь бежала и бежала вперед. Наконец показались ворота, и через несколько секунд она оказалась на дороге. Дальше она бежала почти не глядя, не замечая ничего вокруг. В голове билась одна мысль — только что она едва не стала очередной его победой.

Наступил момент, когда она почувствовала, что больше бежать не может. И в этот самый миг впереди показались огни фар. Сначала Николь испугалась, что это Джеймс, но, к величайшему ее облегчению, это была полицейская машина.

Сержант полиции довез ее до самого города, почти без единого слова, задав лишь несколько самых необходимых вопросов. Теперь, по прошествии некоторого времени, ей показалось странным, что он практически ни о чем не расспрашивал. Но может быть, они привыкли к тому, что по ночам на дороге у поместья Бентона встречаются растерянные женщины. Возможно, она не первая, оказавшаяся в таком положении.

Наутро Николь проснулась с ломотой во всем теле. Голова болела невыносимо. Но это хоть как-то отвлекало ее от мыслей о прошлой ночи.

Сегодня у нее были занятия со средней группой. Придя в клуб во время ленча, она беспрестанно оглядывалась, каждую минуту опасаясь, не появится ли Джеймс.

К пяти часам она решила, что он уже не придет, и почти успокоилась. Взяла сумку, закрыла дверь офиса и побежала вниз по лестнице. Больше всего ей сейчас хотелось благополучно попасть домой. Она пробежала через холл, старательно отводя глаза от витрины, где лежали призы клуба и Кубок Бентона.

Джеймс встретил ее на середине мостика, одетый в шорты цвета хаки и белую спортивную рубашку. Встречи было не избежать. Николь закусила губу и решительно двинулась вперед, надеясь, что он беспрепятственно позволит ей пройти.

Однако когда она приблизилась, он загородил ей дорогу. Николь бросила на него ледяной взгляд, который не возымел абсолютно никакого действия.

— Счастлив видеть, что ты цела и невредима, — сказал Джеймс.

— Да, но только не благодаря тебе.

— Знаю, сержант Гаррис — вот кто заслуживает благодарности.

— Ах, так ты и об этом знаешь… — Николь осеклась. Вот оно что! Городская полиция тоже у него в кармане. — Как удобно, когда полицейский выполняет за тебя роль шофера. Но если ты ждешь от меня благодарности за то, что набрал номер его телефона, то не надейся. Ведь это из-за тебя я оказалась там.

— По-моему, ты сделала это добровольно.

— Не совсем точная интерпретация.

— Возможно. Но потом ты ведь осталась по собственному желанию, если позволишь напомнить.

Николь задохнулась от гнева. У этого человека положительно нет ни капли совести!

— Об этом я предпочла бы забыть навсегда. И больше такое не повторится.

— Неужели? Мне будет очень жаль. Хотя… когда ты начинаешь вот так упрямиться, мне хочется забыть о том, что ты для меня что-то значишь.

— Ну и ради Бога. Буду только счастлива.

Слова прозвучали пустым звуком. В эту минуту она жаждала его больше, чем когда бы то ни было. Но он никогда не сможет любить ее так, как это нужно ей — полностью и самозабвенно, ее одну. В этом она еще раз убедилась.

Лицо его оставалось бесстрастным. Голос же звучал печально:

— Я думаю, ты не хуже меня знаешь, что могло бы сделать тебя счастливой. Только никак не хочешь признаться даже самой себе. Что касается меня, я сделал все, что мог. Теперь дело за тобой. Ты должна трезво оценить все факты.

О каких таких фактах он говорит? И почему считает, что она изменит свое решение? Все ведь предельно ясно.

— Не надейся.

Лицо его моментально изменилось. Бесстрастного выражения как не бывало. Глаза сверкнули гневом. Он сделал глубокий вдох.

— Николь, не перегибай палку. У меня тоже есть гордость. Вчера вечером мне показалось, что мы выяснили все наши недоразумения. Теперь я снова вижу, что это не так. Если у тебя остались еще какие-то сомнения, давай разрешим их сейчас. Я готов ответить на любые вопросы.

В голосе его прозвучало холодное предупреждение. Николь захотелось съежиться, скрыться куда-нибудь. Она решила не поддаваться. Какие еще могут быть объяснения? Он снова оплетет ее паутиной слов, как уже не раз бывало раньше.

Под их ногами, под досками мостика, плескалась вода. Николь молчала.

— Хорошо, — проговорил он, наконец, ледяным тоном. — До соревнований на кубок осталось три недели. На это время ограничимся только рабочими отношениями. Ты согласна?

— Да, — твердо ответила Николь.

— Договорились. Но после этого я заставлю тебя признать то, что и так очевидно.

— И что же это?

— Что ты влюблена в меня.

— Нет! И никогда я в этом не признаюсь.

— И не нужно, — неожиданно спокойно ответил он. — Ты признавалась мне в этом не раз, различными способами. Я намерен заставить тебя признать сам факт. Это разные вещи.