Андрей Максимов - Карма

И еще подумала: что бы ни сделал Пестель дальше, она ему мстить не будет. Никогда.

И еще удивилась, что не может определить жанр того, что происходит у нее с Пестелем. Это явно был не роман, и не повесть, и, конечно, не поэма.

Может быть, сказка? Обыкновенное чудо?

Звонок в дверь раздался некстати.

А ведь все было так хорошо распланировано. Сначала залечь в ванну с каким-нибудь бессмысленным детективом. Потом готовить ужин. Потом ждать – одновременно с тоской и радостью. Здорово!

А тут – на тебе! – пришел кто-то.

Еще надеялась, что это какой-нибудь очередной «озабоченный» по «дверному объявлению». В глазок посмотрела. Матерь Божья! Цветков.

Решила: «Ну, понятно, сейчас ругать будет… Мол, на работу не ходит который день… То да се… Только чего сам-то припилил? Мог позвонить, вызвать, как и положено начальнику».

– Извините, у вас телефоны все отключены, а мне надо с вами поговорить, – сказал Цветков, будто отвечая на незаданный вопрос. – А гадость на двери – подарок от Артура?

Наташа кивнула.

– Что ж не сказали? Я бы уж давно мастера прислал. – Цветков впечатления грозного начальника не производил. Наоборот, было очевидно, что он старался произвести впечатление доброго приятеля.

Газету сразу протянул, «Желтый тупик». А в ней – на первой полосе! – Указ Президента о награждении врача больницы имени Фасовского Сунько Д. И. орденом «За заслуги перед Отечеством» IV степени, а также интервью с министром здравоохранения, в котором тот восторженно говорит, что Денис Сунько являет собой образ настоящего русского врача и что только такие люди…

Наташа не сразу, но вспомнила Сунько, особенно как тот мечтал попасть на страницы газеты, и усмехнулась:

– Не дай бог, если он – символ настоящего русского врача. И ведь что самое обидное? Наверняка в той же Фасовского есть настоящие доктора, которые работают, а не пиарятся. Но их никогда не отметят. Никогда.

– Что вы имеете в виду? – не понял Цветков. – Я хочу искренно поздравить вас, Наталья Александровна. Мы хоть и желтая пресса, а смотрите: какой эффект! И главное, какая скорость! Только вышел ваш очерк, и – пожалуйста.

– Так им же пример нужен, яичко – к Христову дню…

Цветков тему продолжать не стал. Сел молча. От чая не отказался. Пока чайник закипал, молчал всем своим видом показывая, что пришел по серьезному делу.

На Наташин вопрос: «Вам с лимоном?» – ответил неожиданно:

– Наталья Александровна, я развожусь со своей женой.

Наташа не знала, как реагировать, и поэтому отреагировала глупо:

– И чем я могу вам помочь?

Цветков посмотрел выразительно. Наташе стало неловко. Решила выкрутиться и, конечно, выпалила еще одну глупость:

– Извините, Алексей Николаевич, но я не знаю, что в таких случаях делают: поздравляют или сочувствуют…

– Да я сам не знаю… – Цветков встал, походил, снова сел. – Дело в том, что я не просто так развожусь, а чтобы жениться на вашей подруге.

Оп-па! Цветков женится на Ритке! Какой причудливый получился узор.

– Я давно искал… Как сказать? Ну, нормального человека… Я вам уже говорил когда-то…

Наташа вспомнила, как в день рождения Цветкова главный редактор приставал к ней среди компьютеров и действительно что-то такое рассказывал про родителей-геологов и про то, что ищет нормальную женщину, с которой хотел бы слиться во всех смыслах.

Господи, как же давно это было! Словно в иной жизни…

– Я даже лозунг в кабинете снял. – Цветков улыбнулся почему-то виновато. – Помните еще, какой лозунг у меня висел?

– «Деньги утешают лучше, чем слова», – пожала плечами Наташа. – А это при чем тут?

– Просто, пообщавшись с вашей подругой, я понял, что это – глупость. Самое главное утешение именно в словах. Проблема состоит в том, чтобы найти того, кто умеет эти слова говорить.

– Да уж, что-что, а поговорить Ритуля умеет. – Наташа поняла, что сказала как-то слишком зло, и тут же добавила с улыбкой: – А вообще, я вас поздравляю. Ритулька – замечательный человек!

Цветков оживился:

– Так вы на нее совсем не злитесь?

– За что? – напряглась Наташа.

– Да я не знаю… Она деталей не раскрывает. Нервничает только очень и тексты произносит, как героиня плохого боевика: «Я ее предала! Она не простит мне предательства!»

– Вот оно как. Вы, оказывается, не просто так пришли, а как парламентер?

– Ну, типа.

Пожалуй, впервые в жизни Наташа видела смущенного Цветкова.

– Ну, тогда, господин парламентер, передайте, пожалуйста, Рите, что я не только не злюсь на нее, но я ей чрезвычайно за все благодарна. Вы даже можете передать: благодаря ей, я поняла, что в мире все-таки существует любовь.

Цветков оживился:

– Надо же! Мы сделали один и тот же вывод, благодаря одному и тому же человеку… – Цветков вскочил. – А может быть, вы сами ей все скажете? Понимаете, она так переживает, а я не могу, когда она переживает, у меня просто из рук все валится.

– Чего она переживает-то, дуреха? – Наташа потянулась к телефону.

– Она внизу сидит, в машине. Ждет, позовете вы ее в гости или нет.

Потом Цветков привел Риту. Рита вид имела виноватый. На Наташу смотреть боялась. Так, почти не глядя, Рита увела подругу в другую комнату, начала извиняться:

– Я бы никогда не рассказала. Ты же меня знаешь: я – кремень! Вот Цветков как меня ни спрашивает, что с тобой, – не колюсь. Но этот-то твой, декабрист, начал тебя практически оскорблять. Кричал: «У нее другой! Я знаю, что у нее другой!» А я несправедливость органически не переношу. Вот и не выдержала, раскололась про эту «Обдирочную».

Рита ждала реакции. Наташа смотрела без осуждения.

Рита обняла подпругу:

– Не обижаешься? А влюбляться, правда, хорошо? Я, ты знаешь, панически боюсь состариться. Так вот я тебе так скажу: нет лучшего средства для вечной молодости, чем любовь к мужику.

– Это ты мне как краевед говоришь? – рассмеялась Наташа.

Потом вместе с Ритой они готовили ужин, потом ели его.

Цветков все время гладил Риту по руке. Рита виновато поглядывала на Наташу и стеснительно руку убирала.

Наташа поглядывала на часы – волновалась за Павла Ивановича.

А Пестель все не шел. Позвонил один раз, сказал:

– У меня все в порядке.

Но это уж когда было! С того времени порядок вполне мог превратиться в беспорядок.

А потом Цветков стал уже не просто гладить руку, а сжимать ее все сильней. И тогда Рита сказала:

– Нам пора.

Цветков вскочил радостно.

Наташа смотрела в окно, как Цветков с Ритой садились в машину.

Машина уехала, а Наташа осталась у окна. Так и стояла, трагически, тревожно вглядываясь в темноту двора, как в фильмах про войну. Лишь изредка оборачивалась, чтобы еще раз глянуть на часы.

Волновалась, что Саморяд все-таки может настичь Пестеля, и тогда… Даже невозможно было думать, что тогда.