Андрей Максимов - Карма

Когда стало ясно, что целый день надо будет сидеть дома, сам бог велел выпить коньячку. Что Наташа и сделала с удовольствием.

Потом еще выпила. И еще. Походила по комнате, напевая грустные мелодии.

Наконец решилась и спросила себя:

– Ты что, влюбилась?

Побродила по кухне, включила и тут же выключила телевизор, посмотрела на раскаленный от жары двор, открыла и снова закрыла окно.

Еще выпила и ответила себе:

– Да.

Почему-то сразу стало легче. Почему-то показалось, что любовь обязательно куда-нибудь вывезет. Конечно, закончится все плохо, но если уж это любовь, то от «сегодня» до «плохо» вполне может произойти что-нибудь хорошее.

Захотелось с кем-нибудь поговорить. А с кем, собственно, можно поговорить? С Риткой, конечно.

Впервые за долгие годы их знакомства Наташа почувствовала, что Ритка ей не рада. Совсем.

– У тебя что-то случилось? – спросила Наташа.

– Нет, у меня все в порядке.

– А чего ты со мной разговариваешь так, словно я – налоговый инспектор?

Вместо ответа Ритка задала совсем уж идиотский вопрос:

– А у тебя все в порядке?

– Настолько, насколько может быть в порядке у смертельно больного человека.

– Прости… – Голос у Риты дрожал. Казалось, она вот-вот заплачет. – Наташ… Ты это… в общем…

– Да что это творится, подруга? С Цветковым, что ли, поругалась?

– С Лешей? Нет, что ты. Он такой хороший. И Паша тоже хороший, правда? И ты, и я – мы все хорошие. Чего ж это у нас жизнь такая идиотская? – Рита вдруг закричала: – У нас такая идиотская жизнь!

– Что с тобой? Скажи мне как краевед краеведу: что случилось?

– Все хорошо, Натусь, – затараторила Ритка. – Жизнь – она ведь как идет? Как ей надо, так и движется. И нас не спрашивает, правда? Она – каток, танк… Она…

– Ритуль, ты заболела?

– Я заболела? Нет, я не заболела. Почему? Все, Наташ, не могу больше говорить… – Наташа чувствовала, что Ритка вот-вот заплачет. – Ты только, Наташ, меня прости… Что бы там ни было… Ты меня прости. Пожалуйста. Я тебя очень прошу. Пожалуйста.

И ту-ту-ту…

Наташа набрала Риткин номер.

«Абонент выключен или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее».

Думать про Ритку не хотелось. Не хотелось – и все.

Например, если выбирать между статьей про революционера Пестеля и размышлениями о том, что случилось с подругой Ритой, Пестель явно перевешивал.

Пестель перевешивал все.

Она еще раз прочла его записку и именно в этот момент с ужасом поняла, что дома нет никакой еды. Придет Павел Иванович, а кормить его нечем. Даже пельменей паршивых и тех нет.

Эта мысль ужасно обрадовала – появилось приятное дело!

Помчалась в магазин. Взяла тележку, и началось путешествие между сверкающих полок – путешествие в незнаемое. Наташа совершенно отчетливо поняла: она совершенно не представляет, что едят мужчины вечером. Приходилось делать над собой огромное усилие, чтобы представить, что человек вечером может обрадоваться куску жареного мяса или рыбы. Или пельменям? С другой стороны, кормить мужика салатом тоже как-то глупо…

«Ты что, хочешь ухаживать за мужиком?» – спросила она себя, стоя у кассы.

И тут же ответила себе: «Да. Может быть, жизнь дает мне под финал возможность попробовать пожить так, как я еще никогда не жила. В конце концов, секс без любви у меня уже столько раз был. Отчего бы не попробовать любовь без секса?»

Вот уже день сначала посерел, а потом почернел вовсе. Деревья за окном превратились в огромную взлохмаченную кляксу. Вспыхнули спички фонарей.

А Пестель все не приходил…

Села за стол, чтобы мечтать. Она и позабыла, когда в последний раз так хорошо мечтала за рюмочкой коньячка.

Вот придет декабрист, нальет себе из запотевшей бутылки водочки в маленькую рюмочку, огурец возьмет, а Наташа будет сидеть, облокотившись на руку, и смотреть на него по-доброму.

«Водки нет!» – вспомнила она.

Вскочила, побежала в магазин. Долго выбирала сорт, делая вид, что ищет лучший, а на самом деле боясь возвращаться домой.

Вошла во двор и сразу увидела машину Пестеля. А потом уж и самого Павла Ивановича, который сидел на лавке, курил и смотрел на ее окна.

Обрадовалась. Испугалась. Прибавила шаг.

Поскольку семейная жизнь с Павлом Ивановичем была уже много раз прожита в течение дня, Наташа обратилась к Пестелю, словно слегка нашкодившая жена к мужу:

– Я тут ходила за водкой. А ты давно ждешь?

Павла Ивановича переход на «ты» не смутил вовсе. Он явно был настроен решительно. Но на какое именно решение он был настроен, Наташа не поняла.

Павел Иванович схватил ее за локоть и молча подтолкнул к подъезду. Он вел себе так, словно тоже был в курсе того, что у них уже началась семейная жизнь. И это Наташу не удивило, а обрадовало.

– Я поесть могу приготовить, – пискнула Наташа, когда они вошли в дом. – У меня вот есть мясо рыба, овощи… Пельмени могу сварить. Ты любишь пельмени?

Павел Иванович смотрел гневно.

Наташа боялась, что, если она замолчит, произойдет что-нибудь страшное. Она готова была подчиниться этому человеку во всем, кроме одного… Жутко было даже представить, что будет, если это «одно» начнется. Поэтому в своих мечтаниях она исключала даже мысль об этом – не думала о том, что будет, если он вдруг начнет к ней приставать.

Павел Иванович, однако, был не в курсе ее мечтаний, и у него могли быть свои фантазии…

– Я вот еще водки купила, – пискнула Наташа. – Хочешь выпить?

– Наташа, – сверкнул глазами Пестель. – Может быть, хватит валять дурака?

Пока Наташа пыталась понять, что Павел Иванович имеет в виду, он притянул ее к себе, поцеловал.

Сопротивляться сил не было.

Потом еще раз поцеловал и еще.

Оттолкнуть? Дать пощечину? Вырваться, убежать?

А как же так хорошо придуманная жизнь? Водка под огурец и лирический взгляд?

Этой придуманной жизни было ужасно жалко, до слез, которые вот-вот готовы были хлынуть как спасение.

Павел Иванович словно что-то почувствовал, отстранил Наташу, посадил на стул. Потом открыл портфель, достал из него какие-то бумажки и бросил на стол.

«СКВОЗНЯК» – прочитала Наташа крупные буквы и даже не сразу поняла, что это.

Господи! Сквозняк – так она назвалась в этой чертовой «Обдирочной». Это что, результаты анализа? Но откуда они взялись у Пестеля? Значит, он был там? Значит, он все знает?

– Откуда это у вас? – прохрипела Наташа.

– Мне кажется, мы перешли на «ты». Это из «Обдирочной». Ваша подруга мне все рассказала…

– Подождите, подождите, а как вы нашли Риту? Вы украли у меня ее телефон?

Происходящее было настолько жутким, что Наташе хотелось все время задавать вопросы, только бы продолжался этот бесконечный разговор, а выводов чтобы никто не делал. Да! Чтобы они вот так сидели и говорили и час, и день – да сколько угодно! Только чтобы выводов не было.