Андрей Максимов - Карма

И тут заорала толстая ведущая:

– Здравствуйте! – Она оглянулась по сторонам, словно не была уверена, что ее услышали. – Здравствуйте! Мы приветствуем вас на марафоне… – Она сделала паузу и с ужасом выдохнула: – «Дети – наше счастливое настоящее!»

– «Дети – наше счастливое настоящее!» – повторила ведущая в мини-юбке и зло посмотрела на толстую.

Толстая опустила глаза.

Варя взмахнула руками – все захлопали.

– Да, – сказал мужчина. – «Дети – это наше счастливое настоящее!» Мы собрались здесь, чтобы сделать это настоящее еще более счастливым. Я хочу представить вам своих очаровательных коллег…

Наташа смотрела на человека, сидящего на троне посреди студии, и мучительно вспоминала, где она видела его. Где-то точно видела она это тонкое, длинное лицо, причем совсем недавно, но – где?

Павел Иванович сидел, вжавшись в кресло, и думал: «Господи, умереть легче, ей-богу».

Усатый незнакомец снова помахал ему и улыбнулся.

Дети грянули по новой:

Спасибо, Россия!

Спасибо, страна!

В тебе – наша сила!

Ты так нам нужна!

Павел Иванович с ужасом ждал того мгновения, когда ему предоставят слово.

И это случилось.

Он поднялся. У него дрожало все, что только может дрожать.

Варя взмахнула руками – раздались аплодисменты.

Он достал из кармана пиджака речь.

Варя снова взмахнула руками – и все захлопали.

– Дорогие друзья! – начал Павел Иванович.

И тут тот самый усатый человек, который улыбался ему, поднялся.

Варя начала показывать ему – сядьте, сядьте.

Но человек не садился. Он достал пистолет и навел оружие на Павла Ивановича.

Пестель заметил, что у человека – прямо как в знаменитой комедии – отклеился ус, а потом увидел дуло, которое смотрело ему прямо в глаза.

За мгновение до выстрела он упал, пытаясь закрыться своим троном.

Услышал выстрел. Дико обожгло правую руку, хлынула кровь.

Еще выстрел – студия погрузилась во тьму.

Началась паника. Вокруг кричала, орала, топала толпа. Не понимая, где выход, люди бегали по кругу, сшибая друг друга.

Павел Иванович поднялся, совершенно не понимая, куда идти.

Кто-то догадался чиркнуть зажигалкой. И тут же во всех концах студии начали вспыхивать огоньки, от этого картина стала еще более мрачной и жуткой.

Кто-то нашел выход и закричал:

– Сюда! Сюда!

Толпа бросилась на зов. Раздались чьи-то крики.

Кровь хлестала из руки, Павел Иванович попытался перевязать ее носовым платком.

Вдруг он почувствовал чьи-то руки на своем плече и женский голос сказал:

– Держитесь за меня.

Через мгновение Павел Иванович оказался в маленьком пустом, и, главное, освещенном коридорчике. Рядом с ним была молчаливая Леонида.

– Здесь есть еще один выход. Наши через него уже все ушли. Дайте руку, – потребовала она.

Рука была вся в крови.

– Снимайте пиджак и рубашку, – приказала Леонида.

– Зачем? Леонида усмехнулась:

– Трахаться будем. Снимайте, я говорю. Быстрее. Вы теряете много крови.

Павел Иванович подчинился.

Леонида оторвала от рубашки рукав, быстро и ловко перебинтовала руку.

Рука тут же онемела, но кровь хлестать перестала.

– Надевайте что осталось. Будем прорываться к выходу.

По коридорам неслись люди. Их было очень много. То там, то здесь раздавались крики:

– Здание заминировано! Сейчас будет взрыв!

Толпа неслась, сметая все на своем пути, не замечая упавших.

– У вас силы-то есть дойти? – спросила Леонида.

И ее тут же отсекли бегущие люди.

Пестель шел, держась за стену. Некстати подумал: «Неужели этот восторг, который держится в моей душе несколько дней, это неожиданное ожидание хорошего было предчувствием всего этого кошмара? Как же так, а? Не может же этого быть! Не может!»

Додумать мысль не удалось – ему отдавили ногу. Пестель снова прижался к стене.

Настоящая давка начиналась у дверей, ведущих к лестнице, и продолжалась на самой лестнице.

Кого-то перекинули через перила, человек пролетел лестничный пролет, раздался ужасный глухой стук. Толпа на мгновение замерла. Но тут же, с еще большим остервенением, начала рваться к выходу.

«Туда нельзя, – подумал Пестель. – С моей рукой меня скинут, как этого несчастного. Точно скинут». Но толпа не слышала его мыслей, его вынесло на лестницу, повлекло вниз.

Он почувствовал: еще мгновение – и он перелетит через перила в лестничный пролет. Левой рукой ударил кого-то. Болью обожгло правую руку, но напор ослаб.

Добрался до первого этажа.

Толпа снесла и милиционеров, и их будки, и заграждения. Толпа хотела быстрей вырваться из здания на улицу.

Когда раздались выстрелы, Кротов схватил за руки Машу и Наташу и быстро вывел их в коридор – он, конечно, знал все тайные выходы.

– А как же люди? – спросила Маша. – Там, в студии, сейчас начнется паника.

– Что вы предлагаете? – на ходу бросил Кротов. – Каждого взять за руку и вывести?

Кротов с девушками быстро вышел через какой-то тайный подъезд, где давки не было.

Едва они оказались на улице, Кротов вздохнул:

– Неужели и вправду долбанет?

Маша наконец-то заплакала, Кротов стал ее утешать, молча поглаживая по волосам. А толпа (как же мгновенно она возникает!) уже неслась из студии неостановимым потоком. Люди бежали к своим машинам, резко давали по газам. Тут же произошло несколько аварий, но водители, не обращая на это внимания, уезжали: лишь бы подальше, подальше, подальше…

– Вы не могли бы увезти меня отсюда, – почему-то шепотом попросила Маша. – У меня машины нет.

– Конечно, конечно, – сказал Кротов. – А у тебя есть? – Этот вопрос был обращен к Наташе.

– Есть. Я на другой стороне припарковалась. Как чувствовала.

Кротов поцеловал Наташу и медленно, спокойно пошел к своей машине, бросив на ходу столь нелепое сейчас:

– Созвонимся.

«И чего там этот тонкий мир задумал? – усмехнулась Наташа про себя. – Больная СПИДом женщина попадает в эпицентр террористического акта… А Кротов все-таки подонок, даже не подумал никого спасать…» Наташа перешла через улицу Королева, села в машину. В ее сумке бешено захохотала корова. Взяла трубку. Цветков.

– Я жива, Алексей Николаевич, все в порядке. Если можно так сказать. Нет, не было никакого взрыва. Во всяком случае, пока. Да. Один человек стрелял в этого… Как его?.. Как декабрист. Да, Пестель. Я не знаю, убит он или нет. Вторым выстрелом вырубили свет. Мне кажется, что люди могут погибнуть при давке. Это страшно, Алексей Николаевич, люди сами себя убивают. А что сейчас там показывают вместо нашей передачи? Что? Как сериал? Впрочем, понятно. У них же не было запасного варианта, они показывают то, что было в загашнике. Да, да. Естественно, я напишу в номер. Да, конечно, заявляйте на первой полосе: «Наш корреспондент передает с места трагедии…»